В своей книге «Основные вопросы марксизма» и в последующих философских работах Плеханов не раз дает пример творческого подхода к материалистическому пониманию истории. Анализируя развитие искусства, религии, морали, общественной мысли на различных этапах истории, он показывает действие всеобщих закономерностей развития общества, обусловленных его материальной, экономической основой, и вместе с тем раскрывает механизм действия и взаимосвязи особенных черт и закономерностей развития этих идеологических надстроек, их активную роль в жизни общества, обратное их влияние на его экономический базис. Напоминая слова Энгельса: «Проверка пудинга состоит в том, что его съедают», Плеханов говорит, что «это остается вполне верным и в применении к историческому материализму. Чтобы критиковать это блюдо, надо его отведать. Чтобы отведать метод Маркса - Энгельса, надо уметь пользоваться им. А умелое пользование им предполагает несравненно более серьезную научную подготовку и гораздо более упорную работу мысли, нежели псевдокритические разглагольствования на тему об «односторонности» марксизма». Но последние связаны с влиянием господствующего класса, который всеми силами препятствует распространению современного материализма и его применению в науке и общественной жизни. «Материалистическая диалектика, «ни перед чем не склоняющаяся и рассматривающая вещи с их преходящей стороны», не может пользоваться симпатиями консервативного класса, каким является теперь буржуазия на Западе… Неудивительно, что каждая из ученых почтенностей считает себя нравственно обязанной отклонять от себя всякое подозрение в сочувствии к материализму» (2-III, 185–186). Это происходит нередко и с теми представителями ученого мира, которые придерживаются материалистической точки зрения в своих специальных исследованиях. Это относится, в частности, к области социологии. Социология, доказывает Плеханов, становится наукой лишь в той мере, в какой ей удается понять возникновение и развитие сознания у человека, как необходимое следствие общественного процесса, обусловливаемого в последнем счете ходом экономического развития. «И очень характерно, - замечает Плеханов, - то обстоятельство, что последовательные противники материалистического объяснения истории видят себя вынужденными доказывать невозможность социологии как науки. Это значит, что «критицизм» (Плеханов имеет в виду возрождение и вульгаризацию «критической философии» Канта буржуазными философами конца XIX - начала XX века. - Авт.) становится теперь препятствием для дальнейшего научного развития нашего времени… эта роль «критицизма» связана с борьбою классов в современном обществе» (2-III, 193). В связи с этим, оценивая философию неокантианства в конце XIX - начале XX века, Плеханов вполне справедливо замечает: «Кантианство - не философия борьбы, не философия людей действия. Это философия половинчатых людей, философия компромисса» (2-III, 194).
Источник: «Вопросы истории», 1989-12
31 марта 1917 г. (ст. ст.) Г. В. Плеханов вернулся в Россию после 37 лет эмиграции, вместе с женой Р. М. Плехановой и группой французских и английских социалистов. На Финляндском вокзале в Петрограде и на площади перед ним первого марксиста России встречали толпы людей, оркестры играли марши, делегации от заводов и фабрик несли знамена и транспаранты, рукоплескали группы социал-демократов, кричали «ура!» представители армейских частей и студенты. Люди подхватили Плеханова и на руках донесли до вестибюля вокзала, где его приветствовала делегация Исполкома Петросовета рабочих и солдатских депутатов. Плеханов ответил небольшой речью.
2 апреля (ст. ст.) он выступил в Таврическом дворце на совещании делегатов Советов рабочих и солдатских депутатов, которые встретили его аплодисментами. Поблагодарив за горячий прием, Плеханов сказал, что относит его «не на свой личный счет, а на счет всего того революционного поколения, которое в продолжении десятков лет боролось под красным знаменем, не теряя веры в русский народ, не теряя веры в успех революции… Теперь, когда я имею счастье находиться в свободном Петрограде и обращаться к российскому пролетариату, я приветствую русский пролетариат как тот класс, который, освободив самого себя, освободил всю Россию» 1 .
Вскоре Георгий Валентинович заболел, и все последующие месяцы туберкулез, которым он страдал с 1887 г., приближал его к концу. Иногда ему становилось немного легче, и в июне — июле он несколько раз выступал с речами, а в августе даже съездил в Москву. Но с сентября он окончательно слег и проводил большую часть времени в постели, продолжая писать статьи, а также приветствия различным съездам и организациям (они печатались в газете «Единство»). Победа Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде, арест министров Временного правительства и создание Советского правительства во главе с В. И. Лениным не были для него неожиданными, а его ответом на эти события и явилось публикуемое ниже открытое письмо петроградским рабочим. После этого уже в больнице Плеханов написал еще четыре статьи: «А все-таки движется», «Похороны Н. А. Некрасова» (воспоминания о 1877 г.), предисловие к новому изданию своей работы «Социализм и политическая борьба» и «Буки Аз-Ба».
В Детском Селе, еще до больницы, Плеханова посетил Б. В. Савинков, с которым он неоднократно ранее встречался. Бывший революционер явился к первому русскому марксисту как посланец от поднявших антисоветский мятеж казаков во главе с генералом П. Н. Красновым и А. Ф. Керенским. В сентябре 1917 г. Савинков был исключен из партии эсеров и теперь был готов на союз с любыми силами, желавшими бороться против большевиков. Детское Село оказалось на территории, временно контролируемой казаками, и Савинков надеялся привлечь Плеханова к борьбе с социалистической революцией, предложив ему «составить министерство». Плеханов ответил: «Я сорок лет своей жизни отдал пролетариату, и не я буду его расстреливать даже тогда, когда он идет по ложному пути. И Вам не советую этого делать. Не делайте этого во имя Вашего революционного прошлого» 2 .
Из Детского Села Плеханова перевезли сначала в Петроградскую больницу, а в январе 1918 г. — в больницу санаторного типа на Карельском перешейке, ставшем частью территории Финляндии. Умер Плеханов 30 мая (н. ст.) 1918 года. Советское правительство получило разрешение финляндских властей привезти его тело на Родину. Похоронили Плеханова в Петрограде, на Литераторских мостках Волкова кладбища рядом с могилой В. Г. Белинского. Большевики Петрограда провели 9 июня траурное заседание Цетросовета. Среди многих Других ораторов (Г. Е. Зиновьев, М. Й. Калинин, Ю. Мархлевский, Д. Б. Рязанов) выступил и А. В. Луначарский, сказавший, что большевики всегда будут помнить Плеханова как «мастера, выковавшего то оружие для русских социалистов, которым мы теперь сражаемся, часто и против него, и его учеников. Никогда не забудут русские рабочие, что революция 1917 года, несмотря на то, что она происходила при порицании постаревшего пророка, была тем не менее выполнением его знаменитого пророчества: «В России революция победит только как рабочая, или вовсе не победит!» 3 . Позднее В. И. Ленин писал о большом значении теоретического наследия Плеханова для формирования марксистского мировоззрения у большевиков и всех трудящихся России 4 .
Статья «Открытое письмо к петроградским рабочим» увидела свет 28 октября (ст. ст.) 1917 г. в газете «Единство». Позже она не включалась в «Сочинения» Плеханова и практически не известна советскому читателю. Она публикуется по кн.: Плеханов Г. В. Год на Родине. Т. II. Париж. 1921, с. 244 — 248. Этот текст сверен с текстом в «Единстве». Статья войдет в сборник произведений Г. В. Плеханова «Об истории России», подготовленный для серии «Памятники исторической мысли». Нами составлены примечания к тексту письма.
Публикатор: И. Н. Курбатова
КУРБАТОВА Ирина Николаевна — доктор исторических наук (Ленинград).
1 Плеханов Г. В. Год на Родине, Т, I. Париж. 1921, с. 5 — 10.
2 Борис Савинков перед военной коллегией Верховного суда СССР. Полный отчет по стенограмме с примечаниями. М. 1924, с. 182.
3 Пламя, 1918, N 7, с. 2.
4 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 42, с. 290.
«Товарищи! Не подлежит сомнению, что многие из вас рады тем событиям, благодаря которым пало коалиционное правительство А. Ф. Керенского и политическая власть перешла в руки Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Скажу вам прямо: меня эти события огорчают. Не потому огорчают, чтобы я не хотел торжества рабочего класса, а наоборот, потому, что призываю его всеми силами своей души.
В течение последних месяцев некоторые агитаторы и публицисты изображали меня чуть ли не контрреволюционером. Во всяком случае, они охотно распространялись на ту тему, что я готов перейти или уже перешел на сторону буржуазии. Но эти агитаторы и публицисты, — по крайней мере, те между ними, которые не страдали неизлечимым простодушием, — конечно, сами не верили тому, что распространялось ими на мой счет. Да и нельзя было этому верить. Кому известна была история моей политической деятельности, тот знает, что уже с начала восьмидесятых годов прошлого столетия, — со времени основания группы «Освобождение труда», — в ее основе лежала одна политическая мысль: мысль об историческом призвании пролетариата вообще и русского пролетариата в частности. «Революционное движение в России восторжествует как движение рабочего класса или совсем не восторжествует», сказал я в речи о русском положении, произнесенной мною на Парижском Международном социалистическом съезде 1889 г., — этом первом съезде 2-го Интернационала 1 .
Эти мои слова недоверчиво встречены были огромным большинством участников съезда. Россия представлялась им такой безнадежно отсталой страной, что они должны были принять и действительно приняли за несбыточную утопию мое мнение о великом историческом призвании русского пролетариата в области нашей внутренней политики. Только мой друг Жюль Гэд и зять Маркса Шарль Лонгэ, да еще старый деятель германской социал- демократии Вильгельм Либкнехт иначе отнеслись к мысли, мною высказанной. Они нашли, что мысль эта проливает новый свет на дальнейший ход русского общественного развития и соответствующего ему освободительного движения.
Что же касается нашей революционной интеллигенции того времени, то в ее среде моя парижская речь вызвала значительное неудовольствие. Вера в промышленный пролетариат считалась тогда у нас вредной ересью. Интеллигенция насквозь пропитана была старозаветными народническими понятиями, согласно которым, промышленный рабочий не мог претендовать ни на какую самостоятельную историческую роль. В лучшем случае он способен был, по убеждению тогдашних народников, поддерживать революционное движение крестьянства. И это убеждение так сильно укоренилось в интеллигенции, что всякое отклонение от него считалось почти изменой революционному делу.
В первой половине девяностых годов «легальные» народники печатно называли нас, «нелегальных» проповедников идеи рабочего сословия (как выразился бы Лассаль), кабатчиками, а один из них выразил ту отрадную уверенность, что ни один уважающий себя журнал не позволит себе напечатать на своих страницах изложение наших взглядов 2 . В продолжение целой четверти века мы стойко выносили самые ожесточенные нападки и преследования. Мы обладали той «благородной упрямкой», на которую с гордостью указывал некогда Ломоносов как на одно из отличительных свойств своего характера. И вот теперь, когда жизнь как нельзя более убедительно показала, что мы были правы; теперь, когда русский рабочий класс в самом деле стал великой движущей силой общественного развития, мы отвернемся от него и перейдем на сторону буржуазии? Да ведь это ни с чем не сообразно; этому может поверить лишь тот, кто не имеет ни малейшего понятия о психологии!
Повторяю, этому не верят сами наши обвинители. И, конечно, сознательные элементы русского рабочего класса отвергнут это обвинение как недостойную клевету на тех, которых сами обличители не могут не признать первоучителями русской социал-демократии. Итак, не потому огорчают меня события последних дней, чтобы я не хотел торжества рабочего класса в России, а именно потому, что я призываю его всеми силами души. В течение последних месяцев нам, русским социал-демократам, очень часто приходилось вспоминать замечание Энгельса о том, что для рабочего класса не может быть большего исторического несчастья, как захват политической власти в такое время, когда он к этому еще не готов 3 . Теперь, после недавних событий в Петрограде, сознательные элементы нашего пролетариата обязаны отнестись к этому замечанию более внимательно, чем когда бы то ни было. Они обязаны спросить себя: готов ли наш рабочий класс к тому, чтобы теперь же провозгласить свою диктатуру?
Всякий, кто хоть отчасти понимает, какие экономические условия предполагаются диктатурой пролетариата, не колеблясь, ответит на этот вопрос решительным отрицанием. Нет, наш рабочий класс еще далеко не может, с пользой для себя и для страны, взять в свои руки всю полноту политической власти. Навязать ему такую власть, значит, толкать его на путь величайшего исторического несчастья, которое было бы, в то же время, величайшим несчастием и для всей России. В населении нашего государства пролетариат составляет не большинство, а меньшинство. А между тем он мог бы с успехом практиковать диктатуру только в том случае, если бы составлял большинство. Этого не станет оспаривать ни один серьезный социалист.
Правда, рабочий класс может рассчитывать на поддержку со стороны крестьян, из которых до сих пор состоит наибольшая часть населения России. Но крестьянству нужна земля, в замене капиталистического строя социалистическим оно не нуждается. Больше того: хозяйственная деятельность крестьян, в руки которых перейдет помещичья земля, будет направлена не в сторону социализма, а в сторону капитализма. В этом опять-таки не может сомневаться никто из тех, которые хорошо усвоили себе нынешнюю социалистическую теорию. Стало быть, крестьяне — совсем ненадежный союзник рабочего в деле устройства социалистического способа производства. А если рабочий не может рассчитывать в этом деле на крестьянина, то на кого же он может рассчитывать? Только на самого себя. Но ведь он, как сказано, в меньшинстве, тогда как для основания социалистического строя необходимо большинство. Отсюда неизбежно следует, что если бы, захватив политическую власть, наш пролетариат захотел совершить «социальную революцию», то сама экономика нашей страны осудила бы его на жесточайшее поражение.
Говорят: то, что начнет русский рабочий, будет докончено немецким. Но это — огромная ошибка. Спора нет, в экономическом смысле Германия гораздо более развита, чем Россия. «Социальная революция» ближе у немцев, чем у русских. Но и у немцев она еще не является вопросом нынешнего дня. Это прекрасно сознавали все толковые германские социал-демократы как правого, так и левого крыла еще до начала войны. А война еще более уменьшила шансы социальной революции в Германии благодаря тому печальному обстоятельству, что большинство немецкого пролетариата с Шейдеманом во главе стало поддерживать германских империалистов. В настоящее время в Германии нет надежды не только на «социальную», но и на политическую революцию. Это признает Бернштейн, это признает Гаазе, это признает Каутский, с этим, наверное, согласится Карл Либкнехт.
Значит, немец не может докончить то, что будет начато русским. Не может докончить это ни француз, ни англичанин, ни житель Соединенных Штатов. Несвоевременно захватив политическую власть, русский пролетариат не совершит социальной революции, а только вызовет гражданскую войну, которая в конце концов заставит его отступить далеко назад от позиций, завоеванных в феврале и марте нынешнего года. А война, которую поневоле приходится вести России? Страшно осложняя положение дел, она еще больше уменьшает шансы социальной революции и еще больше увеличивает шансы поражения рабочего класса.
На это возражают: мы декретируем мир. Но, чтобы германский император послушался нашего декрета, надо, чтобы мы оказались сильнее его, а так как сила на его стороне, то, «декретируя» мир, мы тем самым декретируем его победу, т. е. победу германского империализма над нами, над трудящимся населением России. Решите сами, можем ли мы радостно приветствовать подобную победу.
Вот почему, дорогие товарищи, меня не радуют, а огорчают недавние события в Петрограде. Повторяю еще раз. Они огорчают меня не потому, чтобы я не хотел торжества рабочего класса; а, наоборот, потому, что я призываю его всеми силами души и вместе с тем вижу, как далеко отодвигают его названные события. Их последствия и теперь уже весьма печальны. Они будут еще несравненно более печальными, если сознательные элементы рабочего класса не выскажутся твердо и решительно против политики захвата власти одним классом пли, — еще того хуже, — одной партией.
Власть должна опираться на коалицию всех живых сил страны, то есть на все те классы и слои, которые не заинтересованы в восстановлении старого порядка. Я давно уже говорю это. И считаю своим долгом повторить это теперь, когда политика рабочего класса рискует принять совсем другое направление. Сознательные элементы нашего пролетариата должны предостеречь его от величайшего несчастья, какое только может с ним случиться.
Весь ваш Г. Плеханов».
ПРИМЕЧАНИЯ
1
Плеханов цитирует окончание своей речи на Первом, учредительном, конгрессе II Интернационала (июль 1889 г.) по памяти. Существуют два варианта этой речи, произнесенной по-французски. Во втором варианте (перевод с подлинника из архива Ж. Геда) это звучит так: «А в заключение повторяю — и настаиваю на этом важном пункте: революционное движение в России восторжествует только как рабочее движение
или же никогда не восторжествует» (Плеханов Г. В. Избранные философские произведения. Т. 1. М. 1956, с. 421).
2 Имеется в виду С. Н. Кривенко, с которым Плеханов полемизировал в своей книге «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (Плеханов Г. В. Ук. соч., с. 714 — 717).
3 Вероятно, имеется в виду следующее место из «Крестьянской войны в Германии»: «Самым худшим из всего, что может предстоять вождю крайней партии, является вынужденная необходимость обладать властью в то время, когда движение еще недостаточно созрело для господства представляемого им класса и для проведения мер, обеспечивающих это господство… Кто раз попал в это ложное положение, тот погиб безвозвратно. Примеры тому мы видели и в самом недавнем времени; напомним лишь о том положении, в котором очутились в последнем французском временном правительстве представители пролетариата, хотя и в их лице была представлена еще весьма низкая ступень развития пролетариата. Тот, кто после опыта февральского правительства (1848 г. во Франции. — Я. К.)…
2. Издания Группы "Освобождение труда" в фонде Дома Плеханова
Издания из серии "Библиотека современного социализма"
В письме В.И. Засулич к Ф. Энгельсу от 2 марта 1884 года она спрашивала разрешения на издание «Нищеты философии» по-русски, просила просмотреть корректуру русского издания и «сделать, если понадобится, свои замечания». «Опубликование этой книги будет, безусловно, очень полезным. Прудон пользуется у нас слишком большим почётом, и многие из молодёжи, приступая к изучению социального вопроса, начинают с того, что ломают себе голову над его многотомными сочинениями и запутываются в его противоречиях». Далее Засулич просила «посоветовать нам, какие книги следует переводить».
Ответное письмо Ф. Энгельса датировано 6 марта 1884 года. Оно важно для понимания взаимоотношений, которые к тому времени сложились между Энгельсом и группой русских социал-демократов. Своим уважительным отношением Энгельс оказал огромную моральную поддержку плехановской группе, что было так важно для неё, особенно в первые годы деятельности. Энгельс писал: «Дорогая гражданка! Для меня и дочерей Маркса будет праздником тот день, когда появится в свет «Нищета философии» в русском переводе».
В 1891 году в России разразился катастрофический голод, вызванный неурожаем одновременно в 17 губерниях. Крестьяне умирали тысячами. Две брошюры Плеханова - «Всероссийское разорение» (издано вне серий) и «О задачах социалистов в борьбе с голодом в России», вышедшие в 1892 году, намечали новую тактику русских социал-демократов в изменившейся исторической ситуации.
В конце первой брошюры стоит дата: 3/15 января 1892 года. Но сначала работа была напечатана в 4-й книге обозрения «Социал-демократ» и переиздавалась с готового набора. Это обращение не столько к революционерам, сколько к широким слоям русского общества, потрясённого трагедией простого народа. Плеханов призывает к борьбе за образование буржуазно-демократической республики: «Все честные русские люди, которые, не принадлежа к миру дельцов, кулаков и русских чиновников, не ищут себе пользы в бедствиях народа, должны немедленно начать агитацию в пользу созвания Земского собора, долженствующего сыграть роль Учредительного собрания, т.е. положить основы нового общественного порядка в России…» В этот раз автор не объяснял законов диалектического материализма своим читателям, он взывал к их благоразумию. Он предрекал: «…полное экономическое разорение нашей страны может быть предупреждено лишь полным политическим её освобождением!»
Брошюра Плеханова «Всероссийское разорение» широко разошлась по России, её читали во всех революционных и студенческих кружках, она проникла в среду интеллигенции. И если книга не сделала всех своих читателей сторонниками социал-демократических идей, то заставила по-новому задуматься о перспективах развития родной страны.
У некоторых читателей эта работа Плеханова вызвала недоумение: не является ли лозунг Земского собора отступлением от социализма? К Плеханову приходили письма с просьбой разъяснить, нет ли противоречия с идеями его работы «Наши разногласия». На вопросы Плеханов ответил в новой работе - «О задачах социалистов в борьбе с голодом в России. (Письма к молодым товарищам)». Эта работа вышла, вероятно, в середине 1892 года, тираж её был не менее 2 тысяч (на части тиража было напечатано: «Вторая тысяча»). Плеханов доказывает, что свержение самодержавия - это только первый шаг, а дальше - борьба за уничтожение капиталистического строя. И - необходимо сплотить все имеющиеся кружки, все силы в единую организацию.
Плеханов тщательно готовил к изданию эту работу. Рукопись перевода показывает, как он искал слова, которые точнее передали бы мысль Энгельса. Некоторые фразы имеют два-три варианта перевода, а весь текст переписывался Плехановым по крайней мере дважды, он близок к современному нам переводу.
В предисловии «От переводчика» Плеханов объяснял значение этого произведения для русских читателей: «Торжествующая реакция облекается у нас теперь, между прочим, и в философский наряд, как об этом свидетельствует, например, журнал «Вопросы философии и психологии»… Русским социалистам неизбежно придётся считаться с этой философской реакцией, а, следовательно, и заниматься философией. Маркс и Энгельс будут самыми надёжными их руководителями. Предлагаемая же брошюра составляет самый полный свод философских взглядов этих мыслителей».
Далее Плеханов писал, что некоторые места пришлось снабдить примечаниями. Эти обширные примечания имеют значения как самостоятельная работа Плеханова. В них он прослеживает развитие философских взглядов Белинского, Герцена, Чернышевского, пишет о влиянии на них идей Гегеля, отмечает, что утопичность их взглядов на общественные явления вызвана была тем, что «общественные отношения России были слишком неразвиты…». Значительное место в примечаниях отводится рассмотрению отдельных философских категорий (причина и следствие, категорический императив Канта, мораль и нравственность).
В 1898 году наступало 50-летие «Манифеста». С предложением предоставить деньги на юбилейное издание к Плеханову от имени группы своих единомышленников обратился политический эмигрант Д.В. Соскис.
Первое плехановское издание, 1882 года, уже давно разошлось в России и за границей. За полтора десятилетия выросло поколение русских социал-демократов, которое остро нуждалось в изучении этого основополагающего произведения научного социализма. Речь шла не просто о переиздании «Манифеста», а об издании его с новым, объёмным предисловием, отражающим «современное положение дел в цивилизованном мире с точки зрения авторов « Манифеста» » (из письма Плеханова Соскису). Но дело затянулось больше, чем предполагал Плеханов. Появились новые толкователи марксизма; борьба с ними потребовала много сил и времени. С другой стороны, и предисловие получило новую задачу в свете борьбы с бернштейнианством.
Наконец, в сентябре 1900 года от имени «Революционной организации «Социал-демократ», которая состояла из плехановской группы и её сторонников, вышло новое издание «Манифеста».
Основное внимание в своём предисловии Плеханов уделял резкой критике ревизионистов, пытавшихся пересмотреть марксистскую идею диктатуры пролетариата. Автор писал, что «там, где существуют классы, неизбежна и классовая борьба. Там, где есть классовая борьба, необходимо и естественно стремление каждого из борющихся классов к полной победе над своим противником и к полному над ним господству». Он утверждал, что возможность легальной деятельности социал-демократов отнюдь «не противоречит диктатуре пролетариата; она подготовляет её». Эти идеи не потеряли своей актуальности и в наше время.
Фактически это было последнее издание группы «Освобождение труда», завершившее её многолетнюю издательскую деятельность.
Маркс К.
Нищета философии: ответ на Философию нищеты г. Прудона / С предисл. и примеч. Ф. Энгельса и двумя прилож.; [Пер. В.И. Засулич]. Женева: Тип. группы «Освобождение труда», 1886. XXXI, 154, с.
(Библиотека современного социализма; Вып. 5)
В кн. также: Карл Маркс о Прудоне: [Письмо И.-Б-Швейцеру]; Из речи Маркса перед судом присяжных в Кёльне; Из сочинения Маркса «Zur Kritik der Politischen Oekonomie».
На экземпляре карандашные пометы Г.В. Плеханова (текст, подчёркивание).
Плеханов Г.В.
Всероссийское разорение: Отд. отт. из 4 № «Социал-демократа». Женева: «Тип. Социал-демократа», 1892. 37 с.
Экз. из личной б-ки Г.В. Плеханова.
Плеханов Г.В.
О задачах социалистов в борьбе с голодом в России: (Письма к молодым товарищам). Женева: Тип. «Социал-демократа», 1892. 90 с. (Библиотека современного социализма; Вып. 10)
Экземпляр из личной б-ки Г.В. Плеханова.
Энгельс Ф. Людвиг Фейербах / Пер. с нем. [и предисл.] Г. Плеханова с 2 прил. и объясн. примеч. пер. Женева: Тип. «Социал-демократа», 1892. IV, 105 с. (Библиотека современного социализма. Сер. 2; Вып. 1).
В кн. также: Карл Маркс о французском материализме XVIII столетия: [Отрывок из работы К. Маркса и Ф. Энгельса: Святое семейство, или Критика «критической критики»]; Карл Маркс о Фейербахе: [Тезисы]. На с. 1 задней обл. текст: Половина сбора от продажи этой брошюры предназначается в пользу ссыльных и заключённых.
Экз. из личной б-ки Г.В. Плеханова.
Маркс К., Энгельс Ф.
Манифест Коммунистической партии / Пер. с нем. с предисл. Г. Плеханова. Женева:
Тип. революционной организации «Социал-демократ», 1900. 78, , 48 с.
(Библиотека современного социализма. Сер. 2; Вып. 3).
В кн. также: Маркс К. Гражданская война во Франции: [Отрывок];
Маркс К. Устав Международного товарищества рабочих. В обл. серии напеч.: Вып. 1; № вып. установлен по списку лит. на обороте обл.
Экз. из личной б-ки Г.В. Плеханова.
Анненский И. Проблема гоголевского юмора. Бальмонт-лирик. Драма на дне. Драма настроений // Анненский И. Книги отражений. М., 1979.
Бальмонт К. Элементарные слова о символической поэзии. Поэзия как волшебство // Бальмонт К. Стозвучные песни. Ярославль, 1990.
Белый А. Символизм как миропонимание. Символизм и современное русское искусство. Настоящее и будущее русской литературы. Валерий Брюсов. Мережковский. Бальмонт. Апокалипсис в русской поэзии // Андрей Белый. Символизм как миропонимание. М., 1994.
Блок А.А. Три вопроса. О назначении поэта. Безвременье. Солнце над Россией. Интеллигенция и революция. Без божества, без вдохновенья. О современной критике. Литературные итоги 1907 года. Бальмонт. // Блок А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1960–1963. Т. 5.
Брюсов В.Я. Русские символисты. Ключи тайн. Священная жертва. В защиту от одной похвалы. О «речи рабской» в защиту поэзии. Александр Блок. Бальмонт // Брюсов В. Собр. соч.: В 7 т. М., 1975. Т. 6.
Воровский В.В. В ночь после битвы. Базаров и Санин. Из истории новейшего романа (Горький. Андреев. Куприн). Литературные наброски. // Воровский В.В. Эстетика. Литература. Искусство. М., 1975.
Воронский А.К. Прозаики и поэты «Кузницы». Андрей Белый (Мраморный гром). А. Фадеев («Разгром»). Евгений Замятин. Сергей Есенин. Борис Пильняк // Воронский А.К. Искусство видеть мир. М., 1987.
Гумилев Н.С. Наследие символизма и акмеизм. «Письма о русской поэзии». Рецензии на поэтические сборники: 1, 2, 3. Статьи о русской прозе. И. Анненский. Вторая книга отражений. М. Кузмин. Первая книга рассказов // Гумилев Н. Письма о русской поэзии. М., 1990.
Иванов В.И. Две стихии в современном символизме. О поэзии Иннокентия Анненского. Заветы символизма. Мысли о символизме.
Ленин В.И. Партийная организация и партийная литература. Лев Толстой как зеркало русской революции (по любому изданию).
Луначарский А.В. О художнике вообще и некоторых художниках в частности. Диалог об искусстве. Искусство и революция. Задачи социал-демократического художественного творчества. // Луначарский А.В. Собр. соч.: В 8 т. М., 1964–1967. Т. 2, 7.
Мандельштам О.Э. Утро акмеизма. О собеседнике // Мандельштам О.Э. Слово и культура. М., 1987.
Мережковский Д.С. О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы. Грядущий хам. Асфодели и ромашка. Балаган и трагедия. В обезьяньих лапах (О Леониде Андрееве). Не святая Русь (религия Горького). Иваныч и Глеб. Пушкин // Мережковский Д.С. Больная Россия. Л., 1991; Мережковский Д.С. Акрополь. М., 1991; Мережковский Д.С. В тихом омуте. М., 1992.
Платонов А.П. Пушкин и Горький. Рассказы А. Грина. Неодетая весна: (о повести М. Пришвина) // Платонов А. Размышления читателя. М., 1980.
Плеханов Г.В. Два слова читателям-рабочим. Искусство и общественная жизнь. // Соколов А.Г., Михайлова М.В. Русская литературная критика конца ХIХ – начала ХХ века: Хрестоматия. М., 1982.
Розанов В.В. Три момента в развитии русской критики. Заметка о Пушкине. А.С. Пушкин. Возврат к Пушкину. А.П. Чехов. Декаденты. О символистах. Опавшие листья. На границах поэзии и философии (Стихотворения В. Соловьёва). С вершины тысячелетней пирамиды (Размышление о ходе русской литературы). Апокалиптика русской литературы.
