Какой была в 1930 г. Как одевались Сталин и партийная номенклатура. Понятия и термины

Как ни тяжела была ситуация с продовольственным снабжением в городе, гораздо хуже обстояло дело на селе. Политика правительства по отношению к крестьянству заключалась в следующем: обеспечить сдачу сельскохозяйственной продукции любой ценой. От хода госзаготовок зависели снабжение рабочих продовольствием, промышленности – сырьем, выполнение экспортно-импортного плана. Система централизованного нормированного снабжения села была одним из рычагов, используемых правительством для обеспечения госзаготовок. Не случайно основная отгрузка товаров на село проходила в третьем–четвертом кварталах, что было связано с реализацией урожая. В отличие от города для села не были определены ни численность контингентов, ни душевые нормы снабжения. Это приводило к тому, что наиболее многочисленные области оказывались менее обеспеченными на душу населения.

Снабжение села должно было производиться в прямой зависимости от выполнения планов заготовок и носило характер отоваривания хлебосдачи, скотозаготовок и т.д. Для этого правительство бронировало специальные целевые фонды по отдельным видам заготовок, а также фонды для обеспечения добычи пушнины, разработок полезных ископаемых, путины, лесодобычи и лесосплава и др. В 1933 г. удельный вес фондов, бронируемых для заготовок, составил 40% всего сельского фонда планируемых промтоваров. Кроме того, государство осуществляло нормированное снабжение товарами и продовольствием в порядке товарооборота.

При отоваривании выдерживался социально-классовый принцип. Преимущественное право получения товаров предоставлялось колхозникам, затем единоличникам – контрактантам. Запрещалось отпускать дефицитные товары кулаку. Зажиточные хозяйства отоваривались только при полном выполнении задания по сдаче сельскохозяйственной продукции. При этом нормы обязательных поставок для единоличников были выше, чем для колхозников. Например, осенью 1933 г. на Урале единоличник должен был сдать государству 55 кг мяса с коровы, колхозник – 25–34 кг. Для кулацких хозяйств нормы обязательных поставок устанавливались в двойном размере.

Правительство определяло нормы отоваривания. Так, в 1930–1931 гг. для колхозников подлежало отовариванию 30–40% суммы, полученной ими за сдачу хлеба, мяса, шерсти, для единоличников – 25–30%. Отоваривание заготовок производилось как промышленными товарами, так и продовольствием. В 1930–1931 гг. за сданную тонну сырья колхознику полагалось 3–7 ц. хлеба, единоличнику – 2–5 ц. Тогда же за сданный пуд хлеба крестьянин мог получить промтоваров на 30–40 коп. Для сравнения: яловые сапоги стоили в 1931 г. по сельскому фонду 40 руб., значит, чтобы их купить, нужно было сдать 100 пудов хлеба. Сельская беднота снабжалась из специальных фондов, создаваемых путем отчислений от сверхплановых заготовок, децзаготовок, гарнца, а также раздачи части конфискуемого хлеба. За это от нее требовалось содействие в проведении заготовок. Беднейшие слои деревни наряду с советскими, партийными и кооперативными работниками были главной ударной силой красных боевых сотен, комиссий содействия и прочих формирований, участвовавших в осуществлении госзаготовок.

Следует сказать, что крестьянство сдавало государству продукцию по низким заготовительным ценам, снабжалось же товарами по высоким коммерческим ценам, которые были значительно выше цен нормированного распределения в городе. Это достигалось тем, что на товары для села существовали более высокие торговые накидки. В 1931 г. начисления на отпускные цены промышленности по селу в сравнении с городом были выше на 3–50%. Последовавшее затем весеннее повышение цен было неравным для города и села. Оно еще более обострило дисбаланс городских и сельских цен, который сохранялся на всем протяжении карточной системы. На сельские товары существовали также особые гужевые надбавки. Не случайно в литературе тех лет встречаются такие определения цены, как: «Цена есть выражение плана социалистического строительства», «Она – выражение воли организованного в государственную власть пролетариата». Таким образом, категории «стоимость», «цена» теряют свое политэкономическое содержание и приобретают доктринально-иллюзорный характер.

Кроме резкого дисбаланса закупочных цен и цен, по которым государство снабжало крестьян, существовал огромный разрыв между заготовительными и рыночными ценами. Государство «брало» хлеб по 80 коп. за пуд, т.е. около 5 коп. за кг, в это же время на рынке он стоил от 1 до 6 руб. Весной же 1930 г. его цена за пуд повысилась до 8–12 руб., 15–17 руб. Директивные хлебозаготовительные цены на 1931 г. составили 5–12 руб. за центнер, или 5–12 коп. за кг. При незначительном повышении государственных закупочных цен цены рынка росли с молниеносной быстротой, особенно в наиболее голодные 1932 и 1933 годы. Осенью 1930 г. на рынках Средней Волги пуд хлеба стоил 18–20 руб., летом 1932 г. в Удмуртии его цена возросла до 70–80 руб. В 1933 г. в Москве 1 кг муки стоил 17 руб. Низкие заготовительные цены, невысокие нормы отоваривания и высокие коммерческие цены на товары, которые крестьяне получали за сданную продукцию, подрывали стимулы к сельскому труду, были причиной растущего социального напряжения и срывов государственных заготовок.

У крестьян оставались, однако, и другое источники доходов. Так, отоваривайте подлежали сверхплановые закупки. Заготовительные цены при этом были выше на 20–25%, нормы отоваривания достигали 50% стоимости сданной продукции. Другим источником доходов для крестьянства были децентрализованные заготовки. Их имели право проводить в глубинке потребкооперация, магазины, ОРСы, предприятия, столовые. Они осуществлялись по наиболее высоким конвенционным ценам. Предметом децзаготовок были в основном овощи и мясо. Однако переоценивать значение доходов от децзаготовок не стоит. Организации, обладающие правом проводить их, вместо того, чтобы ехать в глубинку, зачастую предпочитали совершать налеты на базары или перекупать продукты друг у друга. Но главным источником существования крестьянства были свое подсобное хозяйство и торговля на колхозном рынке, развитие которого государство вынуждено было стимулировать в 1932–1934 гг.

Огромный разрыв между закупочными ценами и ценами рынка, а также ценами централизованного снабжения был не единственным фактором, осложнявшим заготовки и вызывавшим недовольство крестьянства. Главный бич сельского снабжения – дефицит товаров приводил к тому, что нормы отоваривания не соблюдались. Вместо реальных товаров крестьянин чаще всего получал обязательства, квитанции, подтверждавшие сдачу продукции и подлежавшие отовариванию в неопределенном будущем, а то и вовсе облигации крестьянского займа. Хроническими явлениями были срывы поставок, недогрузы, разбазаривание сельских фондов и их перекачка в город вследствие несвоевременного выкупа товаров сельской торговой сетью из-за нехватки средств. С мест шля поток жалоб на отсутствие товаров для снабжения сдатчиков сельскохозяйственной продукции. Показательна в этом отношении встреча Красного Обоза в Ташкенте. Сдатчики дехкане с зерном прибыли из Казахстана. Им был обещан прием, дефицитные товары. Вместо этого – отсутствие пищи, товаров, недовольство и возвращение с хлебом назад не солоно хлебавши. Очевидно, что социальный результат от этой кампании по смычке города и деревни оказался обратным.

Вся система снабжения на селе приводила к тому, что в сельпо к моменту реализации большая часть товаров оказывалась прикрепленной к определенным группам потребителей – сдатчиков сельскохозяйственной продукции. В условиях дефицита, ненасыщенности рынка товарами, хронического невыполнения планов сельского розничного товарооборота снабжение сельского населения представляло механическую засылку товаров и практику принудительного ассортимента. Даже тогда, когда объемы поставок на село худо-бедно соответствовали плановым, ассортимент не отвечал сельскому спросу.

Реальные душевые нормы сельского снабжения были существенно ниже городских. В среднем по СССР в 1931–1933 гг. централизованное городское снабжение продовольствием превосходило сельское: по муке – в 12–18 раз, крупе -13–28, рыбе – 10–14, сахару -8–12, винно-водочным изделиям – в 2,5–3, чаю – в 1,5 раза. Мясо и животное масло распределялось на село только по целевому назначению.

Снабжение городского населения промышленными товарами в 19311935 гг. превосходило сельское: по швейным изделиям в – 3–6 раз, мылу – 3–10, кожаной обуви – 2,5–5, шерстяным тканям - 1,2–8, трикотажу и табачным изделиям в – 5–12 раз. Только по товарам преимущественного сельского спроса сельское снабжение не уступало городскому. Дисбаланс городского и сельского снабжения в районах, где располагались индустриальные объекты, был еще более значительным. При низких объемах сельского товарооборота правительство стремилось извлекать денежные накопления из деревни другими способами – самообложением, займами, жестким взиманием платежей, коммерческими ценами и пр.

Поскольку ни цены, ни система отоваривания не стимулировали сельскохозяйственные заготовки, главным методом их проведения был административный нажим вплоть до судебных санкций и репрессий. Не случайно подготовка и проведение заготовительной кампании носили характер военной мобилизации и для прессы были характерны заголовки типа «На фронте хлебозаготовок», «Боевые задачи уборки урожая» и пр. Для проведения заготовок создавались комиссии содействия, красные боевые» сотни, заградительные отряды, хлебные тройки и пр. bookmark18 Для этих же целей был создан институт сельуполномоченных по хлебозаготовкам при сельсоветах, организованы специальные курсы оперативников. В порядке партийной мобилизации на заготовки направлялись рабочие с промышленных предприятий, ответственные работники наркоматов, областных и краевых организаций. В ходе заготовок широко применялись репрессивные меры. Летом – осенью возрастал поток жалоб, направляемых в государственные и партийные органы. В них сообщались многочисленные факты произвола, допускаемого в период государственной заготовительной кампании. Процветал принцип: пусть кулак купит, но сдаст. Репрессивные меры распространялись не только на тех, кого считали кулаками. Устам?! одного из уполномоченных по заготовкам был сформулирован основополагающий принцип: «Покалечим середняка, а план выполним».

Как уже говорилось, государство практически не снабжало крестьянство ни продовольствием, ни промышленными товарами. Очевидно, власти считали, что крестьянин, близкий к земле, обеспечит себя сам всем необходимым при любых обстоятельствах. На деле государство уничтожало возможность для крестьян прокормить себя и свою семью. Наращивая заготовки, государство зачастую выгребало у крестьянина все. На одном из хлебных совещаний в Наркомате снабжения представитель Башкирии говорил: «В прошлом за август месяц было заготовлено всего 1 млн. пудов. В настоящее время мы имеем на 1 сентября 2 млн. 600 тыс. пудов, то есть более чем в 2,5 раза против прошлого года. Но это не значит, что хлебозаготовки идут хорошо, т.к. плановое задание на август с.г. выполнено только на 29%». Не удивительно, что весной 1932 г. из Башкирского обкома пришла телеграмма следующего содержания: хлеб забран авансом при уборочной и осенней посевной кампании, при распределении же ничего не получили. В колхозах отсутствует продовольственный хлеб, крестьяне нищенствуют и пухнут с голода.

Из разных мест приходили материалы о преувеличенных планах заготовок. Планы были настолько завышены, что местное руководство зачастую боялось вынести их на обсуждение колхозников. В 1930 г. нормы сдачи молока составили 70–85% от удоя. В письме из Бурятии говорилось, что установленные нормы удоя приведут к полному изъятию товарного молока в колхозах и фермах. Как в этой связи не вспомнить с горькой усмешкой слова из одного выступления на III пленуме Московского обкома. Вот они: «Конечно, мы рады, что колхозники пьют молоко. Но мы хотим, чтобы они пили его вместе с рабочим классом, а не отдельно от него».

При такой политике заготовок, снабжения и цен было чрезвычайно трудно объяснить крестьянину, зачем ему растить хлеб, скот. В августе 1929 г. рабочий Богомолов Н. Д., посланный в Центральную Черноземную область в качестве члена бригады по хлебозаготовкам, написал Сталину письмо. Главный вопрос в нем: что говорить, как объяснить крестьянину политику партии и государства? Он писал, что последняя заготовительная кампания оставила крестьянину по 30 фунтов хлеба на едока в месяц. У большинства крестьян не хватило хлеба до нового урожая. Пришлось продавать скотину, покупать хлеб на рынке. Большая часть крестьян имеет только одну корову на семейство, многие вообще без коров. Свиней нет и не заводят. Тех, кто держит две лошади или два вола на семейство из 13–14 человек, считают кулаком. У такого хозяина «берут все под метлу». А урожай? Рожь погибла на 60, пшеница на 100%. «Теперь в кооперативе что имеется», – писал Богомолов. – Соли нет хорошей. Немолотая, комьями, только для скота. Мыла простого нет больше месяца, подметок, необходимого товара для крестьянина нет. Имеется только 3 носовых платка и 10 пар валенных серых сапог, да половина полки вина. Вот – деревенский кооператив». Крестьяне жалуются: «Хлеб берете, а нет ничего: ни мануфактуры, ни обуви. Босые ходим». Готовы за сапоги отдать 8 пудов хлеба. Просят перевести на жалованье, как в городе. Рядом – совхоз, 800 рабочих». Кормят их там кандером, непроделанным пшеном с водой, и дают 1 фунт хлеба». На глазах Богомолова уволилось 300 рабочих из-за плохой пищи, а время-то: обмолот, уборка. Нет ни жилищ, ни бани. Совхоз находится в ведении областного треста, у которого есть овцы и свиньи, но тот бережет их на бекон. В заключение Богомолов написал: «Крестьяне не верят словам, как объяснить им все это?".

Не удивительно, что при такой системе высоких заготовок и плохого снабжения планы срывались, а крестьяне сопротивлялись. На одном из совещаний в Наркомате снабжения сообщалось, что председатели колхозов выезжают ночью, собирают колхозников и говорят: «Старайтесь как-нибудь хлеб спрятать, сплавить, превращайте зерно в муку, ее государство не принимает». Не единичными были случаи, когда у самих сельских руководителей находили спрятанный и зарытый в ямы хлеб.

В условиях, когда государство не гарантировало нормального снабжения, крестьянину было выгоднее отдать деньги в счет заготовок, а не выращенную продукцию. В одной из докладных записок о развитии торговли в Западной области описан такой факт. В Смоленске на базарах группа лиц собирала с крестьян деньги вместо причитающегося с них к сдаче мяса. Это были значительные суммы, так как их хватало на то, чтобы закупить скот на рынке, сдать его в Заготскот при коллективных списках и остаться при этом с крупными барышами.

При таком положении, когда крестьянин после сдачи продукции государству с трудом мог дотянуть до следующего урожая, а система централизованного снабжения обеспечивала его лишь частично, да и то с перебоями, голод был постоянным спутником деревенской жизни. Материалы Наркомснаба позволяют проследить географию голода, его нарастание, вылившееся в трагедию 1932–1933 гг. Проводники этой политики на местах вполне осознавали, что она ведет к массовой гибели людей, и предупреждали об этом в телеграммах, рапортах, донесениях. Однако политика заготовок, цен, снабжения, будучи элементом, подчиненным общему экономическому курсу, не могла быть изменена в отрыве от него. Сельское население стало главным заложником индустриализации.

В декабре 1929 г. в телеграмме из Алма-Аты перечисляются районы Казахстана, пораженные голодом, который охватил бедняцкие и частично середняцкие хозяйства. Раньше они снабжались из соседних хлебопроизводящих районов, но в результате политики, приведшей к установлению государственной продовольственной диктатуры и снижению внутрикрестьянского товарооборота, наступил голод. Тогда же поступили сведения о недороде и голоде на Средней Волге. Все материалы содержат тревожные сведения о массовом убое скота.

В конце 1929 г. председатель Самарского крайисполкома получил письмо жителей пос. Ленинградский. В нем говорилось, что в ходе госзаготовок весь хлеб был вывезен, люди пухнут от голода, «молят не дать помереть». Приложенная копия результатов медицинского обследования свидетельствует, что из 33 человек только 2 находились в удовлетворительном состоянии.

Весной и летом 1930 г. шли телеграммы и записки на имя Ягоды, сообщавшие о голоде в различных концах СССР. Вот их содержание. В сибирских деревнях в большинстве колхозов запасы были израсходованы, царил голод, и на этой почве – самоубийства, рост заболеваний, уход крестьян на заработки в город. Одно из собраний приняло резолюцию – крик души: «Верните кулаков. Они нас накормят». В Казахстане разразился массовый голод, население питалось суррогатами и мелкими животными, происходил рост политических выступлений и переселение крестьян на Украину. В агитации против госзаготовок был отмечен новый момент: выступали не против снабжения рабочих, а против «бюрократов, взяточников и прочей нечисти, сидящей в советских учреждениях». Крестьяне просили забрать весь хлеб и посадить их на такой же паек, как в городе. Катастрофическое положение с продовольствием было также в Черноморском округе, где росло число забастовок, в которых участвовали и рабочие, и крестьяне. По сообщению секретаря крайкома Хатаевича, в то же время проходили голодные массовки в большинстве районов Средней Волги. Тогда же поступали сведения о тяжелом положении в колхозах и селах Украины. Даже снабжение городов на Украине было на грани срыва. В такой ситуации местные власти приняли «радикальное» решение – не брать единственную корову в счет заготовок. Однако Микоян возражал: нужно брать и единственную корову, если она нестельная. Но как показывало обследование боен, брали и стельных коров, и молодняк.

В трудном положении находились не только колхозы. Столь же тяжелым, несмотря на централизованное снабжение, было положение работающих в совхозах. Снабжение совхозов имело целевой характер. Оно велось с учетом их хозяйственной значимости через ОРСы и ЗРК. Преимущества в снабжении имели хлопковые и зерновые совхозы. Для работников совхозов устанавливались твердые нормы снабжения по хлебу, крупе, сахару, махорке, чаю. Мясом и рыбой снабжался только особый ограниченный контингент. По снабжению промышленными товарами работники совхозов приравнивались к рабочим предприятий второго списка. Нормы снабжения совхозов от года к году снижались, на практике они редко выполнялись, ассортимент снабжения ухудшался. Поток жалоб и тревожных телеграмм свидетельствует о несоблюдении норм снабжения, массовом уходе рабочих по причине отсутствия продовольствия.

Страдали не только колхозники и рабочие советских хозяйств. Совсем плохим стало положение «просвещенцев села» – сельских учителей и врачей. До 1931 г. специальных постановлений о снабжении учителей и врачей не было. Местные власти сами устанавливали нормы снабжения. В первых постановлениях, которые появились по этому вопросу, указывалось, что сельская интеллигенция, работающая при колхозах и совхозах, должна была снабжаться из их ресурсов не ниже норм рабочих второго списка. В местностях, где не было колхозов, для сельской интеллигенции устанавливалось централизованное снабжение хлебом, крупой, сахаром по нормам рабочих третьего списка. Промтоварное снабжение предполагалось по нормам промышленных рабочих данной местности.

Однако в большинстве случаев постановления не выполнялись. По сообщениям ЦК профсоюза работников просвещения, наблюдался массовый уход учителей с работы. Плохое питание приводило к голодным обморокам во время уроков, нищенству. Колхозы, сами бедствуя, отказывались снабжать интеллигенцию. «В лучшем случае там, где местная колхозная общественность и сельсовет внимательно относятся к нуждам школы и учителя», – говорилось в этих сообщениях, – колхозы в каждом отдельном случае по просьбе учителя кое-что ему уступают из своей продукции». Те, кто «сидел» на государственном пайке, также страдали. Установленный ассортимент снабжения не выполнялся. В течение длительного срока люди не получали полного пайка. Поступали только хлеб и сахар. Да и сами распределители располагались далеко: чтобы получить продукты, порой нужно было преодолеть 3–4 км. Положение усугублялось высокой задолженностью государства по выплате зарплаты учителям и врачам. К числу вопиющих фактов, о которых также говорилось в сообщениях ЦК профсоюза работников просвещения, относились склонение представителями местной администрации учителей к сожительству за продукты, заявления подобного рода: «Если кто из учителей подохнет, революция не пострадает».

В условиях голода 1932–1933 гг. правительство пыталось решить вопрос о снабжении сельской интеллигенции. В январе 1933 г. появилось постановление о 2-процентном начислении на обязательные хлебные поставки для создания фонда снабжения сельской интеллигенции. Однако не были решены вопросы о снабжении другими продуктами. Местные власти, пытаясь решить этот вопрос, устанавливали дополнительные планы сдачи мяса, молока сверх обязательных поставок. Это в свою очередь вызывало недовольство колхозов.

Весной 1934 г. появился ряд постановлений, по которым устанавливалось централизованное снабжение сельской интеллигенции по сахару и чаю. Остальные продукты должны были выделяться из местных фондов, формировавшихся за счет децентрализованных, сверхплановых заготовок, гарнцевого сбора. Правительство предлагало интеллигенции самим решать задачу собственного снабжения: заниматься огородничеством, создавать собственную продовольственную базу при школах. Парадоксально, но плохое снабжение не мешало накладывать на сельскую интеллигенцию обязательства по сдаче государству мяса и молока. Закон освобождал от нее тех, кто не имел земельного надела или имел участок до 1 га. На деле было множество нарушений, о чем свидетельствуют жалобы учителей.

Причинами голода на селе были не только высокие объемы государственных заготовок, плохая система снабжения, падение стимулов к труду. Многие причины трагедии следует искать в методах осуществления сплошной коллективизации, которые вели к разорению налаженного хозяйства. Так, основной причиной постоянных трудностей в мясозаготовках и мясоснабжении в период карточной системы были последствия массового убоя скота, предпринятого крестьянством в ответ на насильственное обобществление. Сведения об убое скота и предостережения о голодных последствиях этих действий поступали из разных районов страны. Так, в октябре 1929 года на Нижней Волге объем заготовок составил 376% по сравнению с 1928 г. Причиной, объясняющей такие высокие показатели, был массовый забой скота. Предложение мяса оказалось таким большим, что цены на скот на рынке упали в 6–8 раз. Лошадь стоила от 20 до 60 руб. вместо 140 -180 руб. весной. Крестьяне специально «загоняли» лошадей, чтобы получить страховые за падшую лошадь. Это было выгоднее, чем ее продавать.

Следствия спровоцированного истребления скота описаны в письме С. И. Сырцева, посланного на мясозаготовки в Центрально-Черноземную область. По сравнению с 1928 г., сообщал он, летом 1930 года поголовье крупного рогатого скота снизилось на 32%, свиней – на 72, овец – на 50%. «Заготовки идут», – отмечал Сырцев, – за счет сокращения основной части стада с подрывом возможности восстановления его в ближайшее время… 80 -90% заготовок должны идти за счет однокоровников. Фактически они превращаются в изъятие последней коровы, что встретит решительное сопротивление крестьян и новый поток выбрасывания на рынок рабочего скота, молодняка. Надо ясно себе представить, что дело будет идти в порядке реквизиционных методов заготовок с участием милиции».

Вследствие резкого сокращения поголовья заготовки в первой половине 30-х гг. шли с большими трудностями, часто за счет рабочего, молочного, племенного скота, а также молодняка. В период карточной системы правительству приходилось уменьшать норму мяса и количество мясных дней в неделю, в том числе и для индустриальных рабочих. Мясозаготовки и мясоснабжение стали постоянной «головной болью» правительства. По этим вопросам принимались постановления, шли специальные заседания Политбюро, работали «мясные» комиссии и пр.

Мясозаготовки, проводимые с огромным напряжением сил, были зачастую напрасными. Так, некто Апыхтин, мобилизованный в Казахстан для забоя скота в августе 1930 г., писал А. Микояну: «Нет бойни, нет бойцов, нет ветврачей. 60% стада заражено. Высокий ежедневный падеж скота». Для выполнения задания сам «мобилизовал дехкан – казаков» и организовал 7 примитивных боен. Что в итоге? Из-за грязной разделки, высокой плотности погрузки в мясо прибыло в Москву испорченным. Таким образом, забирая продукцию у крестьянина, государство зачастую не могло сохранять ее, несло большие потери при транспортировке и хранении.

Политика заготовок, снабжения и цен на селе неизбежно вела к трагедии – массовому голоду. Порой власти еще более обостряли положение. Осенью 1932 г. Совет народных комиссаров Украины выступил с проектом постановления, по которому в колхозах, не выполнивших свои обязательства по сдаче хлеба, несданную часть хлеба следовало заменять сдачей скота сверх обязательств по мясозаготовкам. При этом использовалось как обобществленное стадо, так и индивидуальный скот. В специальной инструкции приводились нормы для такой замены: иуд мяса «покрывал» 4–5 пудов хлеба. Учитывая объемы заготовок, следует признать, что такой порядок вел к практически полному изъятию хлеба и мяса в колхозах.

Почти одновременно, 8 ноября 1932 г., появилось постановление, которое предписывало прекратить отгрузку всех товаров сельского фонда на украинские базы, а также отпуск их с баз для реализации на селе во всех областях Украины. Осуществлялись только снабжение городов, пограничных районов и целевые поставки. Под угрозой суда продажа хлеба колхозам была запрещена. Не удивительно, что уже зимой 1932/33 г. на Украине разразился массовый голод.

Масштабы голода 1932–1933 гг. в основных сельскохозяйственных районах СССР были огромны. Попробуем их оценить. Как уже было сказано ранее, для 1933 г. был характерен отрицательный естественный прирост населения. По данным ЦУНХУ число умерших на селе в 1933 г. превысило число родившихся на 940,6 тыс. человек. Это составило более 70% в общей естественной убыли населения по СССР.

Убыль сельского населения по сравнению с городским была больше, к тому же она распределялась крайне неравномерно. По РСФСР высокой убылью населения отличались Нижняя Волга и Северный Кавказ. Большая убыль населения являлась прямым следствием голода в этих регионах. Пик смертности пришелся на июль 1933 г. Именно эти территории внесли основной вклад в общую убыль населения по Европейской части РСФСР. На долю Северного Кавказа приходится при этом более 50%. Общая убыль населения в 1933 г. была характерна также для Черноземного Центра России, Урала и Средней Волги.

Однако в общей картине убыли населения по СССР трагическое первенство держит Украина. Естественная убыль сельского населения составила здесь 1 млн. 342,4 тыс. человек. Это более 90% общей убыли населения Украины. Наибольший коэффициент смертности и отрицательного прироста сельского населения был характерен для Харьковской, Киевской и Винницкой областей, наименьший – для Донецкой и Черниговской. Кривая смертности на селе круто росла с 22 человек на тысячу в январе до 183 в июне. Резкое снижение смертности произошло только в августе после получения урожая. Украина огромной потерей сельского населения внесла основной вклад в убыль населения по СССР – более 70%.

Не стоит забывать, что естественный прирост населения, о котором шла речь, представляет разность между числом родившихся и умерших. Абсолютные показатели смертности сельского населения еще более внушительны: Северокавказский край. Родилось 138 861 чел. Умерло 416664. В 3 раза больше. На долю села приходится 75,5% умерших:

Украина. Родилось 449877 чел. Умерло 1908907 чел. В 4 раза больше. На село приходится 88% умерших.

РСФСР. Родилось 2723233 чел. Умерло 2938441 чел. Из них 73% составляет сельское население.

СССР. Родилось 3415450 чел. Умерло 4999226 чел. Пять миллионов! Доля сельского населения в умерших 78%.

Это – отчетные данные местных управлений народнохозяйственного учета. По подсчетам же ЦУНХУ, доначисленным в соответствии с недостающим процентом охвата населения, общее число смертей, попадавших в общегражданскую регистрацию, составило в 1933 г. около 5,7 млн. чел.

Но и эти сведения неполны. В докладной записке начальнику ЦУНХУ И. А. Кравалю, составленной отделом населения и здравоохранения, проводится анализ данных о естественном движении населения в период между переписями 1926 и 1937 г. В ней говорится, что, по переписи 1926 г., в СССР насчитывалось 147 млн. чел., по переписи 1937 г. – 162 млн. Таким образом, естественный прирост населения за этот период составил 15 млн. чел. По данным же регистрации рождений и смертей за тот же период, он был равен 21,3 млн. чел., то есть на 6,3 млн. больше. Чем были вызваны эти расхождения?

По мнению специальных проверок, выездных бригад и самих руководителей ЦУНХУ, основные неточности статистики в 30-е годы шли по линии недоучета смертей. Человеческие жертвы были больше. В той же докладной записке недоучет смертей, попадавших в общегражданскую регистрацию, оценивается для периода 1926–1937 гг. в 1–1,5 млн. чел. Максимум из этого приходится на 1933 г. – 1 млн. чел. Специальные обследования с выездами на места показали, что основной недоучет смертей в г. падал на Украину, Северный Кавказ, Нижнюю Волгу. Черноземный Центр, т.е. на районы, охваченные голодом. В условиях массового голода столь большой недоучет понятен. Но даже при неполном учете книг для регистрации смертей не хватало.

Итак, главные неточности в подсчетах ЦУНХУ были вызваны недоучетом убыли населения. И для 1933 г. он максимален – 1 млн. чел. С учетом этой поправки общее число смертей, попадавших в общегражданскую регистрацию, составило в 1933 г. не 5,7, а 6,7 млн. чел. Кроме того, если бы существовали действительные сведения о приросте по Азиатской части СССР, то размеры потерь оказались бы больше. По данным статистики, Киргизия, Казахстан, Кара-Калпакия в 1932 г. имели чрезвычайно тяжелую картину естественного движения населения, в то время как для 1933 г. они дали положительный прирост. Это результат экстраполяции на них показателей прироста более благополучных территорий.

Сколько же среди этих 6,7 миллиона, умерших в 1933 г., жертв голода? Сравним показатели смертности различных лет по РСФСР и Украине – республикам, в большей степени испытавшим тяготы голода. По отчетным данным, в 1931 г. в этих республиках умерло 2453511 чел., в 1933 – 4847348 чел., а в 1934 – 2446059 чел.Таким образом, в 1933 г., по отчетным данным, общее число умерших в РСФСР и УССР было примерно на 2,5 млн. чел. выше, чем в более благополучные предшествующий и последующий годы. Это примерно половина общего числа умерших в 1933 г. Если же соотнести потери со среднегодовой численностью населения этих республик, то получится, что в 1931 г. уходил из жизни 1 человек из 58, в г. – 1 из 54, а в 1933 г. – 1 из 30. Проведенные сравнения показывают, что в 1933 г. на Украине и в РСФСР смертность была почти в 2 раза выше. Исходя из этих приблизительных расчетов, можно отнести на долю жертв голода 1933 г. около половины из 6,7 млн., составляющих общие потери населения, то есть более 3 млн. человек. Из них более 2 млн. человек приходится на село.

Официальная статистика не только скрывала эти сведения, но и вообще старалась избегать слова «голод». «Недоучетом смертей» была названа величайшая трагедия XX века. Только в первой половине 1934 г. тенденция естественного прироста населения начала медленно набирать силу.

Архивные материалы Наркомснаба не содержат прямых данных о голоде 1933 г. Однако есть материалы, которые косвенно свидетельствуют об этой трагедии: копии постановлений СНК о выдаче продовольственной и семенной помощи колхозам и совхозам, а также выделение дополнительных фондов для рабочего снабжения. Помощь выделялась в виде ссуд, главным образом семенных, подлежащих возвращению в конце лета – осенью того же года. В некоторых случаях допускалось сокращение обязательных поставок молока и мяса, а также разрешалось использовать часть поступлений по обязательным поставкам на местные нужды.

Другие материалы свидетельствуют о стремительном росте летом 1933 г. детской беспризорности в Казахстане, Кара-Калпакии, на Северном Кавказе, Украине. Дети ехали «всеми путями и видами передвижения» в города, попадая там в бараки. Только в Харькове число беспризорников возросло летом 1933 г. на 20 тыс. чел. Высока была детская смертность. Власти принимали чрезвычайные меры: выделяли дополнительную продовольственную помощь, собирали средства у населения, но при этом также пытались задержать приток детей в города.

Другой спутник голода – эпидемии. С 1932 до конца 1933 г. наблюдался рост заболеваний, приведший к страшной эпидемии сыпного и брюшного тифа на Украине и Восточной Сибири.

Распределение в период карточной системы отразило истинный характер социальной политики государства. Это и чрезмерное «выпячивание» заботы о рабочем классе, хотя фактически правительство не справлялось с его снабжением. Это и «убийственная» политика по отношению к крестьянству, которое понесло основные жертвы в результате выбранного социально-экономического и политического курса. Сталинская политика цен, заготовок и снабжения неизбежно вела к голоду и миллионам погибших. Не случайно в разных регионах крестьяне просят одного и того же: забрать все и «посадить» их на твердый паек, как в городе.

На июльском пленуме 1928 г. Сталин говорил: «Крестьянство платит государству не только обычные налоги, прямые и косвенные, но оно еще переплачивает на сравнительно высоких ценах на товары промышленности – это, во-первых, и более или менее не дополучает на ценах на сельскохозяйственные продукты – это во-вторых. Это есть добавочный налог на крестьянство в интересах подъема индустрии, обслуживающей всю страну, в том числе крестьянство. Это есть нечто вроде «дани», нечто вроде сверхналога, который мы вынуждены брать временно чтобы сохранить темп индустриализации». Вождь, как всегда, лукавил»: сталинская политика конца 20-х – первой половины 30-х гг. обошлась крестьянству гораздо дороже. Крестьянство выплатило сверхналог сполна.



Свёртывание НЭПа, индустриализация и коллективизация, складывание культа личности неизбежно влияли не только на жизнь, но и на внешний вид советских граждан. допустимо было выделяться и заявлять о своём «освобождении» экстравагантным внешним видом. Но в 1930-е годы тенденция меняется: гражданин должен быть добропорядочным, работящим и спортивным. Как это повлияло на фасоны одежды и чем советские 1930-е отметились в истории мировой моды?

Работницы фабрики офсетной печати. Ленинград, 1934 год.

Общие тенденции: костюм «винтика в системе»

Определяющим фактором во внешнем виде всё же стал не тоталитаризм. Гораздо больше на моду повлиял дефицит тканей и готовой одежды. Недостаток разнообразных и качественных материалов ощущался уже во время НЭПа, а к началу 1930-х он вышел на пик. Упор в развитии экономики советские власти сделали на тяжёлую промышленность. Текстильные фабрики тоже активно работали и перевыполняли планы, но их производственного объёма катастрофически не хватало огромную страну.

В городах женщины носят ситцевые платья и юбки по колено и в пол. Вернулись приталенные силуэты, а стремление подражать мужчинам ушло вместе с революционными двадцатыми. Сохранились только пиджаки будто с «мужского плеча», но всё равно чуть приталенные. Женщины создают образ «благоразумных», «трудолюбивых» домохозяек и работниц.

Коммуна Смычка. Фото 1929 года.

Популярные узоры: горошек, цветочек, полоски, геометрические фигуры. Символом женской моды 1930-х можно назвать платье из крепдешина (разновидность шёлка) в мелкий цветочек. Одежду теперь не стеснялись украшать рюшами, воланами, а со второй половины десятилетия актуальной стала плиссировка. Многие продолжали шить самостоятельно. С обувью было сложнее: достать кожу получалось редко. Женщины носили туфли из прюнели (разновидность шерстяной ткани). Особой роскошью считалось приобрести духи «Красная Москва».

В мужской одежде доминирует милитаризм, схожесть с военной формой. Даже далёкие от армии мужчины носят галифе и кирзовые сапоги или ботинки на шнуровке. Чуть позже актуальны будут укороченные брюки «гольф». Наверху: косоворотки, трикотажные футболки, вязаные свитера. Почти все носили кепки. В конце десятилетия у наиболее состоятельных появилась возможность шить на заказ костюмы из твида и шерстяные пальто. Такая одежда очень ценилась, носилась годами и даже десятилетиями, передавалась между родственниками.

Москва в 1935 году.

Хорошие шансы обновить гардероб новыми и качественными вещами были у стахановцев – ударных работников промышленных производств. Часто их награждали не только деньгами, но комплектами еды и одежды. В магнитогорской газете читаем:

« Алексей Тищенко… приехал с женой Зоей в Магнитогорск в 1933 г., и все их пожитки умещались в одном самодельном чемоданчике. К 1936 г. супруги обзавелись мебелью, в том числе тахтой и гардеробом, и одеждой, включая два пальто, несколько платьев, костюмы, обувь… Его премировали охотничьим ружьем, патефоном, деньгами и мотоциклом».

Одежда в колхозах

Колхоз 1930-х годов.

Внешний вид людей очень зависел от места жительства. Если в городах ещё изредка была возможность купить отрез ткани или даже готовое изделие, в колхозах с одеждой было гораздо хуже. Крестьяне годами носили одну и ту же простую самошитую одежду, зачастую обходясь всего одним комплектом. Самодельные лапти оставались очень распространённой обувью, дети преимущественно ходили босиком.

Колхозники не получали зарплату: они работали за трудодни. Трудодень оплачивался не деньгами, а продукцией (не каждый месяц, а по итогам года). Продавать продукцию было запрещено законом. В то же время ухитриться продать что-либо было равнозначно оставить семью без продуктов и обречь на голод.

Обед в колхозе. Фото 1930-х годов.

Пропаганда усиленно создавала образ счастливых дружных колхозов, где люди живут в достатке. Но дефицит одежды на селе был таким, что при раскулачивании «комсомольские активисты» часто забывали забрать средства производства для колхоза, но отбирали у хозяев одежду. Чтобы спасти её от грабежа, некоторые сворачивали хорошие вещи комками, оборачивали старыми тряпками, связывали в форме кукол и отдавали детям. Те играли с ними во время обысков, не привлекая лишнего внимания.

Впрочем, если в районе был магазин, большинству людей доступ туда всё равно был закрыт. Не из-за отсутствия денег, а по социальному статусу. Мог быть установлен запрет на продажу конкретного товара определённой группе населения. Например, с такими трудностями сталкивались даже работники сельсоветов. Один из них написал Калинину:

« Были в горт (городскую организацию розничной торговли. – Ред.) завезены хромовые сапоги по 40 руб. пара, я просил уступить мне одну пару, но нет, не дали, ведь они по 40 руб., это подходяще для партактива и что несмотря на то, что партактивисты имеют по паре, а некоторые и по 2 пары сапог, все же взяли себе ещё по паре, а мне, не имеющему никакой обуви, было отказано и предоставлено право брать ботинки на резиновом ходу за 45 руб.».

« Спереди – трактор, а сзади комбайн»

Агитационный платок с Лениным.

Тенденция размещать политическую агитацию не только на бумаге, но и на одежде появилась после Октябрьской революции. Но полную силу она набрала в начале 1930-х годов. Так создали агиттекстиль – ткань, обычно ситец, с узорами на политическую тематику. Чаще всего текстиль «украшали» портреты вождей, серпы и молоты, лозунги и аббревиатуры (например, «Пятилетку за 4 года»), сельскохозяйственная и военная техника. Из такой ткани предполагалось шить верхнюю одежду и бельё.

Пример узора агиттекстиля.

Агиттекстиль пользовался огромным спросом. Но причина не в его красоте, а в дефиците любых других тканей. Власти, кстати, не оценили агитационный порыв текстильщиков и даже усмотрели в нём «вульгаризацию» и издевательство над идеями индустриализации. В 1933 году в газете «Правда» опубликовали ехидный фельетон Григория Рыклина, высмеивающий символику и технику на тканях:

« Вот свеженький весело окрашенный ситчик… На нём нарисованы большие трактора и большие комбайны. Идёшь по улице, и твои формы плотно облегает этакий колхозный сельскохозяйственный мотивчик. Встретишь на улице одетого в такое платье – спереди трактор, сзади комбайн – сразу мобилизуешь себя на уборку и борьбу с потерями.

А вот неплохой ситец для нижнего белья. Тоже не беспредметная раскраска. Не какая-нибудь идеалистическая чушь. А целая картина – Турксиб. По желтоватому песку идет караван верблюдов. Вдали чернеется стадо баранов. А в центре несётся паровоз.

Как приятно спать в таких подштанниках. Ты спишь, а по тебе несётся паровоз. Перевернешься на другой бок – пасутся бараны. Ляжешь на живот, а сверху шествуют верблюды. Лежишь и даром времени не теряешь – знакомишься с окраинами, некогда порабощёнными царизмом. Такой научно-популярный сон».

Вскоре выпуск агиттекстиля довольно быстро свернули.

Пример узора агиттекстиля.

Где шили одежду: «Красный Манчестер», «Большевичка» и ателье

Большевики очень любили Иваново: это был революционный город с 59 фабриками и почти 30 тысячами рабочих. Уже в первую русскую революцию рабочие Иванова устроили огромную стачку с требованием 8-часового рабочего дня и достойных условий труда. До революции его иногда называли «русским Манчестером», а большевики легко переименовали в «красный». Революционную историю города активно использовали в пропаганде, иногда называя Иваново «третьей пролетарской столицей».

В 1929 году вокруг Иванова создали новый промышленный округ, куда включили Владимирскую, Костромскую, Ярославскую и Иваново-Вознесенскую губернии. Здесь жили 5 миллионов человек, почти все они работали в текстильной отрасли. Промышленный округ производил 49% хлопчатобумажных и 77% льняных тканей. Именно здесь, кстати, появился недопонятый агиттекстиль.

Пример узора агиттекстиля.

В эти годы в Москве открылось предприятие лёгкой промышленности, работающее и сейчас – швейная фабрика «Большевичка». Её основали в 1929 году и сначала предприятие насчитывало три цеха: брючный, пиджачный и по пошиву пальто. Здесь трудились всего 250 человек. В 1930-е годы открылся дополнительный цех кроя.

Предприятие специализировалось исключительно на мужской одежде и униформе. Например, здесь по государственному заказу пошили униформу для сотрудников метрополитена. Другие товары предприятия были доступны исключительно состоятельным гражданам, связанным с государственной властью. Костюмы «Большевички» носили дипломаты, госслужащие и партийные деятели.

Отдельного внимания заслуживают две фабрики: Мосбельё и Ленбельё. Их задачей было производство мужского и женского нижнего белья. Справлялись они с ней не слишком хорошо: изделия чаще всего были некрасивыми и не слишком удобными. Покупатели печально называли их «уродцами».

Москва в 1938 году.

Состоятельные члены номенклатуры предпочитали заказывать заграничное бельё или хотя бы шить его на заказ. Предприятия не справлялись с объёмами производства, необходимыми для всей страны. Даже после выступления Фурцевой, единственной женщины в Политбюро на тот момент, смело заявившей, что «каждая советская женщина имеет право на качественный бюстгальтер», ситуация с нижним бельём не улучшилась.

Во второй половине десятилетия восстановят работу ателье. Более состоятельные горожане снова будут заказывать одежду персонально. Такие костюмы стоили дороже, чем готовые изделия, зато отличались качеством, долговечностью и посадкой по фигуре. Особенно ценились мастера, умеющие шить нижнее бельё и обувь, так как эти товары были вдвойне дефицитными.

В таких ателье часто работали портнихи, учившиеся шить ещё до революции и чудом сохранившие запас хороших тканей и фурнитуры. Они перешивали старые платья или использовали кружево и фурнитуру от них в новых платьях. Иногда они принимали заказы по почте: им присылали мерки и даже отрезы тканей. Выбор фасона заказчицы доверяли мастеру.

Маленькие партии готовой хорошей одежды распространялись через универмаги. Такие были только в крупных городах, что дополнительно увеличивало разрыв в качестве жизни столичных, провинциальных и сельских жителей.

Как одевались Сталин и партийная номенклатура

Личные вещи Иосифа Сталина

О «скромности» и непритязательности Иосифа Сталина обязательно упоминают все его поклонники. Гардероб вождя действительно не отличался богатством и разнообразием. Он состоял преимущественно из френчей, кителей и брюк с лампасами и без них.

В историческом путеводителе «Ближняя дача Сталина» упоминается двустворчатый ореховый платяной шкаф с большим зеркалом. Там хранились два кителя, несколько пар брюк на подтяжках, два серых френча с накладными карманами, плащ светло-серого цвета и пальто покроя «реглан», батистовые кальсоны, рубашки, две шляпы – серая и коричневая. Это интересный факт, потому что найти фото Сталина в шляпе весьма проблематично. Зимой он носил меховую шапку-ушанку.

Китель Иосифа Сталина. Пальто Иосифа Сталина.

Партийная номенклатура не разделяла аскетизм Сталина. Большинство чиновников и партийцев шили одежду на заказ или даже заказывали из-за границы. Официально это не поощрялось: не следовало в период массового дефицита одежды «раздражать» граждан дорогими нарядами. Внешне многие подражали Сталину, нося военную форму без знаков отличия. Но по факту партийцы и их семьи одевались роскошно (по советским меркам). Например, супруга Сталина Надежда Аллилуева, сноха Каменева Галина Кравченко одевались в подведомственной мастерской на Кузнецком мосту, где одежду для них шили исключительно на заказ. У наркома НКВД Генриха Ягоды было 21 пальто и 22 костюма, большая часть иностранного пошива.

Мода на физкультуру

Парад на Тверской улице в Москве.
Знаменосцы отряда пловцов. Ленинград, 1930 год.

1930-е – время всеобщего интереса к физкультуре. Он не всегда был добровольным и часто инициировался местными партийными отделениями и профсоюзами по приказу сверху. Для каждой категории граждан в соответствии с полом и возрастом разработали нормы ГТО – список физических умений, которые требовалось выполнять на время или в определённом количестве. Сдача норм ГТО требовала регулярных тренировок, что и обусловило массовое распространение спортивного костюма.

На государственном уровне воспевались сильные спортивные фигуры и физическая выносливость, которые должны были помогать гражданам в труде. Идеалы внешнего вида советских граждан 1930-х можно оценить на полотнах Александра Дейнеки.

Физкультурница. Художник Александр Дейнека.
Вратарь. Художник Александр Дейнека.

Спортивную одежду шили преимущественно белого цвета. Она не отличалась разнообразием: мужчины и женщины носили почти одинаковые белые майки, шорты и тёмные трико. Ценилась функциональность, возможность двигаться без стеснения. В повседневной жизни женщины ещё не носили брюки, но находиться на стадионе в коротких шортах и даже купальниках считалось вполне уместным, даже красивым.

Звёзды кино

Любовь Орлова

Во второй половине десятилетия новый бум пережили модные журналы, и наряду с образом работницы и труженицы распространяется образ горожанки – модной, с множеством украшений, тонкими бровями, яркой помадой на губах и уложенными волнами волосами.

Так выглядели Эмма Цесарская, Валентина Серова, Людмила Целиковская, Нина Алисова, Любовь Орлова, Тамара Макарова, и Татьяна Окуневская. Большинству женщин, разумеется, такой наряд был недоступен, но им подражали по средствам: выщипывая брови и крася губы красной помадой. Актрисы же в свою очередь подражали западным кинозвёздам.

Валентина Серова Нина Алисова Тамара Макарова

Опасность отличаться: были ли доносы за внешний вид и одежду?

В рассказе об эпохе тридцатых годов невозможно обойти тему репрессий. Мог ли внешний вид или какая-либо одежда стать причиной доноса? Источников, подтверждающих, чтобы когда-либо в обвинение вменялся внешний вид, нет. Но есть косвенные признаки того, что хорошая одежда становилась причиной обвинений в кулачестве.

Из записки начальника Секретно-оперативного управления ОГПУ Ефима Евдокимова Сталину о «перегибах» при коллективизации узнаём:

« Бригада, руководимая секретарем местной ячейки КП(б)У Бутенко, раздела дочь одного кулака и начала душить отца. У двух середняков имущество забиралось также без описи. Одного из них раздели, его же 12-ти летнюю дочь оставили в одной рубашке. У 17-ти летней дочери кулака бригадники, под руководством председателя КНС, сняли панталоны. Одного кулака выгнали босым на улицу, без шапки, в нижнем белье».

Праздник столичного студенчества.

Десятилетие 1930-х стало противоречивым в отношении моды. С одной стороны, дефицит тканей делал для большинства граждан хорошую одежду недоступной. Готовые изделия выпускали небольшими партиями, которые нужно было успеть купить. Шить на заказ было дорого и поэтому недоступно для большинства. Тяжелее всего было в колхозах, где годами носили один и тот же комплект самошитой одежды, а хорошая вещь могла стать поводом для обвинения в кулачестве.

С другой стороны, открывались новые предприятия лёгкой промышленности, а старые наращивали производственные обороты. Необходимость сдавать ГТО станет причиной моды на спортивную одежду. Со второй половины десятилетия ателье вернут популярность, а стремление выделяться и носить хорошую одежду станет массовым. Но возможность одеваться хорошо и разнообразно, к сожалению, была доступна только партийной номенклатуре и их семьям.

Мы продолжаем печатать «Концепцию нового учебно-методического комплекса по отечественной истории» от Российского исторического общества. Шестой раздел - «Советское общество в 1920-1930-е годы» - ориентирован на школьников, обучающихся в десятом классе.

Политика «военного коммунизма» завела страну в тупик. В деревне сократилась площадь посевов. В результате голода 1921-1922 годов в Советской России умерло около 8 млн человек - вдвое больше, чем суммарные военные потери страны в Первой мировой и Гражданской войнах.

Однако страна нашла в себе силы не только для восстановления хозяйства в условиях новой экономической политики (НЭП), но и для стремительного экономического рывка в годы первых пятилеток.

Важнейшим событием в истории страны стало образование в 1922 году СССР. В 1920-е в Советском Союзе проводилась политика по развитию национальных культур, решению межнациональных проблем на основе идей пролетарского интернационализма.

Ряд прогрессивных социальных реформ были осуществлены в СССР впервые в мире. Очевидны успехи СССР в области ликвидации массовой детской беспризорности и неграмотности, равноправия женщин, внедрения основ социальной гигиены, создания системы охраны материнства и детства. В 1930-е годы было введено всеобщее бесплатное начальное образование, а в городах - семилетнее обучение.

Вторая половина 1920-х и 1930-е годов вошли в отечественную историю как время форсированной индустриализации, осуществленной чрезвычайными методами и во многом за счет разорения деревни. Цена индустриализации оказалась крайне высокой. По сравнению с периодом НЭПа в начале 1930-х годов упал уровень жизни населения. Приоритет тяжелой промышленности привел к диспропорциям в народном хозяйстве. Трагедией для страны стала насильственная коллективизация, сопровождавшаяся жестокими репрессиями в отношении зажиточного крестьянства. Трудности с продовольствием вынудили власть ввести в городах карточную систему снабжения в 1930-1935 годах. Коллективизация и подкосившие деревню чрезмерные хлебозаготовки привели в 1932-1933-х к голоду и эпидемиям, которые по разным оценкам унесли жизни от 3 до 6 млн человек.

Советская модернизация затронула все стороны жизни - начиная с промышленности и сельского хозяйства и кончая образованием, наукой, социальной сферой, повседневной жизнью и бытом людей. Резко ускорились миграционные процессы, наблюдался заметный рост городского населения. В результате индустриального рывка в годы первых пятилеток были созданы новые отрасли отечественной промышленности: автомобильная, тракторная, химическая, станкостроение, моторостроение, самолетостроение и другие.

Опережающими темпами развивалась военная промышленность, а также связанная с военными разработками наука. Тем самым были заложены основы для Победы 1945 года, а также для послевоенных достижений в области космических и ядерных технологий и другое.

Развитие СССР в 1920-30-е годы носило противоречивый характер. С одной стороны, - ускоренная модернизация промышленности, культурная революция в городе и деревне, развитие образования и науки, возможности профессионального и карьерного роста («социальные лифты»). С другой, - свертывание демократии, поиски «врагов народа» и массовые репрессии. Пик массовых репрессий пришелся на 1937-1938 годы.

В 1930-е в СССР был построен «сталинский социализм», характерными чертами которого стала гиперцентрализация управления в ущерб регионам, диктатура вождя, подмена партийными органами власти Советов, приоритет административных методов решения политических и экономических задач. Рядом с индустриальными гигантами первых пятилеток выстроились лагерные вышки ГУЛАГа, где использовался принудительный труд заключенных.

СССР в годы НЭПа. 1921-1928 годы

Катастрофические последствия Первой мировой и Гражданской войн. Демографическая ситуация в начале 1920-х. Голод 1921-1922 годов и его преодоление. Разруха. Крестьянские восстания в Сибири, на Тамбовщине, в Поволжье и других регионах. Кронштадтское восстание.

Отказ большевиков от «военного коммунизма» и переход к новой экономической политике (НЭП). Использование рыночных механизмов и товарно-денежных отношений для улучшения экономической ситуации. Замена продразверстки в деревне единым продналогом. Иностранные концессии. Стимулирование кооперации. Финансовая реформа 1922-1924 годов. Создание Госплана, начало разработки годовых и пятилетних планов развития народного хозяйства. Попытки внедрения научной организации труда (НОТ) на производстве.

Предпосылки и значение образования СССР. Принятие Конституции СССР 1924 года. Ситуация в Закавказье и Средней Азии. Создание новых национальных образований в 1920-е годы. Политика «коренизации» и борьба по вопросу о национальном строительстве. Административно-территориальные реформы 1920-х годов.

Смерть В.И. Ленина и борьба за власть. Ситуация в партии и возрастание роли партийного аппарата. Роль И.В.Сталина в создании номенклатуры. Ликвидация оппозиции в партии к концу 1920-х годов.

Социальная политика большевиков. Рабочие и крестьяне. Эмансипация женщины. Социальные «лифты». Положение бывших представителей «эксплуататорских классов». Лишенцы. Становление системы здравоохранения. Охрана материнства и детства. Борьба с беспризорностью и преступностью. Организация детского досуга. Меры по сокращению безработицы.

Деревенский социум: кулаки, середняки и бедняки. Сельскохозяйственные коммуны, артели и ТОЗы. Отходничество. Сдача земли в аренду.

Внешняя политика: от курса на мировую революцию к концепции «построения социализма в одной стране». Деятельность Коминтерна. Проблема царских долгов. Договор в Рапалло. Выход СССР из международной изоляции. «Военная тревога» 1927 года. Вступление СССР в Лигу наций.

Культурное пространство советского общество в 1920-1930-е годы

Повседневная жизнь и общественные настроения в годы НЭПа. Повышение общего уровня жизни. Нэпманы и отношение к ним в обществе. «Коммунистическое чванство». Падение трудовой дисциплины. Разрушение традиционной морали. Отношение к семье, браку, воспитанию детей. Наступление на религию. Советские обряды и праздники. «Союз воинствующих безбожников». Обновленческое движение в церкви. Положение нехристианских конфессий. Изъятие церковных ценностей.

Культура периода НЭПа. Пролеткульт и нэпманская культура. Борьба с безграмотностью. Основные направления в литературе (футуризм) и архитектуре (конструктивизм). Достижения в области киноискусства. Культурная революция и ее особенности в национальных регионах. Создание национальной письменности и смена алфавитов. Деятельность Наркомпроса. Рабфаки. Культура и идеология. Академия наук и Коммунистическая академия. Создание ведомственной науки. ЦАГИ.

Понятия и термины:

НЭП, нэпман, «червонец», «лишенцы», «антоновщина», трудармия, ГОЭЛРО, продналог, хозрасчет, трест, синдикат, концессия, пятилетка, коммуна, кооперация, ТОЗ, наркомат, кулаки, бедняки, середняки, номенклатура, ликбез, рабфак, комсомол, пионерия, Коминтерн, Пролеткульт, социальные лифты, обновленчество, «комчванство», «выдвиженцы», Союз воинствующих безбожников, эмансипация женщин, Комакадемия.

Персоналии:

А.С. Антонов, Г.Я Сокольников, Л.Д. Троцкий, И.В. Сталин, М.Я. Фрунзе, Г.К. Орджоникидзе, Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Н.И. Бухарин, А.И. Рыков, М.И. Калинин, Г.В. Чичерин, Г.М. Кржижановский, М.Н. Покровский, А.В. Луначарский, А.М. Горький, Д. Бедный, В.Е. Татлин, В.В. Маяковский, М.А. Булгаков, С.А. Есенин, В.И. Вернадский, А.Ф. Иоффе, П.Л.Капица, И.М. Губкин, В.Э. Мейерхольд, Г.В. Александров, А.П. Довженко, Л.П. Орлова, А.В. Щусев, М.А.Шолохов, А.С. Макаренко, Н.А. Семашко, Н.К. Крупская, И.Э. Бабель, Б.А. Пильняк, А.П. Платонов.

События/даты:

октябрь 1917 - январь 1924 годы - В.И.Ленин во главе страны

март 1921 года - восстание в Кронштадте

август 1920-го - июнь 1921 года - Тамбовское восстание

1920 год - принятие плана ГОЭЛРО

1921-1922 годы - голод в советской России

1922 год - завершение Гражданской войны на Дальнем Востоке

1922 год - создание СССР

1922-1924 годы - финансовая реформа

1923 год - создание Госплана

1924 год - принятие Конституции СССР

1924 год - март 1953-го - И.В. Сталин во главе СССР

1924 год - «Полоса признания СССР»

1925 год - начало разработки ежегодных народнохозяйственных планов

1928-1929 годы - свертывание НЭПа

1928 год - Шахтинский процесс

1929 год - принятие первого пятилетнего плана

СССР в 1929-1941 годы: «сталинский социализм»

«Великий перелом». Перестройка экономики на основе командного администрирования. Форсированная индустриализация: региональная и национальная специфика. Создание национальных рабочих и инженерных кадров. Социалистическое соревнование. Ударники и стахановцы. Ликвидация частной торговли и предпринимательства. Кризис снабжения и введение карточной системы.

Насильственная коллективизация сельского хозяйства и ее последствия. Раскулачивание. Сопротивление крестьян. Становление колхозного строя. Создание МТС. Национальные и региональные особенности коллективизации. Голод в СССР в 1932-1933 годах.

Крупнейшие стройки первых пятилеток в центре и национальных республиках. Днепрострой. Горьковский автозавод. Сталинградский и Харьковский тракторные заводы, Турксиб. Строительство московского метрополитена. Создание новых отраслей промышленности. Иностранные специалисты и технологии на стройках СССР. Милитаризация народного хозяйства, ускоренное развитие военной промышленности.
Результаты, цена и издержки модернизации. Превращение СССР в аграрно-индустриальную державу. Ликвидация безработицы. Урбанизация.

Утверждение «культа личности» Сталина. «Культы» региональных руководителей. Партийные органы как инструмент сталинской политики. Органы госбезопасности и их роль в поддержании диктатуры. Ужесточение цензуры. Издание «Краткого курса» истории ВКП (б) и усиление идеологического контроля над обществом. Введение паспортной системы.

Массовые политические репрессии. «Национальные операции» НКВД 1937-1938 годах. Результаты репрессий на уровне регионов и национальных республик. ГУЛАГ и национальные характеристики его контингента. Роль принудительного труда в осуществлении индустриализации и в освоении труднодоступных территорий.
Советская социальная и национальная политика 1930-х годах. Пропаганда и реальные достижения. Конституция 1936 года.

Культурное пространство

Общественный энтузиазм периода первых пятилеток. Рабселькоры. Воспитание советского патриотизма. Развитие спорта. Освоение Арктики. Рекорды летчиков. Эпопея «челюскинцев». Престижность военной профессии и инженерного труда.

Культурная революция. От обязательного начального образования - к массовой средней школе. Установление жесткого государственного контроля над сферой искусства. Создание творческих союзов и их роль в пропаганде советской культуры. Социалистический реализм как художественный метод. Литература и кинематограф 1930-х годов.

Наука в 1930-е годы. Государственная поддержка науки. АН СССР. Создание новых научных центров: ВАСХНИЛ, ФИАН, РНИИ и других. Выдающиеся ученые и конструкторы гражданской и военной техники. Формирование национальной интеллигенции.

Общественные настроения. Повседневность 1930-х годов. Снижение уровня доходов населения по сравнению с периодом НЭПа. Потребление и рынок. Деньги, карточки и очереди. Из деревни в город: последствия массовой миграции населения. Жилищная проблема. Условия труда и быта на стройках пятилеток. Коллективные формы быта.

Возвращение к «традиционным ценностям» в середине 1930-х годов. Досуг в городе. Парки культуры и отдыха. ВСХВ в Москве. Образцовые универмаги. Пионерия и комсомол. Военно-спортивные организации. Материнство и детство в 1930-е годы. Жизнь в деревне. Трудодни. Единоличники. Личные подсобные хозяйства колхозников.

Внешняя политика СССР в 1930-е годы

Возрастание угрозы войны. Попытки организовать систему коллективной безопасности в Европе. Советские добровольцы в Испании и в Китае. Вооруженные конфликты на озере Хасан, реке Халхин-Гол и ситуация на Дальнем Востоке в конце 1930-х годов.

СССР накануне Великой Отечественной войны. Форсирование военного производства. Ужесточение трудового законодательства. Нарастание негативных тенденций в экономике. Мюнхенский договор 1938 года и угроза международной изоляции СССР. Заключение договора о ненападении между СССР и Германией в 1939-м. Присоединение к СССР Латвии, Литвы и Эстонии; Бессарабии, Северной Буковины, Западной Украины и Западной Белоруссии. «Зимняя война» с Финляндией.

Понятия и термины:

«Великий перелом», сталинская диктатура, культ личности, советская индустриализация, коллективизация, культурная революция, урбанизация, колхоз, совхоз, МТС, трудодень, раскулачивание, спецпоселенцы, ОСОАВИАХИМ, «челюскинцы», враг народа, ударники, стахановцы, массовые репрессии, НКВД, ГУЛАГ, освоение Арктики, социалистический реализм, коммунальный быт, барак, карточная система снабжения, паспортная система, система коллективной безопасности в Европе, советско-германский договор о ненападении.

Персоналии:

И.В. Сталин, Л.М. Каганович, Н.И. Ежов, Л.П. Берия, С.М. Киров, В.М. Молотов, Г.К. Жуков, К.Е. Ворошилов, М.М. Литвинов, А.С. Яковлев, А.Н. Туполев, Н.Н. Поликарпов, О.Ю. Шмидт, А.Г. Стаханов, В.П. Чкалов, А.И. Микоян, Г.К. Орджоникидзе, А.В. Луначарский, А.М. Горький, М.А. Булгаков, И.Г. Эренбург, А.А. Фадеев, А.А. Ахматова, А.Т. Твардовский, Д.А. Шостакович, С.С. Прокофьев, И.О. Дунаевский, В.И. Мухина, С.М. Эйзенштейн, В.И. Пудовкин, Г.В. Александров.

События/даты:

1928-1932 годы - первая пятилетка

1932-1937 годы - вторая пятилетка

1929 год - переход к сплошной коллективизации сельского хозяйства (год «великого перелома»)

1930 год - ликвидация массовой безработицы, закрытие бирж труда

1930-1935 год - карточная система снабжения населения

1932 год - введение паспортной системы

1932-1933 годы - голод в СССР

1936 год - принятие новой Конституции СССР

1937-1938 годы - пик массовых репрессий

1940 год - вхождение прибалтийских государств в СССР

1929 г. в истории страны занимает особое место. В этом году произошло столько изменений во всех сферах жизни советского общества, что применяются различные термины для того чтобы определить суть происшедших событий. Одни называют случившееся тогда «революцией сверху», другие – «термидорианским переворотом». Сталин назвал 1929 г. – годом «великого перелома».

В области внутренней политики главным событием явилось завершение борьбы за власть в руководстве Ком­мунистической партии и установление в СССР ре­жима личной власти Сталина. После поражения «правых» к руководству страны пришли новые люди, лично преданные Сталину. Председателем СНК СССР стал В.М. Молотов, заместителем Сталина по партии - Л.М. Каганович, членом Политбюро - Г.К. Орджоникидзе.

Советское руководство на словах выступало сторонником соблюдения норм советской и партийной демократии, коллегиального руководства. В конце 20-х – первой половине 30-х гг. систематически проводились Съезды Советов, съезды и Пленумы Коммунистической партии. В 1936 г. была принята Конституция СССР, объявленная самой демократи­ческой конституцией в мире. Действительно, в этом документе были перечислены все права человека, сформулированы новые принципы судопроизводства. Был создан Верховный Совет СССР, который обладал законодательными функциями. В 1937-1938 гг. прошли всенародные выборы в Верховный Совет СССР и Верховные Советы союзных республик.

В то же время большие полномочия получили карательные органы Советского государства.

В начале 30-х гг. широко применялась практика проведения за­крытых судов, а также внесудебных расправ. Законодатель­ная основа подобного «судопроизводства» закладывалась в ходе начавшейся массовой коллективизации. Уже в конце 1929 г. по инициативе местных партийных и местных орга­нов стали создаваться «тройки» из первых лиц, включая на­чальника ГПУ, которые были фактически легализованы постановлением ЦИК и СНК от 1 февраля 1930 г. «О мерах по укреплению социалистического переустройства сельско­го хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством». Эта практика, когда судопроизвод­ство вершили «тройки», вскоре была распространена не только на кулачество, но и нэпмановские элементы города, лиц, служивших в царской и белой армиях, лиц, состояв­ших в различных политических партиях, представителей интеллигенции. С 1930 по 1933 гг. состоялись сфабрикованные про­цессы над Промпартией, трудовой крестьянской партией, меньшевиками, специалистами фирмы «Метро­политен-Виккерс».бактериологами, истори­ками, руководящими работниками пищевой промышлен­ности, совхозов, наркомата земледелия и т. д.

Поскольку поток осужденных постоянно увеличивал­ся в начале 30-х гг. была проведена реоргани­зация исправительно-трудовых учреждений, которые су­ществовали в Советской России и в 20-е гг. В 1930 г. они были переданы в ведение ОГПУ, и было создано Главное управление лагерей (ГУЛАГ) во главе с Г. Ягодой. ОГПУ СССР вершил не только дела политической направлен­ности, но в его ведение была передана милиция. Одновременно было ужесточено советское законодательства. В постановлении ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперативов и укреплении обще­ственной (социалистической) собственности» впервые в за­конодательном акте был использован термин «враг народа», к которым применялась высшая мера наказания или срок 10 лет с конфискацией имущества. 22 августа 1932 г. было принято новое постановление высших органов государст­венной власти «О борьбе со спекуляцией», в котором за указанное преступление выносился срок от 5 до 10 лет без права амнистии. В декабре того же года в стране был введен паспортный режим, отмененный Советской властью в 1923 г., который серьезно ограничивал свободу передвиже­ния для советских граждан, отдельные категории которых паспортов не получили вовсе. В марте 1933 г. органы ОГПУ получили право расстреливать людей без суда и следствия.

В июле 1934 г. был издан декрет, утверждающий принцип заложничества. В ноябре того же года были учреждены особые сове­щания НКВД, обладающие такими же полномочиями, что и прежние органы ГПУ. Наконец, 1 декабря 1934 г. в связи с убийством С.М. Кирова, был принят закон «О порядке ведения дел по подготовке или совершению террористических актов», который упро­стил судопроизводство по политическим делам и создал законодательную основу для раскручивания маховика ре­прессий.

В середине 30-х гг. было проведено 3 крупных по­литических процесса над верхушкой большевистского руководства, была разгромлена возможная оппозиция Сталину в Красной Армии, перетряхиванию были под­вергнуты руководящие кадры в промышленности, пар­тии, общественных организациях и т. д. Масштабы ре­прессий этого времени, видимо, никогда не удастся установить точно, а приблизительные подсчеты, имею­щиеся у разных авторов, расходятся в очень большом ди­апазоне. Количество заключенных в Советском Союзе в конце 30-х гг. определяется в пределах от 10 до 40 млн. человек.

Именно к концу 30-х гг. культ личности Сталина до­стиг своего апогея за весь предвоенный период. Его имя неизменно связывалось с многочисленными успехами в деле построения социалистического общества в СССР. На его авторитет уже никто не мог покуситься, ибо рядом с ним не было фигуры, не только равной Сталину по по­пулярности, но и даже близко стоящей по отношению к нему. Это позволило Сталину накануне второй мировой войны существенно сократить масштабы ре­прессий и наказать конкретных виновников «большого террора».

Уже в ходе третьего Московского процесса, который проходил в марте 1938 г., среди осужденных фигурировал Г. Ягода, бывший руководителем НКВД в 1934-1936 гг. В 1938 г. было начато частичное освобождение заключенных из ГУЛАГА. Это касалось прежде всего чле­нов партии и военнослужащих. В ноябре 1938 г. был рас­пространен секретный циркуляр о приостановлении даль­нейших арестов. В декабре 1938 г. был освобожден от должности наркома внутренних дел Н.И.Ежов и назначен новый - Л.П. Берия. Однако репрессии продолжались и в 1939-1941 гг., хотя и не в таком масштабе, как прежде.

Экономическое положение

В конце 20-х гг. произошла смена экономической стратегии страны. Вместо новой экономической политики стала проводиться в жизнь политика форсированной индустриализации. Первый пятилетний план развития народного хозяйства /1928/29 – 1932/33 гг./ разрабатывался и был принят с учетом принципов нэпа и в частности был рассчитан на сбалансированное развитие всех основных отраслей народного хозяйства. В 1929 г. Сталин заявил о необходимости пере­смотра заданий первого пятилетнего плана в сторону их существенного увеличения.

Для руководства экономикой были созданы новые органы управ­ления. В 1932 г. был ликвидирован ВСНХ, а вместо него сначала образовано 4 отраслевых наркомата, а к концу 30-х годов их количество возросло до 20. Нар­коматы со строгой вертикальной структурой подчинения, доходящей до каждого отдельного предприятия, были идеальной формой для внедрения в экономику административно-командных методов управле­ния..

В условиях экономического кризиса, охватившего капиталистический мир в 1929 г., советской стране трудно было рассчитывать на получение внешних источников финансирования индустриализации. Приходилось рассчитывать только на внутренние источники накопления средств и прежде всего на сельское хозяйство. Форсированную индустриализацию и коллективизацию сельского хозяйства необходимо рассматривать как две стороны одного и того же процесса, направленного на ускорение темпов социально-экономического разви­тия. Не случайно начало массовой коллективизации также приходится на 1929 г.

В области промышленности новые показатели первого пятилетнего плана выглядели следу­ющим образом: по чугуну вместо 10 млн. т. было утвер­ждено 17 млн. т., по тракторам вместо 53 тыс. шт.- 170, по автомашинам вместо 100 тыс. шт.- 200.

Для того чтобы обеспечить выполнение производст­венных заданий, стоящих перед промышленностью, тре­бовалось в таких же размерах «подстегнуть» темпы разви­тия сельского хозяйства. В ноябре 1929 г. была поставлена задача форсировать темпы социалистического преобразования сельского хозяйства, а в январе 1930 г. был утвержден график коллективизации. В соответствии с ним к концу пятилетки в колхозах должно было находиться не 20, а 80-90% крестьянских хозяйств. Естественно, что до­стичь этого в столь короткие сроки можно было только путем насилия над крестьянином.

Итоги первой пятилетки можно рассматривать двоя­ко. С одной стороны, в области промышленности страна в 1928-1932 гг. переживала большой подъем. Если в 1928 г. в СССР было произведено 3,3 млн. т. чугуна, то в 1932 г.- 6,2 млн. т., по тракторам рост со­ставил с 1,8 тыс. шт. до 50,8 тыс. шт., по автомобилям - с 0,8 тыс. шт. до 23,9 тыс. шт. Зато в области сельского хозяйства произо­шел явный откат от результатов, имевшихся в конце нэпа. Если в 1928 г. страна производила 4,9 млн. т. мяса и сала, то в 1932 г. лишь 2,8 млн. т., соответственно по молоку показатели снизились с 31 млн. т. до 20,6, а по яйцу- с 10,8 млрд. шт. до 4,4. В резуль­тате массовой коллективизации было «раскулачено» поч­ти 15% крестьянства страны, причем его наиболее хозяйственного слоя. Завершение этого процесса привело страну к страшному голоду 1932-1933 гг., когда в мирное время умерло по разным подсчетам от 3 до 10 млн. человек. Индустриализация проходила за счет снижения жизнен­ного уровня городского населения, характерным показа­телем которого являлось существование в 1929-1933 гг. карточной системы снабжения населения.

Советское руководство сделало серьезные выводы из уроков первой пятилетки и на XVII съезде ВКП(б) при обсуждении показателей второго пятилетнего плана /1933 – 1937 гг./ курс на дальнейшее форсирование экономического развития страны был подвергнут существенной корректировке. В области промышленности были утверждены более реальные задания по ежегодному росту производства, а в сельском хозяйстве предусматривалось лишь закрепление достигнутого уровня коллективизации. Произошло некоторое ослабление ди­рективного давления на экономику, были реорганизованы органы управления ею.

Повседневная жизнь народа нелегко поддается переменам. Обычаи, привычки, вкусы людей, их нравственные ориентиры нельзя изменить в одночасье по указанию сверху, на это требуются годы. В истории Советского Союза таким переходным периодом стали межвоенные десятилетия XX века – 1920-1930-е гг. В это время вместе жили и трудились люди разных эпох: поколение досоветского времени и молодежь, воспитанная уже в духе советских идеалов. Представители старшего поколения с трудом усваивали ценности советского общества, нелегко приспосабливались к новым условиям труда в колхозах и на промышленных предприятиях, тяжело переживали борьбу государства против религии.

Среди ежедневных забот зауральцев важное место занимал уход за сельскохозяйственными животными. В 1930-х гг. корова по-прежнему считалась кормилицей крестьянской семьи, а лошадь оставалась единственным средством передвижения на селе и в провинциальных городах. В Зауралье в первой половине XX века свое подсобное хозяйство имели не только жители деревень и городского частного сектора. В Кургане в 1930-х гг. небольшие огороды и сараи для скота имели даже жители кооперативных (многоквартирных) домов. Повседневная жизнь жителей будущего областного центра в это время была схожа с сельским бытом: горожане держали коров, лошадей, свиней, коз. О том, какое значение имел домашний скот для зауральских семей, говорит факт награждения коровой лучшего стахановца Курганского машзавода в 1935 г.

Многие черты в облике провинциального города определялись именно массовым присутствием здесь домашнего скота. В курганских скверах паслись телята, козы, гуляли свиньи, о чем периодически писали в газету некоторые возмущенные жители, но ситуация не менялась. Летом в городе стоял специфический запах: вслед за наводнением, по выражению корреспондента местной газеты, в Кургане наступало «навознение». В пастбищный сезон курганцы ежедневно провожали своих коров через центр города за реку Тобол, где скот принимали пастухи.

Летом сельские и городские жители запасали корм для животных на зиму. Еще одной ежегодной заботой было получение приплода от скота. В Зауралье разводили коров, приспособленных к местным условиям – «чернух» – так называли их в народе.

В годы коллективизации крестьяне обязаны были передать свой скот в колхозы. Официальное разрешение на ведение личного подсобного хозяйства они получили только спустя пять лет, в 1935 г. колхозы постепенно пополнялись квалифицированными специалистами – ветеринарами и зоотехниками, которые учили вести хозяйство «по науке». Пройдя курсовую подготовку, новые знания по уходу за скотом получали и остальные колхозники – доярки, телятницы, скотники. В то же время в народе долгое время сохранялись традиционная вера в «дурной глаз», заговоры, обряды очищения молока от «погани» и т.д. К примеру, существовало поверье, что падеж лошадей прекратится, особенно при эпидемии сибирской язвы, если павшую лошадь зарыть под порогом конюшни или под воротами.

Продукты животноводства, полеводства и огородничества – хлеб, мясо и молоко, овощи – а также рыба оставались основной пищей зауральцев. Воду для питья и хозяйственных нужд брали из местных водоемов. Жители Кургана в 1930-х гг. не имели центрального водопровода и пользовались водой из городских колодцев и реки Тобол. Не нужно забывать, что 1930-е гг. были тяжелым временем, особенно для сельских тружеников, не раз страдавших от голода, выполняя государственные нормы хлебозаготовок.

С 1930-х гг. города и села Советского Союза начинают испытывать «голод промтоваров» – катастрофическую нехватку одежды, обуви, мыла, спичек и многих других необходимых изделий. Дефицит товаров народного потребления становится яркой приметой советской повседневной жизни. Приспосабливаясь, население вынуждено было искать пути получения необходимых вещей. Частная торговля, называемая в советские годы спекуляцией, постепенно становится вне закона, но не исчезает полностью. В ситуации дефицита особое положение обретают работники магазинов, знакомство с которыми дает гражданам надежду на получение нужных вещей.

С другой стороны, нехватка готовой одежды и обуви способствовала развитию разнообразных пошивочных мастерских. Зауральцы обращались к портным или шили самостоятельно, ремонтировали старую одежду и обувь, а также перекраивали поношенные вещи. На протяжении многих десятилетий мечтой каждой советской женщины была покупка швейной машины. К примеру, в 1939 г. в течение двух рабочих дней жители Курганского района приобрели 80 швейных машин и всего 7 патефонов.

Одежда жителей провинции по разным причинам довольно долго сохраняла дореволюционные черты. Представители старшего поколения зауральцев в 1920-1930-е гг. остались верны традиционной одежде и прическам. И все же в первые послереволюционные десятилетия в гардеробе зауральцев происходят некоторые изменения. Во второй половине 1920-х годов молодые девушки решаются на короткие стрижки и укороченные юбки до колен. Женщины в возрасте предпочитали привычную длину юбок до щиколотки. В это время становятся популярными крупные треугольные воротники, опускающиеся широкими клиньями на плечи женских платьев. В начале 1930-х гг. некоторые курганские девушки, вслед за модными тенденциями, пополняли свой гардероб плиссированными юбками, увидеть которые они могли на киноактрисах того времени.

Во второй половине 1930-х гг. в гардеробе жителей провинции происходят существенные изменения. Появляется мужской и женский трикотаж, цвета тканей для женской одежды становятся разнообразней: крупная и мелкая клетка, горошек, горизонтальные полосы, цветочные мотивы и абстрактный орнамент – такова палитра тканей женского провинциального костюма накануне Великой Отечественной войны. В гардеробе курганских девушек появляются светлые прилегающего силуэта платья с английским воротником и поясом, украшенные четырьмя пуговицами на груди.

Одежда мужской половины горожан отличалась меньшим разнообразием и не претерпела в 1920-1930-е гг. таких серьезных изменений, как дамский костюм. В это время повседневную жизнь мужчин по всей стране входит гимнастерка – удлиненная подпоясанная рубашка с накладными карманами или без них. Провинциальный Курган не стал исключением: здесь на протяжении 1920-1930-х гг. гимнастерка была частью повседневного костюма мужчин из числа бывших красноармейцев, сотрудников исполкома и партийных работников. Чрезвычайно распространенной в Кургане оставалась косоворотка, вышедшая из массового обихода только в конце 1930-х гг. Двубортные пиджаки с английским воротником, надетые поверх белых рубашек современного вида и украшенные галстуком, носили городские служащие и преподаватели, а с конца 
1930-х гг. еще школьники и студенты. Классикой мужского гардероба стали темные прямые брюки. Мужчины могли носить их поверх ботинок или заправлять внутрь высоких хромовых сапог из тонкой овечьей кожи. На повседневную же носку горожане заказывали сапожникам яловые сапоги из коровьей кожи. Всесезонной обувью мужчин и женщин в провинции оставались калоши. Зимой зауральцы носили теплые и удобные валенки. Верхней одеждой мужчин и женщин были двубортное пальто, фуфайки, тулупы и шинели. Зимним головным убором для большинства женщин служила шаль, некоторые городские дамы могли надеть меховую шапку. Мужчины носили шапки-ушанки, папахи, легкие кепки.

В 1920-1930-е гг. в Зауралье, как и по всей стране, идет постепенное изменение праздничных традиций народа. Объявив войну религии и суевериям, советская власть призывала к отказу от церковных обрядов и праздников. Молодежь воспитывалась уже в духе новой советской праздничной культуры. Торжественными митингами и массовыми шествиями граждане Советского Союза встречали День Великой Октябрьской социалистической революции (7 ноября), Международный женский день 8 марта, День международной пролетарской солидарности 1 мая.

Люди старшего поколения оставались верующими вопреки государственной атеистической пропаганде. В 1930-е гг. в связи с закрытием множества храмов верующие лишились возможности открыто совершать религиозные обряды. К концу 1930-х гг. в Зауралье осталось всего 12 действующих церквей.

Завершая рассказ о повседневной жизни зауральцев, отметим, что сфера человеческой обыденности очень широка. Она включает в себя не только ежедневные хозяйственные обязанности, заботы о питании и внешнем виде, но и взаимоотношения в семье между супругами, родителями и детьми, сферу досуга (проведение свободного времени) и многое другое. Эти и другие темы, касающиеся ежедневных человеческих забот и переживаний, в последние десятилетия стали очень популярными как у историков, так и среди широкого круга читателей. В то же время многие вопросы остаются открытыми, все еще ожидая своих исследователей.

В водоворот серьезных и противоречивых перемен 1930-х гг. были вовлечены и отдаленные от центра зауральские земли. В короткий срок совместными усилиями государства и общества удалось добиться значительных успехов в области народного образования и культурного строительства, совершить переоснащение некоторых зауральских предприятий. Многие тяготы и лишения пришлось пережить сельским труженикам в первой половине десятилетия. Преодоление кризиса в сельском хозяйстве и дальнейшее развитие промышленности в мирном русле было прервано начавшейся Великой Отечественной войной.