Зубарев Евгений Николаевич,

миссионер Свято-Серафимовского собора.

В юношеском возрасте нам всё казалось ясным в вопросах жизни. Но вот прошли годы, десятилетия. История, литература, собственный опыт дают нам знания и о близком, и о далёком прошлом. А религия даёт возможность почувствовать с этим прошлым живую связь, ведь в Боге мы все живые. Приобретенные знания, жизненный опыт не позволяют относиться к явлениям жизни уж так однозначно, например, к любви.

При внимательном, вдумчивом чтении произведений начинаешь замечать то, на что раньше не обращалось никакого внимания. Вот песня «Мужской разговор» в исполнении Марка Бернеса, слова Н. Доризо, музыка Н. Богословского, которую знаем давно. В ней есть такие слова: «Любили девушки и нас, но мы, влюбляясь, не любили». И только сейчас, через годы, десятилетия…, вдруг удивила и поразила эта фраза. Как это так: влюблялись, но не любили? Значит, любовь и влюблённость – это не одно и то же?

А вот из «Гранатового браслета» Куприна слова князя Василия: «И правда, подумай, Коля (а вместе с ним и мы - читатели), разве он виноват в любви и разве можно управлять таким чувством, как любовь, - чувством, которое до сих пор ещё не нашло себе истолкователя».

Думаю…, долго думаю... Прежде всего, о каком понятии идёт речь – о «любви» или о «влюблённости»? Хотя употреблено-то слово «любовь». Затем возникают вопросы. Можно ли винить себя и других за любовь? А за влюблённость? Можно ли управлять любовью? А влюблённостью? Любовь и влюблённость – это чувства? Если чувства, то, должно быть, разные? Или любовь – это не чувство, а что-то другое? Сколько важных вопросов, от ответов на которые зависит многое в понимании произведений, а главное – в собственной жизни, в отношениях с людьми.

Оказывается, не всё так безнадёжно, даже, напротив, давно истолковано… в христианстве. «Слово «любовь» употребляется в обиходе так часто и в столь разных контекстах, что современный человек уже не способен ясно понимать его значение. Как и многие святыни, силой диавольской это слово нередко оскверняется и обесценивается в человеческой жизни. Но от этого само понятие любви не становится менее значимым. Как говорит нам апостол Иоанн Богослов, «Бог есть любовь , и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нём» (1 Ин. 4, 16), и это исчерпывающее определение любви… Господь посылает Сына Своего Единородного, чтобы Он принёс Себя в жертву за грехи людей… Именно через Господа Иисуса Христа мы узнаём о том, что любовь есть жертва … Бог открывает нам Себя как Единого по существу, но Троичного в Лицах. Мы верим в Святую Троицу, внутренним законом жизни Которой является любовь, соединяющая три Лица единой природой. Это абсолютное, ничем не помрачаемое и не разделяемое единство, и потому мы можем говорить о том, что любовь – это единство . Единство Лиц Святой Троицы достигается через внутреннее общение, и потому мы можем говорить также о том, что любовь – это единство, которое достигается через общение людей. Итак, любовь – это жертва, это общение и это единство » (Патриарх Кирилл).

Священное Писание словами апостола Павла раскрывает нам свойства любви: «Любовь долготерпит, милосердствует, … не завидует, …не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестаёт…» (1 Кор. 13, 4-8).

Преподобный Ефрем Сирин призывает нас просить у Бога: «…дух… любви даруй ми, рабу Твоему». Значит, любовь – это не что иное, как дар Божий , который получает человек при условии правильной духовной жизни: «Плод же духа: любовь, радость, мир…» (Гал. 5, 22).

А жизнь и подвиги святых разве не есть истолкование любви?

«Как можно понять, до брака все эти условия истинной любви выполнить невозможно. Нельзя полюбить жертвенной, всему верящей, всё прощающей, вечной любовью, если ты не узнал ещё человека, не научился прощать, чем-то жертвовать, не научился бороться за любовь. А это, в свою очередь, возможно только по прошествии времени. В этом смысле любовь до брака невозможна. Возможна влюблённость, взаимная привязанность, симпатия. Только в браке чувство любящих может пройти проверку на прочность. Любовь – это прекрасное дерево, которое вырастает из семени и даёт плоды. Но не есть дерево, и поэтому то первоначальное чувство, которое имеют жених и невеста, ещё нельзя назвать настоящей любовью» (священник Павел Гумеров «Три кита семейного счастья»).

К сказанному можно присовокупить и ещё многое другое, но и сказанного достаточно, чтобы понять, что такое любовь, и использовать в качестве критерия к характеристике литературных героев на предмет способности их любить и силе их любви.

Теперь очевидным становится ответ на вопрос князя Василия из «Гранатового браслета»: «…разве он виноват в любви»? Может ли человек быть виноват в том, что он добр, милосерден, честен и т. п.? Если, конечно, речь здесь действительно о любви. Любовь – это дар Божий в ответ на усилия человека в правильной духовной жизни. Очевиден и ответ на вопрос: «Разве можно управлять таким чувством, как любовь»? Любовь - это не чувство, а состояние души, подобное Богу. Обрести такое состояние – цель христианской жизни, ведущей к спасению. «Любовь… не мыслит зла», поэтому говорят: люби – и делай, что хочешь, а хочешь только добра.

А теперь подумаем о том состоянии души, в котором находятся Желтков («Гранатовый браслет») и Лиза («Бедная Лиза» Карамзина). Можно ли назвать его благодатным состоянием любви? (Благодать есть присутствие Божие в человеке.) И господин Желтков, и Лиза охвачены чувством влюблённости. Именно чувством, а не любовью.

«Правильная любовь к ближнему заключается в исполнении относительно его евангельских заповедей, - говорит святитель Игнатий Брянчанинов и добавляет, - а отнюдь не в исполнении прихотей ближнего». Какую евангельскую заповедь в отношении Веры Николаевны исполняет господин Желтков? В Евангелии сказано: «Кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем». Желтков не соблюдает, а нарушает заповедь, да ещё и открыто преследует Веру Николаевну. А самоубийство – разве это исполнение заповедей?

Влюблённость – естественное чувство человека, идущее от естества, возникает вследствие половой зрелости из потребности создания семьи и продолжения рода. Это как чувство голода, также идущее от естества, то есть от плоти, потребности организма. Чем человек удовлетворит голод, какой пищей, зависит от вкуса, а вкус от многих факторов. Влюблённость – это не хорошо и не плохо, как и чувство голода. Вопрос в том, как человек к нему относится, как его удовлетворяет. «Воздержно пий, мало яждь – здрав будеши» (святитель Митрофан Воронежский). То же советуют и врачи. Должна быть мера, иначе быть беде. Чем определяется мера влюбленности? Влюблённость не должна выходить за рамки нравственности (совести и заповедей Божиих). Влюблённость без нравственности есть блуд, то есть грех. А грех – рана, которую человек наносит своей душе. Многократное повторение греха формирует привычку, а привычка переходит в греховную страсть. Страсть – хроническая болезнь души, исцелиться от которой своими силами человек не в состоянии, нужен врач – Спаситель Иисус Христос. Исцеление происходит через Покаяние.

Итак, влюбленность без нравственности может превратиться в страсть, которую, к сожалению, часто именуют любовью. Понятно, что к истинной любви она не имеет ни малейшего отношения, хотя любовь и может быть только истинной. Но дело не в терминах, а в сути, хотя ясные и точные термины помогли бы нам правильно мыслить и не вводили бы в заблуждение. Как говорит святитель Игнатий Брянчанинов, «от принятых правильных мыслей рождается всё доброе, от принятых ложных мыслей рождается всё злое».

Влюблённость, как мы сказали, естественна, любовь же сверхъестественна, потому что от Бога дарована, и поэтому, как указывает профессор М. М. Дунаев, «всякое любовное единство вне Христа – неверно, зыбко и оттого обречено». Возрастая в любви, мы приближаемся к Богу, возбуждая чувство влюблённости, мы впадаем в страстное состояние, часто доводящее до греха, и, естественно, удаляемся от Бога.

Рассмотрим на примере повести «Бедная Лиза» Н. М. Карамзина.

Может ли влюблённость быть надёжным условием счастья? Это вопрос.

Был ли у Лизы опыт любви до встречи с Эрастом? Да, читаем: «…осталась после отца пятнадцати лет, - одна Лиза, не щадя своей нежной молодости, не щадя редкой красоты своей, трудилась день и ночь…». «Бог дал мне руки, чтобы работать, - говорила Лиза, - ты кормила меня своею грудью и ходила за мною, когда я была ребёнком; теперь пришла моя очередь ходить за тобою». Она самоотверженно любила своих родителей, не за страх, а за совесть исполняя 5-ю заповедь Божию. Вспоминая отца, «нежная Лиза не могла удержать собственных слёз своих…, но для успокоения матери старалась таить печаль сердца своего и казалась покойною и весёлою». Лиза уважительна к людям («…отдала цветы, взяла пять копеек, поклонилась…» - «любовь не превозносится»), проста в общении (на вопрос, где её дом, сразу ответила), бескорыстна (отказывается взять рубль – «любовь не ищет своего»), откровенна («пришедши домой, рассказала матери» - «любовь не радуется неправде, а сорадуется истине») и так далее. Откуда эти ростки добродетелей в её душе? Мать-старушка, «видя неутомимость дочери…, называла Божескою милостию», да и сама Лиза говорит, что Бог дал ей руки, чтобы работать. Исходя из её образа мыслей, можно продолжить: Бог дал сердце, чтобы сострадать ближнему, дал волю, чтобы взять заботу о других на себя. И, несмотря на тяжкие труды, «просыпаясь вместе с птичками, ты вместе с ними веселилась утром, и чистая, радостная душа светилась в глазах твоих». Семена добродетелей Лизы посеяны родительским примером жизни и воспитанием. Как видим, счастье не зависит от внешних обстоятельств жизни: и мать, и дочь были счастливы. Любовь и радость, любовь и мир душевный, гармония чувств неразделимы. Но для полноты счастья нужно, чтобы сыскался добрый человек, за которого бы Лиза могла выйти замуж.

Был ли у Лизы опыт переживания чувства влюблённости до встречи с Эрастом? Ещё нет.

Возникшая влюблённость становится для Лизы, как и для любого молодого человека, серьёзным испытанием и вызовом для формирующейся личности. Сумеет ли не окрепшая в испытаниях, с молодыми ростками добродетелей, не закалённая в борьбе со страстями душа устоять в нравственных границах, не поддавшись на искушение? Нет, не сумела.

Как и почему это произошло?

Во-первых, она не пыталась бороться с мечтами об Эрасте, хотя ясно сознавала невозможность их брака, тем самым усиливая в душе возникшее чувство, продолжает встречи с ним, уже тайные. Мир сужается для неё: «…теперь ты задумчива, и общая радость природы чужда твоему сердцу». Во-вторых, она соглашается на обман матери, а это уже безнравственно, прямое нарушение 5-й заповеди, это беззаконно и преступно. «И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф. 24, 12) – это духовный закон. В- третьих, и это самое важное, на слова матери: «Мы забыли бы душу свою, если бы из глаз наших никогда слёзы не капали», - Лиза думала (где её прежняя откровенность?): «Ах! Я скорее забуду душу свою, нежели милого моего друга!» В чём смысл этого «диалога»? Мать прямо говорит о необходимости заботиться в жизни о главном – о бессмертной душе, о необходимости жизни по Божиим законам, потому что «Царь Небесный очень любил человека, когда Он так хорошо убрал для него здешний свет». От Бога всё добро. Лиза же, охваченная страстью, готова уже забыть о душе. Произошла в ней переоценка ценностей. Кумир в лице Эраста заслонил Бога и главную цель – вечную жизнь. Прервана связь с источником любви, нет подзарядки.

Всё, что произошло далее, уже естественное следствие внутреннего переворота в её душе. Отдалившись от Бога, утратив Его благодатную помощь, Лиза оказалась не защищённой от происков диавола, который доводит её до смертного греха блуда. А смерть физическая на фоне смерти духовной уже мало что значит.

Бедная Лиза!

Бедная не только по социальному признаку, это здесь не главное. Бедная не только потому, что была обманута. Бедная потому, что потеряла Бога – главное богатство человека. «Так бывает с теми, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет» (Лк. 12, 21). А ведь и имя-то её Елисавета - «почитающая Бога» - видимо, неслучайно.

Если бы удерживала Лиза своё чувство влюблённости в нравственных границах…, но это была бы уже другая история, и, несомненно, со счастливым концом.

Можно, конечно, во всём обвинить Эраста, есть такой соблазн. Да и сам автор с трудом удержался от этого: «Я забываю человека в Эрасте – готов проклинать его – но язык мой не движется…» У христианина и не должен двигаться язык для проклятий по заповеди: «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7, 1). Оставим суд на милость Божию. Каждый человек сам понесёт ответ за жизнь, за душу свою на Страшном Суде, а там единственное смягчающее обстоятельство не оправдание, а Покаяние.

У Эраста своя история.

Был ли у Эраста до встречи с Лизой опыт любви, то есть опыт жертвенного служения и заботы о других? Трудно сказать. Вероятно, нет: «Он вёл рассеянную жизнь, думал только о своём удовольствии, искал его в светских забавах, но часто не находил: скучал и жаловался на свою судьбу». Любопытно, правда? Лиза «трудилась день и ночь», и «радостная душа светилась в глазах» её. Он только развлекался и… «скучал и жаловался на судьбу». Здесь автор обнаруживает для нас один из важнейших духовных законов, вложенных в человека Богом. Святой Исаак Сирин так его сформулировал: «За всяким наслаждением (незаконным ) следует омерзение и горечь». Почему? Потому что не к наслаждению призван человек, а к любви. А любовь – это жертва, а жертвовать – значит оторвать частицу себя и отдать другому, и чем больше отрываешь и отдаёшь, тем больше любовь: «Нет больше той любви, как если кто положит душу (т. е. жизнь ) свою за друзей своих».

Консультанта по управлению репутацией и кризисным коммуникациям.

Из “Менатепа” в “Траст” или что делать с чужой репутацией?

В тени ЮКОСа: что делать банку, которому никто не верит. Эффект дела ЮКОСа, которое закончилось распродажей основных активов компании, по степени разрушительности для бизнеса ее владельцев - группы “Менатеп”, походил на океанский шторм. Бизнес, имевший какое-либо отношение к ЮКОСу, стал оцениваться рынком как ненадежный, а опасение “это может случиться с каждым” перечеркнуло все усилия, ранее затраченные компанией на построение прочной репутации. Так, некогда положительная репутация ЮКОСа обернулась угрозой серьезных финансовых потерь для ее владельцев, группы “Менатеп”, которым пришлось искать способы спасти свои другие быстро теряющиедоверие и ценность активы: банки ИБ “Траст” и ОАО “Менатеп СПб”.

Способность компаний группы “Менатеп” выполнять обязательства перед акционерами и клиентами, в свете развития дела ЮКОСа, вызывала логичные сомнения. В наибольшей степени от этого пострадали принадлежавшие группе банки. Арест председателя совета директоров дочерней структуры “Менатеп” Платона Лебедева в рамках одного из дел против ЮКОСа и возбуждение уголовных дел против банка “Менатеп СПб” в 2003 году окончательно подорвали репутацию брэнда “Менатеп”. Что не замедлило выразиться в повышении интереса силовых органов и снижении рейтингов международных агентств с туманной перспективой повышения в зависимости от разрешения уголовных и налоговых претензий к “Менатеп СПб”. Фактически, группа “Менатеп” не только понесла потери, связанные с делом ЮКОСа, но и столкнулась с необходимостью дополнительных вложений в банки, доверие рынка к которым становилось тем меньше, чем дольше “Менатеп” пыталась его реанимировать.

Изначально, в борьбе за спасение своего банковского бизнеса группа “Менатеп” реорганизовала активы в одноименный финансовый холдинг, включивший инвестиционный банк “Траст”, ОАО “Менатеп СПб”, негосударственный пенсионный фонд “Прогресс-Доверие” и управляющую компанию “Доверие Капитал”. Права собственности на оба банка были сначала частично, а потом и полностью, проданы команде менеджеров во главе с Ильей Юровым, на кого и легла ответственность за будущее новоприобретенных активов. Стратегия команды Юрова как менеджеров, а потом и собственников, банков “Траст” и “Менатеп СПб” преследовала две основные цели:

- “отстройку” от брэнда “Менатеп” и связи с ЮКОСом (смена руководства и названия банков);

Работа с имиджем и репутацией банков (приглашение зарубежного специалиста, консервативная политика управления, активное общение со СМИ, раскрытие новой структуры собственности).

Учитывая тот факт, что члены новой команды менеджеров банков “Траст” и “Менатеп СПб” являлись их же совладельцами, их прямой интерес в скорейшем восстановлении прежних объемов бизнеса обеспечивал готовность необходимую степень преданности начатому делу в критических условиях.

Быть с “Менатепом” или не быть? Быть - недолго.

Руководство холдинга Group “Менатеп” четко осознавало, что корень проблем “Траста” и “Менатеп СПб” - в их близости к родительской компании, а через нее - к ЮКОСу. Беспокойство иностранных акционеров, арест ключевого лица, настойчивый интерес силовых органов - создавали серьезное давление на руководство банков. И хотя формально “Траст” и “Менатеп СПб” являлись частью холдинга, команда Юрова понимала, что рано или поздно “привязка” к “Менатепу” и, следовательно, к ЮКОСу, станет камнем преткновения в развитии холдинга из-за связанных с этими брэндами угроз нестабильности и зависимости от негативно настроенных влиятельных структур. И чем скорее команда Юрова смогла бы провести условную грань в глазах общественности между банками и брэндом “Менатеп”, тем выше были шансы на спасение бизнеса.

Ярким примером возможностей развития банков в случае отмежевания от брэнда “Менатеп” и его связи с ЮКОСом было повышение долгосрочного рейтинга Standard&Poors банка “Траст” до уровня “Альфа-банка” осенью 2003 года. В то же самое время, в офисах члена того же холдинга, банка “Менатеп СПб”, проходит ряд обысков, по итогам которых уже зимой в адрес банка будет открыто уголовное дело. И все это при том, что обоими банкам управляла, фактически, одна и та же команда менеджеров, а оба совета директоров возглавлял Илья Юров. Разница между банками и причина злоключений “Менатеп СПб” была в том, что он был явно аффилииорван с опальной компанией - ЮКОСом.

Первый шаг к отмежеванию от брэнда “Менатеп” на уровне руководства был сделан, когда советы директоров обоих банков холдинга были “укомплектованы” менеджерами “Траста”, а завершились перестановки в руководстве банков заменой единственного оставшегося представителя “Менатеп СПб” - председателя правления Дмитрия Лебедева - членом правления советов директоров обоих банков Олегом Колядой. Таким образом, единственное, что формально связывало банки с “Менатепом” после всех внутренних перестановок, было название одного из них.

Помимо внутренних перемен, команда Юрова работала над выстраиванием нового имиджа банков. Поскольку основным репутационным риском для “Траста” и “Менатеп СПб” оставалось влияние ситуации вокруг ЮКОСа, которое активно обсуждалось в СМИ, командой Юрова был разработан ряд ключевых сообщений для клиентов и инвесторов. Основной темой внешних коммуникаций была реорганизация работы банков, направленная на то, чтобы влияние “дела ЮКОСа” на работу обоих банков не усиливалось, а слабело. Особенное внимание в своих заявлениях Илья Юров уделял принципам прозрачности работы банков, готовности акционеров инвестировать в программы их развития, и даже упоминал о долгосрочных планах выйти на IPO через 2-3 года.

Регулярные выступления руководства банков “Траст” и “Менатеп СПб” в СМИ преследовали две основных цели в рамках стратегии отмежевания от брэнда “Менатеп”. Прежде всего - продемонстрировать готовность акционеров и руководства вкладывать в долгосрочное развитие банков: заявленная стратегия развития на 3 года и подписание контракта на внедрение электронной системы для повышения конкурентоспособности розничных банковских продуктов и услуг. Факт принятия руководством и акционерами банков столь долгосрочных и затратных решений должен был дать широкой общественности понять, что, не смотря на непростую ситуацию, желание и возможность вкладывать в развитие бизнеса только возросли, а значит, угрозы невыполнения банками своих обязательств нет.

Второй целью стратегии коммуникаций команды Юрова было показать широкой общественности, что ситуация вокруг ЮКОСа, при всей серьезности, не воспринимается руководством банков как злой рок. Сам Илья Юров неоднократно акцентировал внимание на том, что дело ЮКОСа, скорее, привлекает к “Трасту” и “Менатеп СПб” интерес, чем вредит их репутации.

В кризис помогут коллеги и варяги.

Специфика банковского бизнеса, в том числе инвестиционного, заключается в том, что его основой является доверие, которое трудно завоевать и измерить, но легко потерять. А скорость и степень потери доверия на банковском рынке в значительной степени зависит от того, насколько уважаемый источник рапространяет позитивную или негативную информацию о работе банка и как сам банк на нее реагирует. Причем, информация, распространяемая самим банком, при всей ее необходимости, сама по себе не является основой для оценки положения банка на рынке. Скорее, она служит для того, чтобы ее можно было проверить, используя данные из независимых источников.

Одними из наиболее влиятельных независимыми источниками информации о работе банков являются рейтинговые агентства и руководство других уважаемых на рынке банков. Первые определяют надежность банков, а последние - конкурируют и собирают информацию друг о друге. Команде менеджеров банков “Траст” и “Менатеп СПб” пришлось столкнуться с противоречивой реакцией рейтигновых агентств и “коллег” по отрасли на происходящие вокруг холдинга “Менатеп” события.

Когда следственный комитет МВД России обнародовал заявление о возбуждении против “Менатеп СПб” уголовного дела об уклонении от уплаты налогов, рейтинги банка международных агентств S&P и Finch, к радости команды Юрова остававшиеся неизменными в течение трех месяцев, резко упали. Уж слишком формулировка претензий к банку напоминала претензии к ЮКОСу. Информация о налоговых претензиях и падение рейтингов нанесло серьезный удар по репутации холдинга, поскольку потеря доверия одним его членом неизменно вела к снижению доверия к остальным, а следовательно - к прямым финансовым потерям.

В частности, под угрозой оказалась репутация банка “Траст”, инвестиционная деятельность которого подразумевала оперирование значительными денежными суммами, доверенными банку клиентами. А поскольку клиентский портфель “Траста” на 2003 год состоял из небольшого количества крупных клиентов (треть суммы депозитов на 10 клиентов), потеря даже одного из них могла стать причиной серьезных проблем с финансовыми обязательствами банка.

Неожиданно, от публичного негодования “Траст” и “Менатеп СПб” спасли отраслевые аналитики и представители других банков. В свете дела ЮКОСа, претензии к банкам должны были вызвать однозначно негативную реакцию рынка, поскольку информация об уклонении финансовой структурой от уплаты налогов несет серьезную угрозу доверенным ей средствам клиентов и акционеров. Однако, целый ряд отраслевых аналитиков и руководителей крупных банков публично заявили о практике использования многими банками законных схем оптимизации налоговых платежей. Финансовый директор Международного банка Санкт-Петербурга даже отметил, что без использования подобных схем многие банки не смогли бы выжить в существующих условиях.

Низкий уровень доверия общественности к государственным органам оказался кстати для команды Юрова, особенно в свете приближающегося времени отчетов банков “Траст” и “Менатеп СПб” по результатам года. Потенциальный скандал в СМИ, связанный с очередным “фактом нечистоплотности” банков известного холдинга был, фактически, погашен, так и не начавшись. Причем, “погасили” его не фигуранты налогового преследования, а их конкуренты. И сделали они это вовсе не из отраслевой солидарности. Просто доведение до конца дела о неуплате “Менатеп СПб” налогов означало бы потенциальную возможность предъявления подобных претензий к большинству российских банков.

И все же, одного отражения “внешних атак” для восстановления репутации “Траста” и “Менатеп СПб” было недостаточно. Приближался конец 2003 года - время раскрытия не слишком блестящих результатов борьбы банков за выход “из тени” ЮКОСа. Да и заявленная осенью стратегия развития банков к концу года требовала подтверждения и обнародования конкретных шагов. Создавшаяся ситуация, скорее требовала плана кризисного реагирования, публичное принятие которого, наряду с пользой для холдинга, укрепило бы в глазах общественности и игроков банковского рынка имидж банков как жертв кризисной ситуации, которые, вместо того, чтобы работать для клиентов, занимаются собственным спасением. Такой имидж имел высокие шансы спровоцировать отток клиентов и еще более усугубить финансовые проблемы “Траста” и “Менатеп СПб”.

Во избежание разрушительного эффекта благих намерений, приход в “Менатеп СПб” нового главного управляющего директора Криса Эванса был сразу же прокомментирован им самим. Эванс отметил, что пришел в банк не как кризисный управляющий, а как специалист с опытом работы разрешения сложных ситуаций в банковском бизнесе; конкретно - чтобы перенаправить усилия банка по привлечению клиентов. Предложенная Эвансом стратегия реструктуризация включала введение новой системы иерархии, сегментацию продуктов по клиентским аудиториям и стандартизацию внутренних процедур во избежание дублирования усилий. Программа была подробно прокомментирована для СМИ представителями банка во избежание неверной трактовки и создания положительных ожиданий от работы банка под новым командованием. Приход Эванса в “Менатеп СПб” рассматривался руководством банков не только в качестве управленческого решения, а и использовался как имиджевый ход для закрепления убеждения общественности в том, что банк вкладывает в свое развитие и твердо намерен выйти на новый уровень работы.

Приход в конце года нового управляющего директора с четкой стратегией реструктуризации бизнеса “Менатеп СПб” пришелся как нельзя кстати в качестве положительного противовеса незавидным результатам деятельности банка в 2003 году (снижение активов на 0.4%, средств клиентов - на 26.5%, балансовой прибыли - на 50%). Чтобы обеспечить максимально положительное восприятие рынком происходивших в банках процессов, финансовое руководство “Менатеп СПб” и “Траст” обнародовало не сухие данные, а свое видение динамики работы банка. Суть коммуникаций руководства банков сводилась к тому, что показатели работы по результатам года были обусловлены процессом реструктуризации, а не каких-либо неверных решений, и в имевшей место ситуации с преследоавниями ЮКОСа и “Менатеп СПб” могут считаться достижением.

Подобные заявления вряд ли успокоили бы общественность, если бы исходили только от руководства банков. Однако, уже во второй раз, в защиту репутации банков “Менатеп СПб” и “Траст” стали высказываться отраслевые аналитики и банкиры, которые отзывались о результатах работы банков в создавшихся вокруг холдинга условиях положительно. Снижение депозитов физлиц, по их мнению, могло происходить не только вследствие потери клиентов, а, скажем, в результате оптимизации направлений работы банка. А рейтинги, мол, скорее, отразили произошедшую потерю рыночных позиций банков, а не явились этому причиной.

Подобная “солидарность” объяснялась спецификой создавшейся ситуации. Публичная активность руководства “Менатеп СПб” и “Траст” и обнародованные планы серьезных стратегических вложений на фоне преследования ЮКОСа и налоговых разбирательств в адрес “Менатеп СПб” превратили банки в глазах общественности из неудачников в “мучеников”, пытавшихся выжить в тяжелых и не зависящих от них суровых условиях. К тому же, уверенности в том, что подобная ситуация не повторится с каким-нибудь другим банком, не было.

”Менатеп СПб” продан - да здравствует “Траст”!

На фоне тянущихся налоговых и уголовных разбирательств, снижения и отзыва международных рейтингов, скачках капитализации ЮКОСа в зависимости от судебных решений в адрес компании, рыночная капитализация банков холдинга “Менатеп” снижалась. За второе полугодие 2003 года суммарные активы ИБ “Траст” и ОАО “Менатеп СПб” снизились почти вдвое, а частные депозиты - почти на треть. В результате рассмотрения предложений на покупку контрольных пакетов акций ИБ “Траст” и ОАО “Менатеп СПб”, в конце 2004 года права на собственности были выкуплены руководством двух банков. Продажа банковского бизнеса была вынужденной для холдинга Group “Менатеп” мерой, поскольку, не смотря на усилия нового руководства банков, как активы они неуклонно теряли в цене.

Выкуп акций “Траст” и “Менатеп СПб” позволил новым владельцам завершить начатое со смены состава советов директоров банков отмежевание от брэнда “Менатеп” и взять курс на восстановление репутации банков. “Восстановительные работы” команда Ильи Юрова начала со смены названия ОАО “Менатеп СПб” на Национальный банк “Траст”. За унификацией названий банков последовал ряд подробных комментариев Ильи Юрова для СМИ касательно новой структуры собственности банков и дальнейшей их работы. Основной акцент в коммуникациях сместился с реагирования на “выпады” внешнего окружения на оглашение результатов положительных перемен в операционной структуре банков и, теперь уже окончательной, независимости результатов работы банков от исхода дела ЮКОСа.

Незадолго до нового года, Илья Юров объявил о начале серьезной работы над репутацией банков “Трастов” - инвестиционного и розничного. По мнению руководства банков, разграничение деятельности двух “Трастов” позволит обеспечить сфокусированность и качество работы с клиентами и партнерами. Необремененные судебными преследованиями и проблемами афилиированных структур владельцы, для которых банковский бизнес является приоритетным, а не добавочным видом деятельности, имеют возможность построить репутацию банков заново. Удастся им это или нет - покажет время.

Ходорковский. Не виновен Точильникова Наталья Львовна

Банкротство банка «МЕНАТЕП»

Банкротство банка «МЕНАТЕП»

В декабре 2003-го, то есть примерно через полгода после начала массированного «наезда» на ЮКОС в журнале Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки. была опубликована маленькая заметка «Менатеп спрятал концы в воду?» . Речь в ней шла о том, что после отзыва лицензии у банка «Менатеп» 25 мая 1999 года в районе города Дубна в реку упал «КамАЗ», груженный коробками с документами банка.

Водитель остался целым и невредимым, только промок, зато грузовик перевернулся вверх тормашками. На четвертый день его подняли со дна речки Дубна, и оказалось, что кабина полностью разрушена и вскрыта, как консервная банка, так что непонятно, как выжил шофер.

Он пришел на пост ДПС заявить об аварии: «его машина столкнулась с препятствием в виде ограждений моста, успешно преодолела препятствие и рухнула в реку. Причина аварии, по словам водителя Волкова, состояла в том, что он не справился с управлением, в чем вину свою признает» . От прямой дороги отклонился и поехал зачем-то через Дубну, якобы из-за пробок.

Спустя полгода водитель забрал машину со штрафной площадки ГИБДД. То есть сел в полностью искореженную, вскрытую как консервная банка кабину и преспокойно уехал.

В этой статье не только нелады с логикой, но и ряд неточностей.

Но начнем с 17 августа 1998-го - дня дефолта, когда государство прекратило выплаты по ГКО, после чего доллар за три недели взлетел с шести до двадцати с лишним рублей.

Среди вкладчиков началась паника - деньги забирали из банков все, кто мог. Меня дефолт застал в Крыму, слава богу, с долларами. Те, кто приехал с рублями, прерывали отпуска и спешили в Россию. Вернувшись, я пожалела, что не последовала их примеру. Мои вклады в Сбербанке оказались замороженными, я не могла снять деньги в течение нескольких месяцев.

Промышленность оказалась в тяжелом положении, кредиты не возвращали, акции предприятий, которыми владели банки, обесценились, а по валютным вкладам надо было возвращать 20–25 рублей за каждые шесть.

«Насколько тяжело Вы переживали банкротство банка «МЕНАТЕП»? - спрашиваю я Ходорковского. - Принимали ли личное участие в попытках его спасения? Как Вы оцениваете действия правительства в 1998 году? Можно ли было избежать дефолта?»

«Тяжело, - отвечает Михаил Борисович. - Когда нам сообщили о дефолте по ГКО и о резком изменении курса рубля, в результате чего обесценились резервы, созданные банком в ЦБ, против валютных вкладов, я понял: «МЕНАТЕП» не спасти.

Эти «мероприятия» пробили дыру в балансе около 300 млн. долларов. Покрыть ее было неоткуда. Все наши личные деньги уже были вложены в ЮКОС, и даже пришлось взять заем у Б.Березовского под очень «крутой» процент.

Так что я лично спасти банк даже не пытался. Моей задачей был ЮКОС. Зарплата 100 тыс. людей. Себестоимость. Платежеспособный сбыт.

Правительство могло бы избежать дефолта, если бы девальвировало рубль вслед за падением цены на нефть в феврале-марте 1998 г. Или если бы получило 50 млрд. долларов от МВФ. Других вариантов при цене на нефть 8 долларов/баррель не было».

«МЕНАТЕП» прекратил выплаты в сентябре 1998-го.

И начал срочно «сливать активы» в так называемые промежуточные банки: МЕНАТЕП Спб и ДИБ. В первый ушел 61 миллион рублей, во второй - 75 миллионов.

«Вообще же, после 1 января 1999 года из практически мертвого МЕНАТЕПа было выведено более 355 млн. рублей (порядка 14 млн. долл.), которые осели в различных фирмах-«карманах» господина Ходорковского», - писала в 1999-м газета «Версия».

Ничего незаконного в этом не было. Но обычно активы «сливают», чтобы не расплачиваться с кредиторами.

Или чтобы в случае банкротства их не распродали за бесценок.

«Список желающих вернуть свои деньги, натурально, велик. И состоит он, как это водится в России, из граждан, именуемых «частными вкладчиками», которым банк должен 50 млн. долларов. Но напрасно обивают пороги судов доверчивые соотечественники, рискнувшие когда-то отдать накопленные деньги в банк. Нет в банке денег, как будто и не было вовсе. Где? Ну, как вам сказать.» - писала «Версия».

И вскоре случилась история с грузовиком. Правда, тогда в 1999-м ее излагали несколько иначе.

После дефолта банк был вынужден закрывать филиалы, а документы перевозить в московский офис, так что вскоре хранить их стало совершенно негде. Тогда банк заключил договор об ответственном хранении с Государственным архивом новейшей политической истории Великого Новгорода, который был обширен, заполнен мало, недавно построен и отвечал требованиям по хранению банковских документов.

Для транспортировки была нанята охранная фирма «Термит плюс», занимавшаяся экспедированием грузов.

17 мая в Новгород выехал первый «КамАЗ», груженный 335 коробками с документами, и благополучно доехал до пункта назначения. 20-го ушел второй грузовик с 605 коробками. И тоже добрался до Новгорода.

Неприятность случилась с третьим «КамАЗом». И далеко не последним. Договор с архивом был заключен на 20 тысяч дел, а разрешение на перевоз документов от ЦБ получили только 28 мая.

Наибольшие подозрения у журналистов вызвала неконкретность надписей на коробках: «рублевый операционный день» такого-то года, но без числа, или «договоры кредитного управления», вообще без годов.

«Неконкретность формулировок позволяет строить любые предположения о том, информация о каких сделках находится в затонувших коробках и может оказаться утраченной навсегда. Возможно, это операции по счетам руководства банка или информация о сделках, связанных с залоговыми аукционами. Или кредитные истории, о которых в МЕНАТЕПе хотели бы забыть», - писал «Коммерсант».

Отличия же от статьи в журнале «Компромат. Ru», опубликованной три с половиной года спустя, не только в том, что в ней из трех «КамАЗов» остался один. Еще из нее исчез представитель банка, сопровождавший машину, и явившийся на пост ГИБДД вместе с водителем. «И почему без сопровождающих?» - возмущался корреспондент «Компромата. Ru».

И причина аварии другая. В «Коммерсанте» говорится о том, что грузовик подрезала иномарка.

«Падение «КамАЗа» в реку - досадное происшествие, и МЕНАТЕП уже направил претензию фирме «Термит плюс», - прокомментировала «Коммерсанту» представитель пресс-службы Елена Матвеева. - Что же касается интересов кредиторов, то происшествие их никак не затрагивает. Большинство документов восстанавливаемы. Что же касается самого важного - кредитных договоров, то первые копии хранятся в особом отделе банка, откуда ничего в архив не вывозилось. Наконец, утонувший «КамАЗ» будут поднимать за счет банка - как только представитель ЦБ утвердит смету расходов на эту работу». А документы хорошо упакованы и заклеены скотчем, так что не пострадают».

Однако, по словам корреспондента «Коммерсанта», на месте происшествия любопытствующие дачники вылавливали из реки, плававшие там папки с документами. С другой стороны, на прямой дороге через Тверь, оттуда из-за пробок свернул злополучный «КамАЗ», больше подходящих мест для потопления неподходящих документов. Прямая дорога пересекает Волгу.

Не достанешь.

Если целью было «спрятать концы в воду», стоило ли сворачивать?

А «КамАЗ», как мы знаем из статьи на «Компромат. ru», был благополучно поднят.

Но скандал на этом не кончился.

К решению животрепещущего вопроса о том, «куда ушли русские деньги» подключились респектабельные американские издания «The New York Times» и «Newsweek». И обвинили МЕНАТЕП в отмывании денег.

А в 2001-м в Швейцарии вышла книга «Разоблачения», где МЕНАТЕП обвинили в расхищении кредитов МВФ.

Потом «The New York Times» и «Newsweek» пришлось извиняться, а книгу запретили распространять через суд.

«Как следует из протокола судебного заседания, юристам российского банка, лозаннскому адвокату мэтру Реймону и женевскому адвокату мэтру Саламяну, понадобилось всего два часа, чтобы вынудить ответчиков пойти на мировую», - писали на портале NEWSru.com.

А в августе 1999-го в газете «Совершенно секретно» вышла знаменитая статья Юлии Латыниной «Империя Ходорковского» , которая спустя четыре года, после его ареста, станет библией его противников. Там и «скважинная жидкость», придуманная в ЮКОСе для ухода от налогов, и «эксцесс» исполнителя в приписываемых ЮКОСу убийствах , и конечно увод активов из лопнувшего банка «МЕНАТЕП».

Латынина подлила масла в огонь: «Весной один мой знакомый, у которого в «Менатепе» пропало эдак с десяток миллионов долларов, пошел в банк за объяснениями. Знакомый - не сопляк, деньги тоже не сопливые, принимал его не кассир, а партнер. «Понимаешь, - доверительно объяснили моему приятелю, - деньги, конечно, есть. Но ведь их уже давно слили в офшор и поделили между своими. Я, конечно, могу их вернуть тебе, но ведь я, получается, пойду против коллектива. Это непорядочно. Нечестно».

С литературной точки зрения статья хороша, а вот с точки зрения фактов.

Сейчас в интернете Юлию Латынину много ругают за замечательную метафору «она металась, как стрелка осциллографа». Не думаю, что писательница хотела оклеветать осциллограф. Ну, не технарь она, и не знает, что у осциллографа нет стрелки.

Так и за статью «Империя Ходорковского» ее, в общем-то, упрекнуть не в чем. Просто она во многом не разобралась (ну, не нефтяник, она, а с полнотой информации в интернете в 1999-м было гораздо хуже, чем сейчас), многого не знала, а некоторых вещей и знать не могла. Запомним, что статья вышла в августе 1999-го.

Зато в ноябре 2008-го, когда прокуратура заканчивала расследование второго дела Ходорковского и близился второй суд, некий Семен Кирсанов написал статью под названием «Грузовик утонул, осадок остался» , где много цитировал Латынину, в том числе и пассаж о знакомом, потерявшим десять миллионов.

«Пусть злополучный грузовик и утонул, но неприятный осадок до сих пор остался», - пишет Кирсанов.

Оговорка была явно по Фрейду. Есть такой анекдот:

«Абрам звонит Изе:

Слушай, Изя, мы с тобой друзья с детства и все такое, но ты... это самое... лучше не звони больше, и не заходи.

Ты что???

Да понимаешь, вчера, после того, как ты ушел, пропало колечко с бриллиантом и сережки золотые.

Да ты что?! Не брал я их!

Да я знаю, мы их потом нашли, но все равно... осадок какой-то нехороший остался.

В декабре 1999-го банк МЕНАТЕП Санкт-Петербург начал погашать долги московского МЕНАТЕПа перед физическими лицами . С московскими вкладчиками начали расплачиваться еще с конца сентября, когда банк был признан банкротом (29 сентября 1999-го).

Вклады выплачивали в рублях по курсу на день отзыва лицензии, то есть на 18 мая 1999го. 24,86 рублей за доллар . Тридцатого сентября, когда начались выплаты, курс был 25,08 рублей . Вкладчики теряли, но копейки.

«Выплаты идут уже в 25 областных центрах страны, сообщили в банке. Планируется, что к середине декабря отделения и филиалы петербургского банка начнут рассчитываться с частными вкладчиками МЕНАТЕПа во всех 32 регионах, где долги перед ними еще не выплачены», - писали на www.finmarket.ru . За два месяца успели выплатить около 15 миллионов долларов.

Программа реструктуризации была предложена банком еще в 1998-м.

Вклады можно было переоформить в долгосрочные на 1,2 и 3 года под 5 процентов годовых или переоформить в векселя банка с теми же сроками и процентами. Но тогда в 1998-м никто не верил, что по этим «бумажкам» действительно будут что-то выплачивать. Тем более что пресса дружно кричала о «сливе активов».

В результате многие вкладчики с большими потерями переводили деньги в «Сбербанк». Всего в «Сбербанк» было переведено порядка десяти тысяч вкладов на сумму более 600 миллионов рублей.

А кредиторы МЕНАТЕПа продавали свои требования по бросовым ценам.

Несмотря на то, что условия реструктуризации улучшались.

Клиенты, которые реструктурировали или переоформили вклады в 1998–1999 годах, получали деньги сразу, с остальными планировали расплатиться не позднее мая 2001 года. «В банке не исключают, что выплаты будут завершены досрочно, и обещают, что «программа будет действовать до тех пор, пока свои деньги не получит каждый клиент», - писали на «Финмаркете».

После начала атаки на ЮКОС в 2003-м, на МЕНАТЕП посыпались обвинения в преднамеренном банкротстве . В конце 1999-го дело обстояло ровно наоборот. Банк отчаянно сопротивлялся. Сразу после решения арбитража о несостоятельности МЕНАТЕПа 29 сентября 1999-го была подана апелляция, спустя месяц ее отклонили.

Конкурсный управляющий Алексей Карманов в сентябре 1999-го заявил, что денег банка хватит, чтобы удовлетворить требования физических лиц не более, чем на 20 %, и выступил против прекращения процедуры банкротства.

И заявил в одном из интервью, что с российскими юридическими лицами никто считаться не будет.

С Кармановым боролись всеми возможными способами.

ЮКОС планомерно скупал долги МЕНАТЕПа, кроме того незадолго до банкротства банк получил от нефтяной компании кредит в 30 миллионов долларов , и в конце концов ЮКОС стал не только главным акционером банка, но и главным кредитором. По мнению прессы того времени, именно ЮКОС стоял за кампанией по выдаче вкладов физическим лицам. В обмен, они уступали компании права требования к банку.

Алексей Карманов заявил, что цель кампании создать впечатление, что МЕНАТЕП жизнеспособен, и не банкротить его.

В 2010-м на втором процессе Ходорковского и Лебедева это оценят иначе. Выплату долгов вкладчикам сочтут. отмыванием денег.

«Восьмого декабря 1999-го комитет кредиторов «МЕНАТЕПа» обратился в Московский арбитражный суд, Центральный банк и Федеральную службу по финансовому оздоровлению (ФСФО) с просьбой отстранить от исполнения обязанностей конкурсного управляющего банка Алексея Карманова», - писали «Ведомости».

А на следующий день, девятого декабря на собрании кредиторов слушался вопрос о прекращении процедуры банкротства. «Банкротство банка стремится остановить один из его крупнейших кредиторов - нефтяная компания ЮКОС», - комментировал Карманов . И назвал повестку дня «абсурдной», поскольку процедуру банкротства может прекратить только Федеральный арбитражный суд Московского округа.

31 января 2000-го Федеральный арбитражный суд оставил в силе решение о банкротстве, против которого возражал ЮКОС, «Роспром» и еще ряд кредиторов.

Параллельно с выдачей вкладов, банк выкупал свои акции. Те самые, первая эмиссия которых была в 1990-м, и которые рекламировал Владислав Сурков.

Акции номиналом в 1 рубль выкупали по три доллара. К февралю 2000-го выкупили у 75 % акционеров. «Правда, загвоздка в том, что оставшиеся 25 % акций распылены между несколькими тысячами граждан, которым принадлежат по 1 - 2 акции, поскольку создававшийся под вывеской «народного» почти 10 лет назад МЕНАТЕП направо и налево продавал свои бумаги», - писал деловой еженедельник «Компания».

Из 700-миллионного валютного долга иностранным кредиторам к февралю осталось погасить порядка 10 %.

«Сняв с себя бремя расчетов перед основной массой акционеров, МЕНАТЕП серьезно облегчил себе работу по разгребанию оставшихся долгов. И если его усилия сочтут в ЦБ вполне профессиональными, то не исключено, что банк получит возможность вернуться к нормальной деятельности», - писала «Компания».

Этот прогноз не оправдался, но взять под контроль процедуру банкротства ЮКОСу удалось.

15 февраля 2000-го в проправительственной «Российской газете» вышла статья под названием «Это сладкое слово - банкротство» , где Алексея Карманова обвиняли во всех смертных грехах. И активы банка при нем приросли всего на 25 миллионов рублей, и на оплату работы некоего Центра антикризисного управления ушло 14 миллионов. И с вполне платежеспособного Щелковского металлургического комбината, который кредитовал МЕНАТЕП, Карманов вытряс всего 10 % долга, и Арбитражный суд признал его действия незаконными, и даже лицензия управляющего выдана ему на основе липовых документов.

«После отзыва у банка лицензии там, как уже писала «Российская газета», начала работать команда «банкротизаторов». В системе работы этих профессионалов финансового оздоровления есть одна тонкость - они получают доход от процесса банкротства коммерческих структур. От самого процесса, заметим еще раз, а не от конечного результата. Но есть и иной подход к процедуре банкротства - это «когда по долгам надо платить». Группа основных акционеров и кредиторов банка предложила вкладчикам и кредиторам выкупить у них долги банка, чтобы потом профессионально разобраться с его активами. Наверное, в нынешнем правовом поле это самый цивилизованный способ «рассчитаться за все». Да и результаты это подтверждают - осталось выполнить примерно треть обязательств, а с заграничными долгами разобрались уже и на все 90 процентов».

Вскоре Карманов был отстранен от должности, и процедуру банкротства довели до конца лояльные к группе МЕНАТЕП управляющие Алексей Тихонов и Сергей Середа.

«Российские кредиторы - юридические лица, согласившиеся с планом реструктуризации, получили 5 % от объема своих требований наличными с выплатой оставшейся суммы в течение 8 лет, - писал портал http://www.km.ru/ . - По словам Платона Лебедева, требования российских банков - кредиторов удовлетворены «практически на 100 %», с ними были подписаны договоры о реструктуризации долга. Выкуплена и вся задолженность МЕНАТЕПа перед ЦБ, составлявшая 626,5 млн. рублей». Российские юридические лица - кредиторы лишь пятой очереди. Недаром Карманов говорил, что с ними никто не будет считаться. Но с ними считались.

Труднее всего МЕНАТЕПу пришлось с Федеральным бюджетом. Правительству предложили одну за другой четыре программы реструктуризации долга, и все четыре были отвергнуты. В результате госбюджет недополучил 90 миллионов долларов.

10 августа 2000-го программа реструктуризации была закрыта. Вкладчикам, не успевшим вернуть деньги, осталось надеяться на выплаты из конкурсной массы. Таких оставалось. 2 %. К середине 2001 года требования вкладчиков физических лиц были удовлетворены на 100 %. На 99 % были урегулированы отношения с российскими и зарубежными банками, и на 61 % - с государством.

Оставшиеся 39 % (2,1 миллиардов рублей) выплатили в виде добровольной компенсации после завершения процедуры банкротства 6 декабря 2002-го . И этот факт публично подтвердил министр финансов Алексей Кудрин.

Правда, эти деньги не смогли распределить между бюджетами различных уровней.

«По словам гендиректора МФО МЕНАТЕП Олега Ашуркова, Минфин зачислил переведенные акционерами банка средства в «прочие доходы бюджета», так как не имел технических возможностей разнести их между налоговыми службами разных уровней. Господин Ашурков считает, что в Минфине и МНС прекрасно понимают ситуацию, но сделать ничего не могут: бюджетная система устроена таким образом, что «обнулить» формально существующие задолженности на счетах налогоплательщиков можно только по специальному решению Арбитражного суда или правительства РФ», - писала «Газета. ru».

Уже после окончания процедуры банкротства 1 декабря 2000 года банк открыл благотворительную программу для вкладчиков, не успевших получить деньги. Одной из задач программы было урегулирование требований кредиторов IV и V очереди, не получивших денежные средства в период конкурсного производства.

Работой с юрлицами занимался «Доверительный и инвестиционный банк».

«С частными вкладчиками нужно расплатиться потому, что акционерам предстоит жить в нашей стране и смотреть в глаза людям, - говорил Платон Лебедев в интервью газете «Сегодня» от 2 февраля 2000-го. - С нерезидентами нужно расплачиваться потому, что тем же акционерам и дальше предстоит работать на западных рынках, а доказывать, что мой МЕНАТЕП не имеет ничего общего «вон с тем МЕНАТЕПОМ», я не желаю, мне все равно никто не поверит».

20 декабря 2002-го Ходорковский направил письмо Путину о завершении процесса погашения задолженности, где просил «поручить ФСФО как представителю государства в процессах банкротства проверить указанный факт и довести результаты до других заинтересованных государственных органов и общественности».

Больше всего потеряли, как и ожидалось, кредиторы пятой очереди - юридические лица. В конце концов, их долги были списаны по решению арбитражного суда от 7 февраля 2001-го по причине недостаточности имущества банка «МЕНАТЕП».

Сразу после дефолта во время паники конца 1998-го значительная часть обязательств банка была скуплена за 20–30 процентов от номинала, что существенно уменьшило сумму долга и позволило банку расплатиться с кредиторами.

А всем должникам банк простил долги.

По итогам процедуры банкротства МЕНАТЕП издал семидесятистраничный отчет, где с удовольствием цитировались многочисленные статьи о «сливе активов».

В 2003-м отчет был благополучно забыт, зато всплыли те самые статьи, над которыми уже успели отсмеяться. И продолжали всплывать и во время второго процесса.