Банк «Траст» уцелел после разгрома ЮКОСа, пережил судебную тяжбу с «Роснефтью» и выкарабкался из финансового кризиса. В какой он теперь форме?
Брюс Уиллис глядит с прищуром на бредущих по заснеженным улицам россиян. Надпись на плакате: «Траст» - он как я, только банк». Говорят, исполнитель главной роли в «Крепком орешке» мог получить за этот рекламный контракт около $2 млн. Еще в $2 млн (по оценкам) обошлось размещение билбордов с Уиллисом в 170 российских городах - везде, где открыты офисы «Траста». Сработала ли реклама? Председатель совета директоров и основной владелец «Траста» Илья Юров очень на это надеется. Банк даже заказывал специальное исследование, которое подтвердило: образ, созданный в кино Уиллисом, нравится российским обывателям. Этот образ и нужен банкиру, чтобы показать: «Траст» - это надежный банк для простых людей.
Входящий в топ-30 российских банков «Траст» - организация с непростой судьбой. Семь лет назад бывшему расчетному банку нефтяной компании ЮКОС удалось невозможное: дистанцироваться от дела Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, по которому Юров одно время проходил как обвиняемый. Затем банку пришлось расплатиться по претензиям государственной «Роснефти». Да еще кризис, который он пережил, несмотря на потерю почти 30% своих депозитов после обвала финансовых рынков в сентябре 2008 года. Все это не прошло даром. Рейтинговые агентства Moody’s и Fitch в апреле 2009-го и летом 2010-го присвоили банку рейтинги, говорящие о его финансовой слабости.
Помочь банку выбраться из сложной ситуации мог бы стратегический инвестор. Но поиски такого инвестора ведутся уже пять лет, а результатов пока не видно. И если Юров не решит эту проблему в ближайшее время, «Трасту» придется туго.
Нынешний «Траст» - результат объединения двух структур, бывшего банка «Менатеп Санкт-Петербург» и Доверительного и инвестиционного банка (ДИБ), входивших в промышленную группу Михаила Ходорковского. После кризиса 1998 года, когда банк «Менатеп» рухнул, его филиальная сеть и часть активов отошли дочернему «Менатеп Санкт-Петербург», а ДИБ стал расчетным банком ЮКОСа. К тому времени Юров занимал должность руководителя казначейства банка «Менатеп».
Ходорковский заметил перспективного сотрудника еще в 1994 году, когда Юров по объявлению в газете пришел устраиваться в банк «Менатеп». До этого выпускник экономического факультета Московского авиационного института успел поработать в крупнейшей инвестиционной компании Франции Compagnie Parisienne de Reescompte (CPR). Соответствующая строчка в резюме помогла ему успешно пройти собеседование. «Вы даже не предполагаете степень той финансовой безграмотности. Человек, который просто говорил по-английски, уже мог делать карьеру. Я вошел в «Менатеп» как горячий нож в масло», - вспоминает Юров.
Он работал экономистом отдела маркетинга, а через год стал начальником аналитического отдела. Со второго месяца работы молодой банкир готовил аналитические отчеты лично для Ходорковского. Спустя пять лет хозяин «Менатепа» предложил Юрову возглавить ДИБ. Юров тогда как раз вынашивал идею создать инвестиционный банк на выжженном кризисом финансовом рынке, и Ходорковский этот план одобрил.
«Нам удалось создать рынок публичного долга», - подводит итоги первых лет работы Юров. В 2002-м и 2003 году ДИБ (переименованный в Инвестиционный банк «Траст») - первый в рейтинге андеррайтеров облигаций по версии сайта Cbonds.info. В 2002 году банк организовал 18 выпусков облигаций для 12 эмитентов почти на 10 млрд рублей. В 2003 году - уже 20 выпусков для 15 эмитентов на 12,3 млрд рублей. На «Траст» приходилось свыше 10% рынка корпоративных бондов. Среди клиентов банка в те времена были крупнейшие компании - МГТС, «Русал», «Мегафон», а также правительства Московской области, Москвы и Якутии.
Дела шли прекрасно, и менеджеры банка стали партнерами акционеров ЮКОСа, выкупив к 2001 году 30% «Траста» у группы «Менатеп». Инвестбанк «Траст» не переставал обслуживать предприятия группы «Менатеп», за их счет получая доступ к дешевым деньгам. Почти половина находящихся в управлении средств банка приходилась на предприятия группы «Менатеп», говорит Юров.
В 2002 году в банке заметили, что начинается потребительский бум, а значит, будет расти кредитование населения. Для старта розничного банковского проекта у группы «Менатеп» были все необходимые ресурсы: 48 отделений банка «Менатеп Санкт-Петербург» и доступ к дешевым средствам. Юров пришел с этой идеей к Ходорковскому, но тот отнесся к предложению без восторга. Дело было новое, просчитать риски было довольно сложно. Переговоры завершились сами собой летом 2003 года, когда был арестован один из основных владельцев группы «Менатеп» Платон Лебедев. «Очевидно, что группе «Менатеп» стало не до этого», - признает Юров. Скоро пришлось туго и самим банкирам.
Весь 2003-й и 2004 год сотрудников ИБ «Траст» таскали на допросы. Еще бы, они были в курсе всех финансовых дел нефтяной компании. Клиенты тем временем уходили из банка один за другим. Когда АФК «Система» отозвала мандат на крупную сделку по выпуску облигаций, Юров понял, что теряет бизнес. Фактически, вспоминает он, встреча в «Системе» поставила его перед непростым выбором: либо продать свою 30%-процентную долю в ИБ «Траст» и начать все сначала, либо попытаться выбраться из-под обломков ЮКОСа.
Было очень жаль потраченного на создание «Траста» времени, вспоминает Юров. Да и амбиции взыграли: Юрову и партнерам было чуть за тридцать, и они считали, что нет проблем, которые нельзя решить. Они пошли на риск, который сейчас называют «авантюрой». Необходимо было достать деньги на выкуп 70%-процентной доли в ИБ «Траст» и 100% акций банка «Менатеп Санкт-Петербург». «Мы знали многих инвестбанкиров на Западе. С нами связались друзья - достаточно высокопоставленные люди из банка ING - и сказали: если мы договоримся с группой «Менатеп», нам готовы дать денег», - рассказывает Юров.
Но договориться с акционерами «Менатепа» было недостаточно. Маховик «дела ЮКОСа» раскручивался все больше. В этой ситуации Юров, возглавлявший фактически расчетный центр опальной компании, принимает решение самостоятельно развивать банковский бизнес, оставшийся от «Менатепа». Какие у него были гарантии?
Юров не любит вспоминать о том, как ему удалось выкарабкаться из «дела ЮКОСа». «Это были тяжелые моменты с эмоциональной точки зрения», - признает он. На втором процессе по «делу ЮКОСа» упоминалось, что Юров был в числе обвиняемых по делу о хищении нефти, по которому Ходорковский и Лебедев получили в конце прошлого года 13,5 лет тюрьмы. На одном из судебных заседаний прокурор Гульчехра Ибрагимова заявила: глава «Траста» обвиняется в том, что участвовал в легализации 7,27 млрд рублей, полученных от реализации похищенной нефти «Томскнефти», «Юганскнефтегаза» и «Самаранефтегаза». Юров действительно проходил по делу в качестве обвиняемого, подтвердил Forbes адвокат Ходорковского и Лебедева Вадим Клювгант, но затем его дело было выделено в отдельное производство, и его судьба Клювганту неизвестна. Сам Юров утверждает, что статуса обвиняемого никогда не имел. В феврале 2010 года банкир выступал в суде по делу Ходорковского и Лебедева в качестве свидетеля, которого вызывала сторона обвинения. «Иногда подозреваемый или обвиняемый может стать свидетелем, когда выполняет определенные условия, которые поставило следствие. Такое встречается в практике, хотя и нечасто, это своего рода неформальная сделка со следствием», - рассказывает юрист и бывший заместитель начальника правового управления ЮКОСа Светлана Бахмина, проведшая в заключении 5,5 лет.
Как бы то ни было, сама сделка по покупке Юровым банков в 2004 году прошла на удивление быстро. Юров и его партнеры дважды встречались с акционерами - Леонидом Невзлиным, Юлием Дубовым и Михаилом Брудно. Пришлось немного поторговаться - команда Юрова хотела купить банк «Менатеп Санкт-Петербург» за символическую сумму в $1. Юров говорит, что иначе оценить банк, в котором 80% пассивов сформировано за счет группы «Менатеп», было сложно. Акционеры «Менатепа» не были в восторге от такого предложения. Сошлись на том, что оба банка продаются за $100 млн. (Их совокупный капитал составлял на тот момент около $300 млн.)
Часть суммы, $30 млн, покупатели выплатили сразу, а еще на $70 млн с помощью ING были выпущены кредитные ноты, обеспеченные акциями банков. Сделку с акционерами «Менатепа» заключили 7 мая 2004 года, и в том же году банкиры полностью с ними рассчитались, а в течение еще трех лет выплатили долги по кредитным нотам, рассказывает Юров. Банк «Менатеп Санкт-Петербург» был переименован в «Национальный банк «Траст». В ноябре 2008 года банки были объединены под этим брендом.
После покупки банковских активов «Менатепа» команда Юрова старалась держаться подальше от прежних владельцев и опальных коллег. Характерна история с одним из совладельцев банка - Олегом Колядой, бывшим предправления НБ «Траст». В августе 2006 года он оставил пост в банке, в сентябре продал свою долю Юрову, а в декабре был арестован по делу о хищении в 2006 году у входившей ранее в ЮКОС «Томскнефти» средств, предназначенных для выплаты задолженности перед налоговыми органами. Коляду обвинили в том, что он участвовал в выводе через НБ «Траст» 5,93 млрд рублей с помощью вексельной схемы.
Коляда получил 7,5 лет тюрьмы, а спустя два года обвинил следователей в сговоре с акционерами банка, вынудившими его продать акции по заниженной цене. Юров отвергает все претензии бывшего друга.
Банки перешли к партнерам вместе с ворохом проблем. Юров говорил, что розничный банк «Менатеп Санкт-Петербург» был убыточным, к тому же акционеры ЮКОСа по соглашению забрали из него свои средства - около $300 млн. В инвестиционном бизнесе были свои сложности. Попросту говоря, клиенты разбежались.
«Раньше нашими клиентами были крупнейшие российские компании. А тут мы взяли чемоданчики и поехали по городам и весям», - рассказывает Юров. Банк пытался предложить услуги по привлечению финансирования компаниям второго эшелона. В 2004 году «Траст» разместил облигации «Новатэка» на 1 млрд рублей. А в 2006 году - ритейлера «Дикси» на 3 млрд рублей. Но выйти на прежний уровень Юрову не удалось. С 2004 года, судя по сводному рейтингу андеррайтеров Cbonds, «Траст» сильно сдал. В 2004 году он занял 17-е место среди организаторов выпусков облигаций, в 2005-м и 2006 году не поднимался выше 20-го.
Руководство банка совершило ошибку, продолжая играть на том же поле, говорят бывшие сотрудники Юрова. В результате было упущено время для развития розничного бизнеса. «А потом на рынок инвестбанковских услуг вышли отечественные монстры вроде ВТБ, и «Траст» быстро потерял лидирующие позиции», - рассказывает вице-президент Инвестбанка и бывший сотрудник одного из подразделений ЮКОСа Виктор Шпрингель.
Розничный проект был запущен в 2006-м. «Траст» занялся кредитованием малого и среднего бизнеса и населения за пределами Москвы, где конкуренция была ниже. В регионах кредиты по высоким ставкам тогда брали охотнее, чем в столице. Даже сейчас, когда многие банки отменили дополнительные комиссии по кредиту, «Траст» продолжает взимать их. Например, по данным компании Frank Research Group, проводившей в 2010 году исследование кредитных продуктов российских банков, эффективная ставка кредитной программы «Траста» «Деньги сейчас» составляет 79–92% (в зависимости от срока кредита) против 21,9% заявленных. Сеть из 48 филиалов в 39 городах России разрослась до 200 офисов в 170 городах.
Казалось, что для банка настали спокойные времена. Сотрудники нередко видели Юрова, кандидата в мастера спорта по боксу, проходящим по коридорам банка со спортивной сумкой на плече. К «Трасту» стали приглядываться потенциальные покупатели. В конце 2006-го - начале 2007 года его хотела купить АФК «Система». В «Системе» планировали объединить «Траст» с принадлежащим ей Московским банком реконструкции и развития. В 2008 году шли переговоры с BNP Paribas. В обоих случаях не сошлись в цене. Акционеры «Траста» хотели выручить за банк около $900 млн. АФК «Система» предлагала $450–500 млн. Юров сейчас описывает ситуацию несколько иначе: «И нам, и «Системе» не показалось, что в объединении есть экономический резон».
Новые проблемы появились в 2008 году, когда финансовый кризис совпал с претензиями к банку со стороны компании «Роснефть». Эта история тянулась с 2001 года. Тогда ИБ «Траст» выдал кредит на $57 млн самарской фирме «Техтрансстрой», дружественной областной администрации. По данным службы безопасности банка, 25% этой компании тогда принадлежало сыну губернатора области - Алексею Титову (он отрицает связь с фирмой). При этом областное правительство стало поручителем по кредиту, а за область поручился сам ЮКОС. По сути, ЮКОС через свой банк выдал самарской компании кредит, который можно было и не возвращать.
Неудивительно, что в 2003 году заемщик перестал платить. Банк обратился за исполнением обязательств к первому поручителю - администрации Самарской области. Чиновники отказались исполнить его, и «Траст» списал деньги со счетов ЮКОСа. Вряд ли бы что-то вышло из этого дела, если бы владельцы ЮКОСа и банка оставались прежними. Но к концу 2003 года в нефтяном концерне уже сменился менеджмент, и компания подала на «Траст» в суд. Банку не удалось взыскать деньги с областной администрации, а суд с «Роснефтью», которой отошли активы ЮКОСа, он проиграл в 2008-м. К тому времени за счет штрафов за пользование деньгами сумма претензий выросла с $57 млн (около 1,7 млрд рублей по курсу 2001 года) до 2,5 млрд рублей. «Трасту» удалось договориться о списании 500 млн рублей, и за год банк рассчитался с нефтяниками.
Где он взял деньги? Весной 2009 года была запущена первая массовая рекламная кампания «Траста» - кредиты и депозиты продвигал шоумен Владимир Турчинский (когда он скоропостижно скончался в конце 2009 года, рекламу пришлось убрать). Банк платил тогда до 18% годовых по рублевым депозитам. Сегодня в надежности банка клиентов убеждает Брюс Уиллис, а ставки по-прежнему на высоком уровне - до 9,2% годовых в рублях. Результат: с января 2009 года по ноябрь 2010 года объем депозитов частных клиентов в банке вырос с 16,5 млрд рублей до 74,3 млрд рублей.
Впрочем, возник побочный эффект. Быстрый прирост депозитов под высокие проценты и необходимость платить по иску «Роснефти» насторожили аналитиков из рейтинговых агентств. Те посчитали, что у банка неустойчивая депозитная база, да к тому же плохой портфель кредитов. Агентство Fitch летом 2010 года понизило рейтинг «Траста» до уровня CCC - «довольно высокая возможность дефолта». После этого «Траст» разорвал контракт с Fitch. «Они занимаются непрофессиональными оценками баланса банка. Межпромбанк перед дефолтом обладал рейтингом выше, чем у «Траста», - объясняет Юров.
Агентство Moody’s еще в апреле 2009 года понизило долгосрочный рейтинг «Траста» по депозитам сразу на две ступени - с В2 до Caa1 («значительная слабость банка») -и с тех пор не меняло его. Финансовые показатели «Траста» далеко не блестящи. В 2008 году у «Траста» был зафиксирован убыток по МСФО 3,2 млрд рублей, рассказывает аналитик Moody’s Владлен Кузнецов. В 2009 году - 755 млн рублей. В 2010 году, когда многие банки улучшили финансовые показатели, «Траст» так и не смог стать прибыльным. В первом полугодии убыток составил 1 млрд рублей. «В следующем году по бизнес-плану мы планируем заработать 2,5 млрд рублей», - говорит Юров. Проблемы банка отражены в текущем рейтинге, считает Кузнецов. По его словам, одна из основных проблем - в кредитном портфеле. Около 30% корпоративных кредитов относится к рискованным - по ним может быть допущена просрочка платежей. Юров и тут не согласен: «У нас весь корпоративный портфель - это нормально обслуживаемые кредиты».
Половина пассивов банка сформирована за счет депозитов населения. Но какого качества эти депозиты? Кузнецов полагает, что среди вкладчиков «Траста» могут быть «охотники за доходностью», которые клюнули на высокие ставки. «Такого рода депозиты обычно очень волатильные, что может привести к проблемам с ликвидностью. В кризис такие вкладчики бегут из банков первыми. Они могут начать уходить и в спокойное время, потому что появятся более интересные предложения или потому что депозиты в общем постепенно становятся менее доходными».
Исправить ситуацию, по словам Юрова, мог бы стратегический инвестор. Нет худа без добра: иск «Роснефти» позволил банкиру познакомиться с высшим руководством нефтяной компании. В январе 2009 года представители «Роснефти», утверждает Юров, сами предложили рассмотреть возможность создания партнерства. Одна из идей - передать «Роснефти» контрольный пакет «Траста» в обмен на доли принадлежащих «Роснефти» Всероссийского банка развития регионов (ВБРР) и Дальневосточного банка (73-е и 101-е места по активам).
Юров ухватился за эту идею. Он не скрывает, что желал бы работать на «Роснефть» так, как раньше работал на ЮКОС: «Для нас такое партнерство - это возможность изменить бизнес-ориентацию, вернуться к идее универсального банка. Это как в фильме «Назад в будущее». Юров описывает контуры этого будущего: «Частному банку, чтобы стать универсальным игроком, а не нишевым, надо огосударствиться. У нас возникли хорошие отношения с государственной компанией. Мы можем взять и перескочить от развития «Траста» как он есть в парадигму, условно говоря, Газпром-банка».
Единственная заминка: все, с кем разговаривал Forbes, считают проект Юрова утопией. «С трудом представляю государственную нефтяную компанию, которую интересует банковский проект именно в рознице. Это как бегемоту приделать заячьи уши», - иронизирует Евгений Надоршин, бывший главный экономист ИБ «Траст», а ныне главный экономист компании-консультанта в сфере коммерческой недвижимости Jones Lang LaSalle. Юров парирует: «Мне в 2005 году тоже говорили, что мы не сможем вылезти из-под ЮКОСа. Я пойму, что процесс закончился, когда нам об этом скажет другая сторона». В «Роснефти» отказались комментировать ход переговоров.
Переговоры продолжаются уже два года, а результатов пока нет. Возможно, потому, что Юров пошел против течения. Сегодня нефтяные компании избавляются от непрофильного бизнеса, поскольку доход от него не может сравниться с доходом от торговли нефтью, рассказывает главный эксперт «Интерфакс-ЦЭА» Алексей Буздалин. Юров не продал идею розницы Ходорковскому восемь лет назад, тем более не продаст ее сегодня совету директоров государственной «Роснефти», полагают банкиры.
Если дело не выгорит, «Трасту» остается лишь надеяться на то, что охотники за доходными депозитами останутся верны бренду, который рекламирует Брюс Уиллис.
Миллиарды покоятся в офшорах и трастах партнеров Ходорковского
Леонид Невзлин и Михаил Ходорковский (на заднем плане)
Поиски денег ЮКОСа и его акционеров - трудная задача. Государство разгромило ЮКОС, но этот разгром не был игрой в одни ворота. Компания сопротивлялась - за активы развернулась настоящая война. Оружием государства была сила, оружием компании - хитрость: ведь чтобы отобрать что-то, это нужно сначала найти. Итог этой войны в общем виде можно подвести так: в России победила «Роснефть», которой достались основные добывающие и перерабатывающие компании - они все на виду, а на Западе - менеджеры ЮКОСа, которым удалось так запрятать ряд активов, что, даже отыскав их, «Роснефть» не может к ним подступиться - суды не дают.
Основные владельцы - Михаил Ходорковский, Платон Лебедев, Леонид Невзлин и др. - контролировали ЮКОС через Group Menatep (сейчас она называется GML), у которой был 61% нефтяной компании. ЮКОС был главным, но не единственным активом GML. Когда началась война, GML распродала свои российские активы, а что не распродала - тоже запрятала подальше.
Конкурсный управляющий Эдуард Ребгун, который провел банкротство ЮКОСа, оценивал его зарубежные активы в $9,6 млрд. Эта цифра была основана на «отрывочных данных», признает он сейчас: «Всю документацию, связанную с зарубежными активами, вывезли менеджеры ЮКОСа, и я не знал, что там за активы и сколько они стоят». Ребгун говорит, что искал эти активы не очень настойчиво: времени было мало, к тому же он «увидел, что вырученных от конкурсного производства средств хватает для расчета со всеми кредиторами, а все, что сверху, по закону уходит к акционерам». Странно было бы тратить время и средства на поиск и возврат зарубежных активов ЮКОСа, чтобы отдать их бенефициарам компании, заключает он.
«Понимание г-ном Эдуардом Ребгуном основ арифметики на примере дела ЮКОСа представляется достаточно своеобразным и является его личной проблемой» - так комментирует слова управляющего пресс-секретарь Ходорковского и Лебедева Ольга Писпанен.
«Ведомости» попробовали отыскать если не сами зарубежные активы, то хотя бы их следы - в материалах судов и связанных с ЮКОСом и GML компаний.
Мифические миллиарды
С марта по август 2007 г. имущество ЮКОСа распродавалось на конкурсных торгах. Крупнейший покупатель, «Роснефть», среди прочего приобрел за $1 млн 100%-ную «дочку» ЮКОСа - армянскую компанию Yukos CIS Investments. Сама по себе она интереса не представляла, но могла стать ключом к зарубежной собственности ЮКОСа. Через эту «дочку» ЮКОС управлял сложной офшорной структурой, через которую шел денежный поток холдинга.
Как работала схема, описано в заключении Лоры Хардин из FTI Consulting, подготовленном по просьбе адвокатов Ходорковского для суда по делу ЮКОСа. На одном конце цепочки располагалось российское ОАО «НК ЮКОС», на другом - два российских трейдера: «Ратибор» и «Фаргойл». Они покупали нефть у добывающих компаний и продавали ее НК ЮКОС. Прибыль, полученную от разницы в цене, компании пускали в виде дивидендов по офшорной цепочке - сначала на Кипр, оттуда на Британские Виргинские острова. Так деньги добирались до Brill Management; по оценке Хардин, в 2002-2003 гг. эта компания получила $3,5 млрд дивидендов.
Следующая юкосовская компания - Brittany Assets владела только 10% Brill, 90% было у гибралтарского Stefen Trust, бенефициарами которого в то время значились швейцарская Международная организация Красного Креста и Seaweed Holdings Limited. Но Brittany владела обыкновенными акциями Brill и получала почти все ее дивиденды (например, в I квартале 2004 г. - $6,8 млрд), а Stefen Trust - привилегированными, и ему из дивидендов доставалось только $2250 в год (5% от уставного капитала). К июню 2004 г. активы Brittany составляли $7,2 млрд - такие данные обнаружили следователи по делу Ходорковского и Лебедева в переписке аудиторов PwС, обслуживавших ЮКОС.
Юкосовцы объясняют, что по этой офшорной цепочке ходили оборотные средства, которые потом возвращались в компанию. Brittany получала дивиденды от всей офшорной организационной структуры ЮКОСа, эти средства потом использовались для финансирования группы ЮКОС - через займы, выдававшиеся люксембургской Yukos Capital S.a.r.l., рассказывал суду британский налоговый консультант Стивен Уилсон, работавший с 2002 г. директором по международному налогообложению ЮКОСа. В частности, из $7,2 млрд активов Brittany на июнь 2004 г. $2,6 млрд составлял кредит Yukos Capital.
Ходорковский на суде тоже говорил: «Это Brittany Assets Limited, на котором сторона обвинения умудрилась 8 млрд наглядеть денежных средств. Там их, конечно, не было». А Лебедев даже говорил, что только на суде узнал, что ЮКОС работал по такой схеме. Их пресс-секретарь Писпанен предложила «Ведомостям» «ознакомиться с материалами уголовного дела… или посчитать цифры самостоятельно, чтобы не повторять выдумки про мифические миллиарды: путать несвернутые обороты с реальными активами непрофессионально». Но конечно, посчитать что-то тут может только тот, кто разворачивал и сворачивал эти обороты.
Реальные миллиарды
«Роснефть» в отличие от управляющего Ребгуна не пожалела времени на поиски зарубежных активов ЮКОСа - суды за них идут до сих пор и непонятно, когда закончатся. Сосредоточены они в основном вокруг двух компаний. Одна - уже названная армянская Yukos CIS Investments, которая ведет к «мифическим миллиардам» Brittany, - приобретена «Роснефтью». Другую - голландскую Yukos Finance - на конкурсных торгах примерно за $300 млн купила бывшая структура «Роснефти» «Промнефтьстрой». Крупнейшими активами Yukos Finance были контрольный пакет литовской Mazeikiu nafta (нефтепереработка) и почти половина словацкой Transpetrol (нефтепровод).
Но ни армянская, ни голландская компания не открыли перед своими новыми владельцами дорогу к зарубежным миллиардам ЮКОСа. Потому что юкосовцы к тому времени нашли защиту. Активы этих компаний были внесены в два так называемых штихтинга (stichting), а компании получили взамен депозитарные расписки. Штихтинг - это голландская разновидность траста, у него чаще всего нет собственников, а только уставные цели и директора, которые отвечают за их достижение. Уставные цели обоих штихтингов - собрать все остатки ЮКОСа, чтобы рассчитаться с акционерами и кредиторами компании. Обоими штихтингами управляет команда из пяти директоров, три из них - бывшие менеджеры ЮКОСа.
Много ли денег в этих штихтингах?
$1,8 млрд им принесла продажа Mazeikiu nafta, Transpetrol и еще одного небольшого актива - британской Davy Process Technology (производство катализаторов и химической продукции).
Другой источник дохода - взыскание денег с бывших юкосовских компаний, которые сейчас стали частью «Роснефти». Российские добывающие компании ЮКОСа получали займы от его зарубежных компаний. В частности, упомянутая выше Yukos Capital выдала «Самаранефтегазу» 2,4 млрд руб., «Юганскнефтегазу» - 11,23 млрд руб., «Томскнефти» - 4,35 млрд руб.
Представитель штихтингов Клэр Дэвидсон говорит, что взыскать пока удалось $485 млн по долгу «Юганскнефтегаза» (исполненное решение британского суда) и $160 млн по долгу «Самаранефтегаза» (решение американского суда, которое сейчас исполняется). Процессы продолжаются, потенциально штихтинги могут отсудить по этим внутригрупповым (когда-то) ссудам до $2,5 млрд, написал недавно Forbes, сославшись на Дэвидсон.
Сложив то, что получено от продаж и от судов, получаем, что в штихтингах может быть не меньше $2,445 млрд. Плюс «мифические миллиарды». Минус расходы на судебные процессы, число которых измеряется десятками.
Миллиарды GML
Когда началось наступление на ЮКОС, его основной владелец - GML устроила распродажу остальных своих активов. За банки «Траст» и «Менатеп-СПб», страховую компанию «Прогресс-гарант», производителя удобрений «Фосагро» и телекоммуникационные активы бенефициары GML могли выручить не менее $700 млн, подсчитывал Forbes.
Судя по рассказу бывшего сотрудника ЮКОСа, речь шла о более крупных суммах. Когда начался разгром ЮКОСа, дивиденды GML стали стремительно расти, утверждает он. Если в 2002 г. это были десятки миллионов долларов, то потом сотни миллионов, а к 2005 г. миллиарды. Но последние дивиденды бенефициары уже не получили, знает он: владельцы к тому времени стали резидентами Израиля и США и им пришлось бы платить большие налоги. Поэтому дивиденды даже не дошли до бенефициаров, а сразу вернулись в виде займа GML. Такая схема позволяет вложить деньги в активы и уже с них оплачивать все текущие нужды бенефициаров группы, объясняет собеседник «Ведомостей». По его данным, распродали отнюдь не все: к 2006 г. у GML оставалось ликвидных активов на $4-5 млрд. Это различные финансовые инструменты, небольшие доли в различных российских компаниях по $100-200 млн, долговые обязательства, недвижимость.
В открытых источниках упоминалась, например, инвесткомпания Pecunia Universal Ltd. Когда в 2004 г. по просьбе России швейцарские прокуроры арестовали ее счета, у Pecunia оказалось $1,6 млрд. Арест скоро был снят, о судьбе этих денег не сообщалось.
Еще одна инвесткомпания, до сих пор принадлежащая GML, - GM Investment & Co в начале 2000 г. инвестировала $160 млн в фонды под управлением AIG Capital Partners, Blackstone Group, Global Asset Management и The Carlyle Group.
Были и мелочи: самолет, яхта, за которые GML могла выручить десятки миллионов долларов.
Самый грандиозный венчурный проект GML - суд с Россией на $100 млрд. Истцы, представляющие бенефициаров ЮКОСа, пытаются доказать в Постоянной палате третейского международного суда в Гааге, что Россия нарушила пункт договора к Энергетической хартии, предусматривающий защиту прав инвесторов и выплату компенсаций в случае экспроприации их активов. И хотя Россия не ратифицировала договор, на момент подачи иска он был подписан, поэтому суд признал за бывшими акционерами ЮКОСа право требовать компенсации. Окончательное решение по этому делу суд должен вынести этим летом. Если требования хотя бы частично будут признаны, истцы получат право требовать ареста российских активов за границей.
Благотворительные миллионы
Через два месяца после ареста Ходорковского, в декабре 2003 г., в Англии был создан благотворительный Khodorkovsky Foundation на $500 млн. Ходорковский, его структуры или его представители не входят ни в число учредителей, ни в число руководителей фонда, но деньги были перечислены от Ходорковского, сообщил «Ведомостям» трасти Khodorkovsky Foundation Алистер Таллок. На доходы фонда поддерживается созданный Ходорковским подмосковный лицей-интернат «Кораллово», а также образовательный фонд Oxford Russia.
Еще 13,5 млн фунтов стерлингов «от Ходорковского» в 2001 г. получил другой фонд - Hill Foundation, рассказал Таллок. Среди трасти и директоров Hill Foundation до 2009 г. была Ирина Невзлина, дочь совладельца GML. Лично Ходорковский имел отношение еще к одному фонду - Future of Russia Foundation (до декабря 2004 г. Open Russia Foundation). В этом фонде Ходорковский был директором вместе с экс-госсекретарем США Генри Киссинджером и руководителем Эрмитажа Михаилом Пиотровским. Пожертвования в этот фонд составили 10 млн фунтов.
Все фонды, согласно их отчетам, инвестируют свой капитал, а прибыль направляют на поддержку учащихся. Большей частью средств Khodorkovsky Foundation управляют инвестиционные менеджеры из лондонских офисов Morgan Stanley & Co International Limited и Black Rock. Из-за кризиса 2008 г. инвестиционный портфель фонда подешевел почти на $150 млн, но к концу 2013 г. управляющим удалось нарастить его до $453 млн.
Ни сам Ходорковский, ни связанные с ним лица не участвуют в управлении этими фондами, говорит Писпанен.
Несуществующие миллиарды
В недавнем интервью израильскому «9 каналу» Невзлин вспомнил про $3 млрд, которые, возможно, остался должен ЮКОСу бизнесмен Роман Абрамович: «Я не хочу обвинять сейчас никого, потому что у меня нет юридического заключения - должен был Абрамович вернуть, не должен… Мы будем разбираться в этом вопросе».
Речь идет о не состоявшемся в 2003 г. объединении ЮКОСа и «Сибнефти». Тогда ЮКОС выкупил у подконтрольных Абрамовичу офшоров 20% «Сибнефти» за $3 млрд и еще 72% выменял на 26% своих акций. Но когда у ЮКОСа возникли проблемы, Абрамович отказался от слияния, а его структуры через Арбитражный суд Чукотского АО смогли вернуть 72% «Сибнефти». Разворачивать сделку с оставшимися 20% Абрамович не стал. В 2004 г. ЮКОС подал иск в Лондонский международный арбитраж, потребовав от Millhouse, управляющей активами Абрамовича, вернуть $3 млрд в обмен на акции и выплатить $1 млрд неустойки.
В интервью Невзлин косвенно обвинил и бывшего конкурсного управляющего ЮКОСа Ребгуна в том, что тот не потребовал от «Сибнефти» вернуть в конкурсную массу $3 млрд. Ребгун не согласен: «Все говорят о глупостях, что я Роману Абрамовичу простил $3 млрд. Это полный бред. Акции “Сибнефти” тогда были арестованы. А потом я пришел в ЮКОС, снял все аресты. Дальше акции были оценены и проданы на торгах [в итоге они достались “Газпрому”]». После чего ЮКОС (которым управлял Ребгун) и Millhouse в 2007 г. подписали в Лондонском арбитраже мировое соглашение. «Помимо спора о $3 млрд там были взаимные претензии о штрафах-пенях, поэтому мы решили подписать мировое», - объясняет Ребгун.
Ходорковскому ничего не надо
Ходорковский после освобождения рассказал, что его не интересует судьба активов ЮКОСа (он написал об этом в письме президенту Путину), а также судебные процессы его акционеров.
«Деньги, принадлежащие акционерам ЮКОСа, меня не интересуют. Я не говорю, что у меня нет собственных денег, - конечно, они есть», - объяснил он в интервью Ксении Собчак.
После ареста Ходорковского и начала судебных процессов против него и ЮКОСа он отказался от своих 9,5% GML в пользу партнеров по группе, чтобы они не получили в качестве наследника государство, а управление 49,99% перешло к Невзлину безвозвратно и безвозмездно в соответствии с уставными документами, напоминает Писпанен. Никаких перерасчетов с 2004 г. не производилось. Никаких претензий у Ходорковского по перераспределению долей не имеется. Он не претендует на деньги, которые после 2004 г. получила или может получить GML по результатам судебных споров, заключает она. О том, что происходит в GML после 2004 г., Писпанен рекомендует спросить Невзлина.
В интервью «9 каналу» Невзлин рассказывал примерно то же самое - никаких денег Ходорковскому не положено: «Все, что было до момента выхода Ходорковского из бизнеса, - оно находится в распоряжении Ходорковского. Сколько у него денег - я не знаю, как он их тратит - я не знаю».
«Ведомостям» Невзлин написал, что комментарии по группе не дает, и перенаправил к директору GML Тиму Осборну, который оказался в отпуске.
* * *Куда инвестирует GML
Вот несколько проектов, в которые GML инвестировала уже после разгрома ЮКОСа. Масштаб не впечатляет
Нефть и газ
Британская Zeta Petroleum Plc. создана в 2005 г. для разработки газовых и нефтяных месторождений в Восточной Европе. Крупнейший учредитель (36%) - «дочка» GML, GM Investment & Co. Получила три лицензии в Румынии. В 2012 г. компания провела IPO на австралийской бирже, ее капитализация превысила $25 млн. Сейчас она упала до $1,8 млн.
Zeta Petroleum не хватало денег на самостоятельную разведку и разработку месторождений, поэтому ее владельцы начали поиск партнеров. В 2012 г. компания подписала договор о совместной разведке нефтяного месторождения в области Тимиш с сербской NIS Gazpromneft, «дочкой» российской «Газпром нефти». По договору «Газпром нефть» получит право на 51% найденной нефти. Инвестиции GML в румынский нефтегазовый проект могут превышать $3 млн.
Нефтехимия
В 2005 г. компания Alder B. V., подконтрольная GML, приобрела 26,8% компании Modgal - контролирующего собственника крупного холдинга Israel Petrochemicals Enterprise. По данным израильского информагентства Cursorinfo, сумма сделки составила 150 млн шекелей - около $35 млн. Еще на $100 млн компания Невзлина выдала кредиты под залог контрольного пакета Modgal.
Появление в нефтяном бизнесе россиян, в отношении которых в России расследовалось уголовное дело, не понравилось властям Израиля, сообщали местные СМИ: когда через два года Israel Petrochemicals с партнерами выиграла аукцион по приватизации НПЗ в Хайфе, им не разрешили управлять этим активом. В 2008 г. Alder вынуждена была продать долю в Modgal другим совладельцам этой компании.
Топливные элементы
Британская Intelligent Energy Holdings Plc специализируется на разработке топливных элементов. В 2001 и 2004 гг. подконтрольная GML компания Yukos International UK B.V. во время частного размещения консолидировала 26% Intelligent Energy. В результате последнего размещения, проведенного осенью 2013 г., доля Yukos в Intelligent Energy сократилась до 11%. В конце 2004 г. ЮКОС указывал, что продаст долю в Intelligent Energy только в случае IPO, когда можно будет выручить $18-27 млн. Однако Intelligent Energy пока не планирует становиться публичной.
Лизинг контейнеров
Люксембургская Cronos Group сдает в лизинг оборудование для контейнерных перевозок, сама она оценивает это оборудование в $2,5 млрд. К 2007 г. «дочка» GML, GM Investment & Co, собрала на NASDAQ 9,6% компании. В том же году менеджмент Cronos вместе со структурами Fortis Bank выкупил акции компании и провел делистинг. Пакет GML тогда стоил около $10 млн.
Ветряная энергетика
Британская Blue H Group Technologies была создана GML в 2004 г. для разработки глубоководных плавучих ветряных электростанций. Судя по отчетам компании, проект пока приносит убытки: чистые активы компании уменьшились с 8,5 млн фунтов в 2010 г. до минус 2,2 млн фунтов на декабрь 2012 г.
* * *Самолет и яхта на $85 млн
В своем последнем отчете за 2002 г. Menatep упоминает, что среди ее активов были также яхта и самолет марки Gulfstream V.
Последние фотографии Gulfstream V Menatep, которые удалось найти в интернете, датируются 2003 г. Не исключено, что он был продан. По данным сайта «Деловая авиация», стоимость нового Gulfstream V в стандартной комплектации составляет $29,5 млн, а в VIP-комплектации - $35 млн.
Яхта Menatep всплыла в 2007 г., когда кипрская Dolco Investments подала в суд Нью-Йорка иск к Moonriver Development и GML. Dolco требовала заплатить за обслуживание и управление яхтой M/V Constellation. 88,5-метровое судно, построенное в 2002 г., в материалах дела оценено в $50 млн. В 2007 г. яхту выкупила монакская компания Liveras Yachts, которая после ремонта переименовала Constellation в Lauren L и в 2010 г. перепродала ее. По данным Superyacht Times, продавцы просили за яхту 65 млн евро.
Банкротство банка «МЕНАТЕП»
В декабре 2003-го, то есть примерно через полгода после начала массированного «наезда» на «ЮКОС», в журнале «Компромат. Ru» была опубликована маленькая заметка «“Менатеп” спрятал концы в воду?» . Речь в ней шла о том, что после отзыва лицензии у банка «Менатеп» 25 мая 1999 года в районе города Дубна в реку упал «КамАЗ», груженный коробками с документами банка.
Водитель остался целым и невредимым, только промок, зато грузовик перевернулся вверх тормашками. На четвертый день его подняли со дна речки Дубна, и оказалось, что кабина полностью разрушена и вскрыта, как консервная банка, так что непонятно как выжил шофер.
Он пришел на пост ДПС заявить об аварии: «его машина столкнулась с препятствием в виде ограждений моста, успешно преодолела препятствие и рухнула в реку. Причина аварии, по словам водителя Волкова, состояла в том, что он не справился с управлением, в чем вину свою признает» . От прямой дороги отклонился и поехал зачем-то через Дубну, якобы из-за пробок.
Спустя полгода водитель забрал машину со штрафной площадки ГИБДД. То есть сел в полностью искореженную, вскрытую как консервная банка кабину и преспокойно уехал.
В этой статье не только нелады с логикой, но и ряд неточностей.
Но начнем с 17 августа 1998-го – дня дефолта, когда государство прекратило выплаты по ГКО, после чего доллар за три недели взлетел с шести до двадцати с лишним рублей.
Среди вкладчиков началась паника – деньги забирали из банков все, кто мог. Меня дефолт застал в Крыму, слава богу, с долларами. Те, кто приехал с рублями, прерывали отпуска и спешили в Россию. Вернувшись, я пожалела, что не последовала их примеру. Мои вклады в Сбербанке оказались замороженными, я не могла снять деньги в течение нескольких месяцев.
Промышленность оказалась в тяжелом положении, кредиты не возвращали, акции предприятий, которыми владели банки, обесценились, а по валютным вкладам надо было возвращать 20-25 рублей за каждые шесть.
«Насколько тяжело Вы переживали банкротство банка «МЕНАТЕП»? – спрашиваю я Ходорковского. – Принимали ли личное участие в попытках его спасения? Как Вы оцениваете действия правительства в 1998 году? Можно ли было избежать дефолта?»
«Тяжело, – отвечает Михаил Борисович. – Когда нам сообщили о дефолте по ГКО и о резком изменении курса рубля, в результате чего обесценились резервы, созданные банком в ЦБ, против валютных вкладов, я понял: «МЕНАТЕП» не спасти.
Эти «мероприятия» пробили дыру в балансе около 300 млн. долларов. Покрыть ее было неоткуда. Все наши личные деньги уже были вложены в «ЮКОС», и даже пришлось взять заем у Б. Березовского под очень «крутой» процент.
Так что я лично спасти банк даже не пытался. Моей задачей был «ЮКОС». Зарплата 100 тыс. людей. Себестоимость. Платежеспособный сбыт.
Правительство могло бы избежать дефолта, если бы девальвировало рубль вслед за падением цены на нефть в феврале-марте 1998 г. Или если бы получило 50 млрд. долларов от МВФ. Других вариантов при цене на нефть 8 долларов/баррель не было».
«МЕНАТЕП» прекратил выплаты в сентябре 1998-го.
И начал срочно «сливать активы» в так называемые промежуточные банки: «МЕНАТЕП-СПБ» и ДИБ. В первый ушел 61 миллион рублей, во второй – 75 миллионов.
«Вообще же после 1 января 1999 года из практически мертвого «МЕНАТЕПа» было выведено более 355 млн. рублей (порядка 14 млн. долл.), которые осели в различных фирмах – «карманах» господина Ходорковского», – писала в 1999-м газета «Версия».
Ничего незаконного в этом не было. Но обычно активы «сливают», чтобы не расплачиваться с кредиторами.
Или чтобы в случае банкротства их не распродали за бесценок.
«Список желающих вернуть свои деньги, натурально, велик. И состоит он, как это водится в России, из граждан, именуемых «частными вкладчиками», которым банк должен 50 млн. долларов. Но напрасно обивают пороги судов доверчивые соотечественники, рискнувшие когда-то отдать накопленные деньги в банк. Нет в банке денег, как будто и не было вовсе. Где? Ну, как вам сказать…» – писала «Версия».
И вскоре случилась история с грузовиком. Правда, тогда в 1999-м ее излагали несколько иначе.
После дефолта банк был вынужден закрывать филиалы, а документы перевозить в московский офис, так что вскоре хранить их стало совершенно негде. Тогда банк заключил договор об ответственном хранении с Государственным архивом новейшей политической истории Великого Новгорода, который был обширен, заполнен мало, недавно построен и отвечал требованиям по хранению банковских документов.
Для транспортировки была нанята охранная фирма «Термит плюс», занимавшаяся экспедированием грузов.
17 мая в Новгород выехал первый «КамАЗ», груженный 335 коробками с документами, и благополучно доехал до пункта назначения. 20-го ушел второй грузовик с 605-ю коробками. И тоже добрался до Новгорода.
Неприятность случилась с третьим «КамАЗом». И далеко не последним. Договор с архивом был заключен на 20 тысяч дел, а разрешение на перевоз документов от ЦБ получили только 28 мая.
Наибольшие подозрения у журналистов вызвала неконкретность надписей на коробках: «рублевый операционный день» такого-то года, но без числа, или «договоры кредитного управления», вообще без годов.
«Неконкретность формулировок позволяет строить любые предположения о том, информация о каких сделках находится в затонувших коробках и может оказаться утраченной навсегда. Возможно, это операции по счетам руководства банка или информация о сделках, связанных с залоговыми аукционами. Или кредитные истории, о которых в «МЕНАТЕПе» хотели бы забыть», – писал «Коммерсант».
Отличия же от статьи в журнале «Компромат. Ru», опубликованной три с половиной года спустя, не только в том, что в ней из трех «КамАЗов» остался один. Еще из нее исчез представитель банка, сопровождавший машину и явившийся на пост ГИБДД вместе с водителем. «И почему без сопровождающих?» – возмущался корреспондент «Компромата. Ru».
И причина аварии другая. В «Коммерсанте» говорится о том, что грузовик подрезала иномарка.
«Падение «КамАЗа» в реку – досадное происшествие, и «МЕНАТЕП» уже направил претензию фирме «Термит плюс»», – прокомментировала «Коммерсанту» представитель пресс-службы Елена Матвеева. – «Что же касается интересов кредиторов, то происшествие их никак не затрагивает. Большинство документов восстанавливаемы. Что же касается самого важного – кредитных договоров, то первые копии хранятся в особом отделе банка, откуда ничего в архив не вывозилось. Наконец, утонувший «КамАЗ» будут поднимать за счет банка – как только представитель ЦБ утвердит смету расходов на эту работу». А документы «хорошо упакованы и заклеены скотчем», так что не пострадают.
Однако, по словам корреспондента «Коммерсанта», на месте происшествия любопытствующие дачники вылавливали из реки плававшие там папки с документами.
С другой стороны, на прямой дороге через Тверь, оттуда из-за пробок свернул злополучный «КамАЗ», больше подходящих мест для потопления неподходящих документов. Прямая дорога пересекает Волгу.
Не достанешь.
Если целью было «спрятать концы в воду», стоило ли сворачивать?
А «КамАЗ», как мы знаем из статьи на «Компромат. Ru», был благополучно поднят.
Но скандал на этом не кончился.
К решению животрепещущего вопроса о том, «куда ушли русские деньги», подключились респектабельные американские издания «The New York Times» и «Newsweek». И обвинили «МЕНАТЕП» в отмывании денег.
А в 2001-м в Швейцарии вышла книга «Разоблачения», где «МЕНАТЕП» обвинили в расхищении кредитов МВФ.
Потом «The New York Times» и «Newsweek» пришлось извиняться, а книгу запретили распространять через суд.
«Как следует из протокола судебного заседания, юристам российского банка, лозаннскому адвокату мэтру Реймону и женевскому адвокату мэтру Саламяну, понадобилось всего два часа, чтобы вынудить ответчиков пойти на мировую», – писали на портале NEWSru.com.
А в августе 1999-го в газете «Совершенно секретно» вышла знаменитая статья Юлии Латыниной «Империя Ходорковского», которая спустя четыре года, после его ареста, станет библией его противников. Там и «скважинная жидкость», придуманная в «ЮКОСе» для ухода от налогов, и «эксцесс» исполнителя в приписываемых «ЮКОСу» убийствах, и, конечно, увод активов из лопнувшего банка «МЕНАТЕП».
Латынина подлила масла в огонь: «Весной один мой знакомый, у которого в «Менатепе» пропало эдак с десяток миллионов долларов, пошел в банк за объяснениями. Знакомый – не сопляк, деньги тоже не сопливые, принимал его не кассир, а партнер. «Понимаешь, – доверительно объяснили моему приятелю, – деньги, конечно, есть. Но ведь их уже давно слили в офшор и поделили между своими. Я, конечно, могу их вернуть тебе, но ведь я, получается, пойду против коллектива. Это непорядочно. Нечестно»».
С литературной точки зрения статья хороша, а вот с точки зрения фактов…
Сейчас в интернете Юлию Латынину много ругают за замечательную метафору «она металась, как стрелка осциллографа». Не думаю, что писательница хотела оклеветать осциллограф. Ну, не технарь она, и не знает, что у осциллографа нет стрелки.
Так и за статью «Империя Ходорковского» ее, в общем-то, упрекнуть не в чем. Просто она во многом не разобралась (ну, не нефтяник она, а с полнотой информации в интернете в 1999-м было гораздо хуже, чем сейчас), многого не знала, а некоторых вещей и знать не могла. Запомним, что статья вышла в августе 1999-го.
Зато в ноябре 2008-го, когда прокуратура заканчивала расследование второго дела Ходорковского, и близился второй суд, некий Семен Кирсанов написал статью под названием «Грузовик утонул, осадок остался» , где много цитировал Латынину, в том числе и пассаж о знакомом, потерявшем десять миллионов.
«Пусть злополучный грузовик и утонул, но неприятный осадок до сих пор остался», – пишет Кирсанов.
Оговорка была явно по Фрейду. Дело в том, что сережки-то потом нашли.
В декабре 1999-го банк «МЕНАТЕП Санкт-Петербург» начал погашать долги московского «МЕНАТЕПа» перед физическими лицами. С московскими вкладчиками начали расплачиваться еще с конца сентября, когда банк был признан банкротом (29 сентября 1999-го).
Вклады выплачивали в рублях по курсу на день отзыва лицензии, то есть на 18 мая 1999-го. 24,86 рублей за доллар. Тридцатого сентября, когда начались выплаты, курс был 25,08 рублей. Вкладчики теряли, но копейки.
«Выплаты идут уже в 25 областных центрах страны, сообщили в банке. Планируется, что к середине декабря отделения и филиалы петербургского банка начнут рассчитываться с частными вкладчиками «МЕНАТЕПа» во всех 32 регионах, где долги перед ними еще не выплачены», – писали на www.fnmarket.ru . За два месяца успели выплатить около 15 миллионов долларов.
Программа реструктуризации была предложена банком еще в 1998-м.
Вклады можно было переоформить в долгосрочные на 1, 2 и 3 года под 5 процентов годовых или переоформить в векселя банка с теми же сроками и процентами. Но тогда, в 1998-м, никто не верил, что по этим «бумажкам» действительно будут что-то выплачивать. Тем более что пресса дружно кричала о «сливе активов».
В результате многие вкладчики с большими потерями переводили деньги в «Сбербанк». Всего в «Сбербанк» было переведено порядка десяти тысяч вкладов на сумму более 600 миллионов рублей.
А кредиторы «МЕНАТЕПа» продавали свои требования по бросовым ценам.
Несмотря на то, что условия реструктуризации улучшались.
Клиенты, которые реструктурировали или переоформили вклады в 1998-1999 годах, получали деньги сразу, с остальными планировали расплатиться не позднее мая 2001 года. «В банке не исключают, что выплаты будут завершены досрочно, и обещают, что «программа будет действовать до тех пор, пока свои деньги не получит каждый клиент»», – писали на «Финмаркете».
В 2010-м в Хамовническом суде выступал свидетель Сергей Григорьевич Никитин, в 1998-2000 г. г. он был главой комитета вкладчиков банка «СБС-Агро».
«Комитет вкладчиков был создан в 98 году, после дефолта был наложен мораторий на удовлетворение требований вкладчиков, это были банки «СБС-АГРО», «МОСТ-банк», «МЕНАТЕП», «Российский кредит», по-моему, «Промстройбанк», «Инкомбанк»…люди искали поддержку, но ни в прокуратуре, ни в судах, ни в милиции, нигде поддержки не нашли, – вспоминал свидетель. – Мы тогда пошли в суд. В Замоскворецком суде мы собирались каждый день с 5 часов утра. Люди не знали, что делать, и обращались к нам. Мы им писали исковые заявления, люди разные документы приносили. В том числе в начале у нас были и вкладчики банка «МЕНАТЕП»».
«Кем был введен мораторий?» – спрашивали адвокаты.
«Мораторий был введен правительственной телеграммой Центрального банка, – отвечал Никитин. – Потом этот мораторий сняли такой же телеграммой, и сразу вкладчики МЕНАТЕП были удовлетворены все. Я сам их лично водил в банк «МЕНАТЕП Санкт-Петербург» на Преображенке. Люди писали заявления, и тут же их требования удовлетворялись полностью. А кто уже успел подать в Замоскворецкий суд, тут же отзывали заявления. Брали соответствующую форму из суда, что заявление отозвано, шли в банк и также требования удовлетворялись».
После начала атаки на «ЮКОС» в 2003-м на «МЕНАТЕП» посыпались обвинения в преднамеренном банкротстве.
В конце 1999-го дело обстояло ровно наоборот. Банк отчаянно сопротивлялся. Сразу после решения арбитража о несостоятельности «МЕНАТЕПа» 29 сентября 1999-го была подана апелляция, спустя месяц ее отклонили.
Конкурсный управляющий Алексей Карманов в сентябре 1999-го заявил, что денег банка хватит, чтобы удовлетворить требования физических лиц не более чем на 20%, и выступил против прекращения процедуры банкротства.
И заявил в одном из интервью, что с российскими юридическими лицами никто считаться не будет.
С Кармановым боролись всеми возможными способами.
«ЮКОС» планомерно скупал долги «МЕНАТЕПа», кроме того, незадолго до банкротства банк получил от нефтяной компании кредит в 30 миллионов долларов , и в конце концов «ЮКОС» стал не только главным акционером банка, но и главным кредитором. По мнению прессы того времени, именно «ЮКОС» стоял за кампанией по выдаче вкладов физическим лицам. В обмен они уступали компании права требования к банку.
Алексей Карманов заявил, что цель кампании создать впечатление, что «МЕНАТЕП» жизнеспособен, и не банкротить его.
В 2010-м на втором процессе Ходорковского и Лебедева это оценят иначе. Выплату долгов вкладчикам сочтут… отмыванием денег.
«Восьмого декабря 1999-го комитет кредиторов «МЕНАТЕПа» обратился в Московский арбитражный суд, Центральный банк и Федеральную службу по финансовому оздоровлению (ФСФО) с просьбой отстранить от исполнения обязанностей конкурсного управляющего банка Алексея Карманова», – писали «Ведомости».
А на следующий день, девятого декабря, на собрании кредиторов слушался вопрос о прекращении процедуры банкротства. «Банкротство банка стремится остановить один из его крупнейших кредиторов – нефтяная компания «ЮКОС»», – комментировал Карманов . И назвал повестку дня «абсурдной», поскольку процедуру банкротства может прекратить только Федеральный арбитражный суд Московского округа.
31 января 2000-го Федеральный арбитражный суд оставил в силе решение о банкротстве, против которого возражал «ЮКОС», «Роспром» и еще ряд кредиторов.
Параллельно с выдачей вкладов банк выкупал свои акции. Те самые, первая эмиссия которых была в 1990-м и которые рекламировал Владислав Сурков.
Акции номиналом в 1 рубль выкупали по три доллара. К февралю 2000-го выкупили у 75% акционеров.
«Правда, загвоздка в том, что оставшиеся 25% акций распылены между несколькими тысячами граждан, которым принадлежат по 1 – 2 акции, поскольку создававшийся под вывеской «народного» почти 10 лет назад «МЕНАТЕП» направо и налево продавал свои бумаги», – писал деловой еженедельник «Компания».
Из 700-миллионного валютного долга иностранным кредиторам к февралю осталось погасить порядка 10%.
«Сняв с себя бремя расчетов перед основной массой акционеров, «МЕНАТЕП» серьезно облегчил себе работу по разгребанию оставшихся долгов. И если его усилия сочтут в ЦБ вполне профессиональными, то не исключено, что банк получит возможность вернуться к нормальной деятельности», – писала «Компания».
Этот прогноз не оправдался, но взять под контроль процедуру банкротства «ЮКОСу» удалось.
15 февраля 2000-го в проправительственной «Российской газете» вышла статья под названием «Это сладкое слово – банкротство» , где Алексея Карманова обвиняли во всех смертных грехах. И активы банка при нем приросли всего на 25 миллионов рублей, и на оплату работы некоего Центра антикризисного управления ушло 14 миллионов. И с вполне платежеспособного Щелковского металлургического комбината, который кредитовал «МЕНАТЕП», Карманов вытряс всего 10% долга, и Арбитражный суд признал его действия незаконными, и даже лицензия управляющего выдана ему на основе липовых документов.
«После отзыва у банка лицензии там, как уже писала «Российская газета», начала работать команда «банкротизаторов». В системе работы этих профессионалов финансового оздоровления есть одна тонкость – они получают доход от процесса банкротства коммерческих структур. От самого процесса, заметим еще раз, а не от конечного результата… Но есть и иной подход к процедуре банкротства – это «когда по долгам надо платить». Группа основных акционеров и кредиторов банка предложила вкладчикам и кредиторам выкупить у них долги банка, чтобы потом профессионально разобраться с его активами. Наверное, в нынешнем правовом поле это самый цивилизованный способ «рассчитаться за все». Да и результаты это подтверждают – осталось выполнить примерно треть обязательств, а с заграничными долгами разобрались уже и на все 90 процентов».
Вскоре Карманов был отстранен от должности, и процедуру банкротства довели до конца лояльные к группе «МЕНАТЕП» управляющие Алексей Тихонов и Сергей Середа.
«Российские кредиторы – юридические лица, согласившиеся с планом реструктуризации, получили 5% от объема своих требований наличными с выплатой оставшейся суммы в течение 8 лет, – писал портал http://www.km.ru/ . – По словам Платона Лебедева, требования российских банков-кредиторов удовлетворены «практически на 100%», с ними были подписаны договоры о реструктуризации долга. Выкуплена и вся задолженность «МЕНАТЕПа» перед ЦБ, составлявшая 626,5 млн. рублей».
Российские юридические лица – кредиторы лишь пятой очереди. Недаром Карманов говорил, что с ними никто не будет считаться. Но с ними считались.
Труднее всего «МЕНАТЕПу» пришлось с Федеральным бюджетом. Правительству предложили одну за другой четыре программы реструктуризации долга, и все четыре были отвергнуты. В результате госбюджет недополучил 90 миллионов долларов.
10 августа 2000-го программа реструктуризации была закрыта. Вкладчикам, не успевшим вернуть деньги, осталось надеяться на выплаты из конкурсной массы. Таких оставалось… 2%. К середине 2001 года требования вкладчиков – физических лиц были удовлетворены на 100%. На 99% были урегулированы отношения с российскими и зарубежными банками, и на 61% – с государством.
Оставшиеся 39% (2,1 миллиардов рублей) выплатили в виде добровольной компенсации после завершения процедуры банкротства 6 декабря 2002-го . И этот факт публично подтвердил министр финансов Алексей Кудрин.
Правда, эти деньги не смогли распределить между бюджетами различных уровней.
«По словам гендиректора МФО «МЕНАТЕП» Олега Ашуркова, Минфин зачислил переведенные акционерами банка средства в «прочие доходы бюджета», так как не имел технических возможностей разнести их между налоговыми службами разных уровней. Господин Ашурков считает, что в Минфине и МНС прекрасно понимают ситуацию, но сделать ничего не могут: бюджетная система устроена таким образом, что «обнулить» формально существующие задолженности на счетах налогоплательщиков можно только по специальному решению Арбитражного суда или правительства РФ», – писала «Газета. ru».
Уже после окончания процедуры банкротства 1 декабря 2000 года банк открыл благотворительную программу для вкладчиков, не успевших получить деньги. Одной из задач программы было урегулирование требований кредиторов IV и V очереди, не получивших денежные средства в период конкурсного производства.
Работой с юрлицами занимался «Доверительный и инвестиционный банк».
«С частными вкладчиками нужно расплатиться потому, что акционерам предстоит жить в нашей стране и смотреть в глаза людям, – говорил Платон Лебедев в интервью газете «Сегодня» от 2 февраля 2000-го. – С нерезидентами нужно расплачиваться потому, что тем же акционерам и дальше предстоит работать на западных рынках, а доказывать, что мой «МЕНАТЕП» не имеет ничего общего «вон с тем МЕНАТЕПом», я не желаю, мне все равно никто не поверит».
20-го декабря 2002-го Ходорковский направил письмо Путину о завершении процесса погашения задолженности, где просил «поручить ФСФО как представителю государства в процессах банкротства проверить указанный факт и довести результаты до других заинтересованных государственных органов и общественности».
Больше всего потеряли, как и ожидалось, кредиторы пятой очереди – юридические лица. В конце концов, их долги были списаны по решению арбитражного суда от 7 февраля 2001-го по причине недостаточности имущества банка «МЕНАТЕП».
Сразу после дефолта во время паники конца 1998-го значительная часть обязательств банка была скуплена за 20-30 процентов от номинала, что существенно уменьшило сумму долга и позволило банку расплатиться с кредиторами.
А всем должникам банк простил долги.
По итогам процедуры банкротства «МЕНАТЕП» издал семидесятистраничный отчет, где с удовольствием цитировались многочисленные статьи о «сливе активов».
В 2003-м отчет был благополучно забыт, зато всплыли те самые статьи, над которыми уже успели отсмеяться. И продолжали всплывать и во время второго процесса.
Летом 2010 года я написала Юлии Латыниной и спросила, чем кончилась история ее знакомого, у которого в банке «МЕНАТЕП» пропало десять миллионов долларов.
Вот ее ответ: «Человек, о котором идет речь, был партнером большого инвестиционного банка. Банк так и не получил денег. Однако «МЕНАТЕП» дал банку вести несколько сделок, и банк счел это адекватной компенсацией».
Воспоминания
Михаил Ошеров
Как известно, первоначально центром империи Ходорковского был банк "МЕНАТЕП". Сейчас мало кто помнит, но этот банк был создан еще при существовании СССР. Из небольшого банка он превратился в большой, а в последствии - в очень большой банк очень интересными способами.
В 1991 году на фоне борьбы ельцинской России с горбачевским СССР в сфере финансов происходили интересные процессы. Как грибы, создавались и росли биржи и банки. На фондовых биржах нечем было торговать - акций и других ценных бумаг в СССР почти не выпускалось, ваучеров и приватизации ещё не было. На рынок сначала вышли акции концерна "НИПЕК" - при собственном капитале то ли 1, то ли 2 миллиона рублей, в которых были оценены неизвестные миру интеллектуальные вложения, направо и налево продавались его акции, по сути - не ценные бумаги, а - фантики, объемом выпуска несколько миллиардов рублей. На эти деньги потом будут куплены ваучеры, а на эти ваучеры потом будут куплены акции Ижорского завода и Уралмаша. В советском акционерном законодательстве оказалась лазейка - не были сформулированы требования к гарантированности выпуска акций, чем и воспользовались хитрые предприниматели.
Примерно по такой же схеме в 1991 году продавались акции банка "МЕНАТЕП" - неограниченно и ничем не обеспеченно. Название "МЕНАТЕП" расшифровывается как "Межотраслевые научно-технические программы" и произошло от центра НТТМ (центра научно-технического творчества молодежи), которым в 1980-х годах руководил Михаил Ходорковский. Название "МЕНАТЕП" было красивым и загадочным для непривычного русского уха, и народ эти акции брал, что назвается, как горячие пирожки. В результате банк "МЕНАТЕП" набрал огромный уставный капитал.
Дальше банк "МЕНАТЕП" благодаря усилиям его руководства стал близким к правительству и получил возможность привлекать государственные деньги, деньги министерств и управлений. Статус уполномоченного банка давал тогда большие права.
В далеком уже 1994 году предприятия сидели без денег - российское государство под давление международных финансовых институтов урезало финансирование оборонного заказа и тем самым уничтожало свою промышленность. Российское правительство одновременно столкнулось с проблемой недосбора налогов. Тогда был придуман хитрый механизм финансирования - предприятиям, в основном оборонным предлагались государственные ценные бумаги - казначейские налоговые освобождения (КНО). Оборонные предприятия продавали их по цене ниже номинала крупным предприятиям - налогоплательщикам, а те возвращали их обратно государству в зачет налогов. "Оборонка" получала хоть какое-то финансирование, а нефтяники - скидку при уплате налогов. Государство вместо того, чтобы заниматься организацией рынка этих ценных бумаг и его инфраструктуры, под давлением банковских олигархов, отдало этот громадный рынок государственных ценных бумаг в руки пяти уполномоченных банков, в том числе и банка "МЕНАТЕП". Возможно, именно тогда руководство банка "МЕНАТЕП" стало присматриваться к деньгам, которые крутились в нефтепромышленности.
Схема сделок по КНО была сложной. В конце концов, они передавались в один из этих 5-ти уполномоченных банков, который фиксировал передачу казначейских налоговых обязательств в реестре сразу, а перевод денег от покупателя продавцу обязывался осуществить в течение 5-ти банковских дней.
У меня уже тогда было много клиентов среди оборонных предприятий, которым я в начале 1990-х годов помогал отбиться от приватизаторов. Они сидели без денег, получали от Минфина КНО и не знали, что с ними делать. КНО были зарегистрирован в банке "МЕНАТЕП", который вел их реестр. Я тогда работал вице-президентом одного небольшого питерского банка, который в банковском мире назывался "еврейским" - по национальности его хозяев и руководителей. Со всеми этими облигациями я пошел к руководству - с предложением о выкупе у этих предприятий казначейских налоговых обязательств для их дальнейшей продажи. Прибыль банка за короткий период времени от покупки до продажи могла быть очень большой. "Нет, - сказали мне руководители банка, - мы не можем на это пойти". "Почему?" - удивился я. "Видишь этот пункт в договоре и в условиях выпуска облигаций - "в течение 5-ти дней"? "Ну и что?" - спросил я. "Как, ты что, не понимаешь? "МЕНАТЕП" спишет у нас с нашего счета эти облигации, потом не оплатит. У него бандиты - самые отмороженные. Судиться мы с ним будем, но пока судимся, деньги обесценятся". Ставки по депозитам тогда были страшно сказать - что-то типа 100 процентов годовых, по кредитам - 140 - 160 % годовых. 1994 год, зима, не то ноябрь, не то декабрь. Уже тогда предприниматели, причем еврейские предприниматели, так отзывались о Ходорковском. Еще не было Нефтеюганска и мэра Петухова, еще не было самого "ЮКОСа", был только банк "МЕНАТЕП".
Второй эпизод произошёл в 1998 году, во время очередного финансового кризиса. За некоторое время до этого в Санкт-Петербурге был создан не филиал банка "МЕНАТЕП", как это делали другие московские банки, а дочерний банк "МЕНАТЕП-Санкт-Петербург". Когда рухнул основной банк "МЕНАТЕП", его активы сливались на финансовую группу "МЕНАТЕП" и частично на банк "МЕНАТЕП-Санкт-Пететбург". В результате вкладчики банка "МЕНАТЕП" были просто-напросто "кинуты", "разведены" - у них остались требования к пустому банку, у которого не было ни активов, ни кредитов, ни залогов, ни имущества. Этим вопросом занималась даже Государственная дума и Счетная палата.
Через некоторое время я разговаривал с одним из питерских банкиров. Он мне рассказал историю своего друга. Его друг был хозяином фирмы, которая имела на счете и на депозитах в банке "МЕНАТЕП" суммарно что-то около 10 миллионов долларов. Этот человек был знаком с Ходорковским лично. Когда произошел дефолт в 1998 году, банк "МЕНАТЕП" остановил платежи и начал выводить активы. Этот друг моего знакомого поехал в Москву на встречу с Ходорковским, который его принял. Разговор был такой: "Я лично тебе бы деньги вернул, - сказал ему Ходорковский, но я - не один. Мы договорились - никому ничего возвращать не будем. Поэтому я тебе ничего вернуть не могу".
У банка "МЕНАТЕП" в 1998 году только частных вкладов было заморожено и не возвращено вкладчикам на суммы несколько десятков миллиардов рублей. За счет активов, осевших в банке "МЕНАТЕП-Санкт-Петербург", в Международной финансовой группе (МФО) "МЕНАТЕП" и в "ЮКОСе" с этими обманутыми "МЕНАТЕПом" вкладчиками можно было расплатиться - как это в том же году сделал "Альфа-банк", также оказавшийся в тяжелом положении, но не обманувшим своих вкладчиков. Но руководство банка "МЕНАТЕП" тогда поступило по-другому. В результате десятки тысяч людей потеряли свои деньги, вложенные в банк "МЕНАТЕП". Я думаю, что сейчас, после помилования Михаила Ходорковоского, эти люди справшивают себя, есть ли на свете справедливость, или же ее нет совсем?
Дитя банкротства «Менатепа»
История банка «Траст» началась в далеком 1995 году. Московский банк «Менатеп», подконтрольный главе нефтяной компании «Юкос» Михаилу Ходорковскому, открыл в Санкт-Петербурге свою «дочку». Сама материнская структура впоследствии не пережила кризис 1998 года: лицензию у «Менатепа» отозвали в мае 1999-го, в сентябре кредитная организация была признана банкротом. Кредиторам банк задолжал около 40 млрд рублей.
После этого часть активов банка была переведена в две другие финансовые организации, подконтрольные Ходорковскому: «Менатеп Санкт-Петербург» и Доверительный инвестиционный банк (ДИБ). Первый банк получил филиальную сеть и карточный бизнес банка, ДИБ – большую часть финансовых потоков «Юкоса».
«Я вошел в «Менатеп» как горячий нож в масло»
Говорят, Ходорковский такого перспективного сотрудника заприметил сразу
В 1994 году, задолго до краха, в банк «Менатеп» пришел устраиваться на работу Илья Юров – выпускник Московского авиационного института, успевший поработать в крупнейшей инвестиционной компании Франции Compagnie Parisienne de Reescompte (CPR). Наниматься в банк Ходорковского он пришел, прочитав объявление в газете. И, говорят, Ходорковский такого перспективного сотрудника заприметил сразу. «Вы даже не предполагаете степень той финансовой безграмотности. Человек, который просто говорил по-английски, уже мог делать карьеру, – рассказывал Юров. – Я вошел в «Менатеп» как горячий нож в масло», – вспоминает он.
Юров работал экономистом отдела маркетинга, а через год стал начальником аналитического отдела. Со второго месяца работы Юров готовил аналитические отчеты лично для Ходорковского. В 1999 году Ходорковский предложил Юрову возглавить ДИБ. Юров тогда как раз вынашивал идею создать инвестиционный банк на выжженном кризисом финансовом рынке, и владелец банка этот план одобрил.
На «Траст» приходилось более 10% рынка корпоративных бондов
Вскоре ДИБ был переименован в Инвестиционный банк «Траст». Дела шли сверхуспешно: в 2002–2003 годах банк был первым в списке андеррайтеров облигаций по версии Cbonds. На «Траст» приходилось более 10% рынка корпоративных бондов, а среди его клиентов в те времена были крупнейшие компании: МГТС, «Русал», «МегаФон», правительства Московской области, Москвы и Якутии.
К 2001 году менеджеры банка стали партнерами акционеров «Юкоса», выкупив у группы «Менатеп» 30% «Траста».
Либо продать, либо что-то предпринять
В 2002 году в России начался потребительский бум, и банкиры стали понимать, что кредитование населения начнет расти. В принципе, у группы «Менатеп» было все, чтобы начать работу на рынке потребительского кредитования. У банка «Менатеп Санкт-Петербург» было 48 отделений и доступ к дешевым ресурсам. Юров предлагал эту идею Ходорковскому, но тот сомневался: просчитать риски тогда, на формирующемся рынке розничного кредитования, было сложно. Переговоры тянулись долго и завершились сами собой летом 2003 года. Тогда был арестован один из основных владельцев группы «Менатеп» Платон Лебедев. Группе стало совсем не до розничного банковского бизнеса.
Весь 2003 и 2004 годы сотрудников банка вызывали на допросы
ИБ «Траст» тоже не поздоровилось: весь 2003 и 2004 годы сотрудников банка вызывали на допросы. Тем временем банк покидали клиенты. Перед Юровым встала дилемма: либо продать свои 30% в ИБ «Траст», либо попытаться что-то предпринять.
Времени, потраченного на «Траст», Юрову было жаль. А молодость и амбиции позволяли считать, что нет проблем, которые нельзя решить. Появилась идея достать где-то деньги и выкупить 70% в ИБ «Траст» и 100% банка «Менатеп Санкт-Петербург». «Мы знали многих инвестбанкиров на Западе. С нами связались друзья – достаточно высокопоставленные люди из банка ING – и сказали: если мы договоримся с группой «Менатеп», нам готовы дать денег», – цитировал Юрова Forbes.
Было очень сложно, однако Юрову в 2004 году удалось осуществить задуманное. В итоге оба банка – ИБ «Траст» и «Менатеп Санкт-Петербург» – были выкуплены за 100 млн долларов. Банк «Менатеп Санкт-Петербург» был переименован в Национальный Банк «Траст», а в 2008 году оба банка объединили под этим брендом.
Брутальный «Траст»
Розничный проект был запущен в 2006 году. «Траст» занялся кредитованием населения и малого и среднего бизнеса. Сам Юров говорил, правда, что в розницу они вышли поздно – там уже вовсю работали такие монстры, как группа ВТБ и Сбербанк.
Весной 2009 года лицом рекламной кампании банка стал спортсмен-культурист, актер и шоумен Владимир (Динамит) Турчинский. С помощью его образа рекламировались различные продукты с соответствующими названиями. Например, вклад «Сильный» со ставкой 14,75% годовых. «Исходя из того, что «Траст» – это доверие, надежность и сила, мы и выбрали Турчинского», – говорила предправления банка «Траст» Надия Черкасова в интервью порталу Банки.ру.
Однако утром 16 декабря 2009 года стало известно, что шоумен скоропостижно скончался от сердечного приступа. Сотрудники банка были в шоке. Однако уже в середине дня было принято решение прекратить кампанию с образом Турчинского. В банке резонно сочли использование образа безвременно и внезапно ушедшего из жизни человека некорректным. Баннеры и билборды с рекламой были оперативно убраны.
Еще более брутальный «Траст»
После Турчинского, в 2010 году, банк «Траст» начал использовать в своей рекламе образ не менее брутальный – голливудской звезды, актера Брюса Уиллиса. До этого в России ни один банк не приглашал в свои кампании столь известных и дорогих мировых знаменитостей.
«Крепкий орешек» со знаменитой фразой «Он такой же, как я. Только банк» рекламировал продукты и сам «Траст» в течение четырех лет. На российском рекламном рынке Уиллис появился тогда впервые. В Восточной Европе он уже засветился в рекламе польской водки.
В банке рассказывали, как искали новое рекламное лицо – оказывается, это было не так уж долго. Были сформированы два топ-листа – российских и иностранных знаменитостей. Помимо Уиллиса, рассматривался также Брэд Питт. В российском списке на первом месте стоял Иван Ургант, но его индекс восприятия отставал от индекса «крепкого орешка» вдвое.
Сумму контракта с Уиллисом, понятное дело, в банке не озвучивали. Но участники рекламного рынка оценивали годовой контракт голливудской звезды в 1,5 млн долларов.
Большому банку – большую санацию
Но Брюс Уиллис не спас банк от очередного кризиса: явные проблемы у «Траста» обозначились в 2014 году. Хотя, как писали «Ведомости», проблемы у банка были еще в 2009 году. Кредитный портфель банка тогда составлял 65 млрд рублей. Более 60% этого портфеля приходилось на проекты крупнейших бенефициаров банка – председателя совета директоров Юрова, члена совета директоров Николая Фетисова и Сергея Беляева. Оставшаяся доля была направлена на реструктуризацию проблемных кредитов акционеров и кредиты дружественным структурам, чтобы поддерживать нормативы ЦБ.
Последней каплей стала паника вкладчиков, которые в конце 2014 года забирали деньги из банков
На протяжении 2014 года банк несколько раз приближался к минимальному показателю достаточности капитала в 5%. В марте того года банк провел дополнительную эмиссию акций на 3,14 млрд рублей, но этого хватило до сентября. Снова приблизившись к критичной отметке по нормативу достаточности капитала, банк опять хотел провести допэмиссию, но сделка была безнадежной: акции были оплачены зданием, которое банк арендовал под главный офис. Последней каплей стала паника вкладчиков, которые в конце 2014 года забирали деньги из банков. Небольшого оттока в размере 3 млрд рублей хватило, чтобы «Траст» рухнул. И 22 декабря 2014 года Банк России принял решение о санации банка.
Санатором «Траста» был выбран банк «ФК Открытие», на оздоровление кредитной организации АСВ выделило ему 127 млрд рублей. Тогда генеральный директор АСВ Юрий Исаев заявлял, что этих денег на санацию «Траста» хватит. Однако год спустя «Открытие» снова попросило у АСВ денег – 47 млрд рублей. Первоначально размер «дыры» в «Трасте» оценивался в 68 млрд рублей, но спустя несколько месяцев объем недостачи вырос на 70% - до 114 млрд рублей. СМИ объясняли это тем, что схемы «надувания» капитала со стороны бывших собственников перестали работать, а половину недостачи составили «схемные» активы.
Тогдашний зампред ЦБ Михаил Сухов заявлял, что отчетность «Траста» была фальсифицирована. В апреле 2015 года правоохранительные органы возбудили в отношении бывших топ-менеджеров «Траста» уголовное дело об особо крупном мошенничестве. Как полагало следствие, действовали подозреваемые не в одиночку, а совместно с акционерами. Илья Юров, Николай Фетисов и Сергей Беляев были заочно арестованы российским судом, однако бенефициаров банка к тому времени уже давно не было в России.
Санация банка «Траст» стала одной из самых масштабных в истории всей российской финансовой системы
Санация банка «Траст» стала самой масштабной в истории банка «Открытие» и одной из самых масштабных в истории всей российской финансовой системы: на нее было потрачено в восемь раз больше денег, чем заявлялось в исходном плане спасения.
Ценитель хорошего кино и музыки. Любитель черных костюмов и фантастических детективов. Основатель крупнейшего в России частного банка, потерявший свое главное «детище» буквально за считанные недели. сайт представляет: наиболее яркие и интересные факты из биографии Вадима Беляева.
In Good we «Траст»
Летом 2017 года под санацию ЦБ попал сам санатор «Траста» – банк «Открытие», который к моменту своего краха стал крупнейшим частным банком в стране. Так, 29 августа было объявлено о введении в банк «Открытие» временной администрации ЦБ, переходе банковской группы под контроль регулятора и начале процедуры финансового оздоровления через новый Фонд консолидации банковского сектора. С начала 2018 года команду «Открытия» возглавит президент – председатель правления банка ВТБ 24 Михаил Задорнов.
Докапитализация не предполагает оказания финансовой помощи «Трасту»
Регулятор обещал поддерживать работоспособность финансовых организаций и специализированных сервисов, входящих в группу банка «Открытие». Ранее в декабре Банк России также утвердил изменения в план своего участия в санации банка «ФК Открытие», которые предусматривают докапитализацию этой кредитной организации на 456,2 млрд рублей. Однако докапитализация не предполагает оказания финансовой помощи «Трасту». Выживет ли «крепкий орешек» на этот раз?
При подготовке материала использовались публикации в изданиях Forbes , «Коммерсант», «Ведомости», Банки.ру, Finparty .
