Влияют условия экономической нестабильности к. Курсовая работа экономическая нестабильность и проблемы ее регулирования. Факторы, влияющие на продолжительность циклов

Алёна родилась в казачьем селе Выездная Слобода под Арзамасом (дата неизвестна), на территории современной Мордовии. Тот факт, что она была православной монахиней, позволяет художникам изображать её с типично русским лицом, однако, на деле, русской была скорее всего наполовину, а вообще почти наверняка чистокровной мордвинкой.

Алёна рано осиротела, родня по-быстрому сбагрила девушку замуж и забыла про неё. Замужество Алёны было непродолжительным, муж от «надсадной» работы заболел и умер. У Алёны было два пути: с сумой по миру ходить или уйти в монастырь, она выбрала второе.

В женском Николаевском монастыре, под Арзамасом, Алёна обучилась грамоте и овладела искусством врачевания травами. Знала, как лечить почками, корой деревьев и кустарников; с помощью «банной плесени» умела заживлять даже гнойные язвы (в просвещённой Европе их прижигали калёным железом), лечила болезни домашнего скота. Бунтарский характер проявился уже тогда, и пришлось Алёне, с благословения настоятельницы, а может и по её велению, перебраться в уединённый лесной скит – с глаз подальше.

В 1669 году, когда началось восстание Степана Разина, Алёна присоединилась к восставшим. Ей удалось собрать отряд, с которым она направилась к городу Темникову, расположенному на территории современной Мордовии, разбить войско арзамасского воеводы и занять город. Алёна более двух месяцев управляла Темниковым и отрядом, в котором насчитывалось до пяти тысяч повстанцев.

Алёна обладала огромной физической силой и острым умом, прекрасно обращалась с оружием, могла вести конный бой. Имела полководческие способности, грамотно применяла имеющиеся в отряде пушки. Такие нетипичные для женщины того времени дарования сослужили плохую службу: поползли слухи, что она «водится с нечистою силою» и «всё это от диавола».

Эти слухи умело были использованы направленным против неё воеводой Долгоруковым, дважды потерпевшим поражение в открытом бою (один из боёв закончился паническим бегством царского войска, за которым никто не гнался, остановить которое смогли только через 60 вёрст). Тайные подсылы воеводы проникли в ряды повстанцев, пробрались в город и начали поддерживать и усиливать разговоры о «колдовстве» и «бесовском наваждении» мятежной монахини.

Испугавшись Божьей кары сильнее земных казней, значительное число соратников предало Алёну и ушло на поклон к воеводе, купив прощение за бешенные по тем временам деньги: 340 рублей, а заодно открыв городские ворота.

4 декабря 1670 года Алёна была захвачена в плен. Русские воины воеводы Долгорукова побоялись выходить против «колдуньи» и её, укрывшуюся в церкви, атаковали немецкие солдаты-наёмники. Дальше процитирую одного из них, Иоганна Фриша, вернувшегося домой и написавшего книгу о своих приключениях:
« … она укрылась в церкви и продолжала там так упорно сопротивляться, что сперва расстреляла все свои стрелы, убив при этом ещё семерых или восьмерых, а после того как увидела что дальнейшее сопротивление невозможно - отвязала саблю, отшвырнула её и с распростёртыми руками бросилась навзничь к алтарю. В этой позе она и была найдена и пленена ворвавшимися. Она должна была обладать небывалой силой, так как в армии Долгорукова не нашлось никого, кто смог бы натянуть до конца принадлежавший ей лук. Её мужество проявилось также во время казни, когда она спокойно взошла на край хижины, сооружённой по московскому обычаю из дерева, соломы и других горючих вещей, и, перекрестившись и свершив другие обряды, смело прыгнула в неё, захлопнула за собой крышку и, когда всё было охвачено пламенем, не издала ни звука».

После казни на пепелище не нашли ни останков Алёны, ни цепей, в которые она была закована…

Поговаривали разное: враги - что её забрал диавол, друзья – что Господь, романтики – что мордва в ночь после казни выкрала останки с неостывшего пепелища, что бы с честью похоронить.

В церквях Арзамасского уезда по Алёне долгое время шли поминальные службы, и власти не осмеливались их запрещать.

Именно информация о том, что Алена Арзамасская лечила плесенью холеру, была использована советским учёным-микробиологом Зинаидой Виссарионовной Ермольевой для создания бактериофага показавшего высокую эффективность не только при холере, но и при брюшном тифе и дифтерии. В 1939 году это помогло сохранить жизнь множеству людей при вспышке холеры в Афганистане, а впоследствии и в других странах. В годы войны З. В. Ермольевой и Т. И. Балезиной удалось выделить из плесени пенициллин, который отличался более высокой активностью по сравнению с американским аналогом и был более дёшев в производстве. Это позволило спасти миллионы жизней раненых.

Алёна Арзамасская во время восстания 1669-1771 годов Степана Разина возглавила крупный отряд беглых и крепостных людей.Казацкая кровь и боевой характер Алёны убедили мужиков последовать за ней,на борьбу с угнетателями.Кроме того атаманша рассылала "прелестные письма",в которых просила людей поддержать батюшку Степана Тимофеевича,хотя сама с Разиным Алёна никогда не встречались.Ее отряд из семисот человек, вооруженных мушкетами и,пушками разбил отряд воеводы Арзамаса Леонтия Шайсукова.Она взяла город Темников и целых два месяца сама управляла городом и войском,которое к тому времени насчитывало около двух тысяч человек.Юрий Долгоруков послал против неё войско под командованием Лихарева.30 ноября 1670 года царские войска атаковали повстанцев и в 15-ти километрах от Темникова одержали победу.В оставшийся без защиты город был послан отряд воеводы Волжинского.Когда тот вошёл в город то встретил отчаянное сопротивление оставшихся там повстанцев,которые защищали воеводскую избу и церковь.Алёну пытались схватить но она укрылась в церкви и до последнего отстреливалась из лука.4 декабря в город прибыл боярин Юрий Долгоруков.Городская знать вышла его встречать,а позади процессии вели в колодках 15 человек.Среди которых была и Алёна.Ее долго пытали,но женщина не издала за всё время пыток не единого звука.Долгоруков приказал повесить повстанцев.А Алёну вместе с её "воровскими письмами"сжечь заживо в избе на главной площади Темникова.Казачка приговор встретила спокойно.Когда же её подожгли и всё было охвачено пламенем,по преданию даже тогда Алёна не издала ни звука.В армии Долгорукова не нашлось никого,кто смог бы натянуть до конца принадлежавший Алёне лук.

Быть атаманшей не мечтала,
А поневоле ею стала
Хотя смиренною была
Ушла сама с монастыря!

Алёна матерь казакам,
Сбежавшим с рабства мужикам
За правдой к ней стремится люд
Вершить над "барами"свой Суд!

Колдунья брала города
Ей Арзамас разбит с полна
С ватаги войском стала брать!
Станицей стал Мордовский град,

Где всё по чести,где Закон!
Не долго длился сладкий сон
Царь русский вольность не терпел
Послал войска громить удел

Жестоко был подавлен бунт
И воли нет от темных смут,
Алёна бой ведёт одна
Вся рать повстанцев полегла

Из старой церкви с окон бьёт
Стрелы последний в цель полёт
На милость Божью отдалась
Хотя в душе кипела страсть!

Железом с печи жгли лицо
А атаманше всё равно
И надругалися толпой
Душили собственной косой

Все муки вынесла она
Кричала только лишь душа!
И не увидел слёз палач
Народа только слышал плач

Бандитку к смерти,на костер!
Гласит боярский приговор
Казачку в тереме сожгли
Засыпав солью все угли.

(1670-12-04 ) К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Алёна Арзамасская (Темниковская) (эрз. Эрзямассонь Олена ; ?, село Выездная Слобода , Арзамас - ) - казачка, монахиня из крестьян, возглавившая крупный отряд беглых и крепостных людей Арзамасского уезда во время крестьянской войны 1670-1671 годов под предводительством Степана Разина .

Биография

Образ Алёны Арзамасской в литературе

• Глава об Алёне Арзамасской есть в книге Натальи Кончаловской «Наша древняя столица», представляющей собой краткое изложение русской истории в стихах .
• Алёне Арзамасской посвящена одноимённая поэма известной донской поэтессы Елены Нестеровой .
• Ей также посвящена «Песня про Алёну-Старицу» Дмитрия Кедрина ().
• Эрзянский классик Кузьма Абрамов в своем романе-сказании «Олячинть кисэ» («За волю»), вышедшем в 1989 году , повествует о борьбе народов Среднего Поволжья против царских воевод и бояр в 1670-1672 годах и не обходит стороной предводителей восстания - Акая Боляева и Алёну Арзамасскую.
• Повесть Т. Н. Митряшкина (Тимофей Тимин) «Горит Эрзяния» посвящена «колоритнейшей и загадочнейшей героине отечественной истории - Олёне Эрзамасской» .
• Ярославский писатель Валерий Замыслов в книге «Алёна Арзамасская: Сказание о легендарной воительнице Алёне Арзамасской и удалом атамане Илейке Иванове» прославляет

Отрывок, характеризующий Алёна Арзамасская

У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.

Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d"en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.