Христианские социалисты. Христианский социализм или коммунистическое православие? Что такое христианский социализм

Из главы 2 «Социализм и христианство» части II «ХРИСТИАНСКИЕ АСПЕКТЫ СОЦИАЛИЗМА» книги Молоткова А.Е. «Миссия России. Православие и социализм в XXI веке»

Христианский социализм

До сих пор мы говорили о социализме довольно абстрактно, понимая под этим термином достаточно широкий спектр общественно-социальных проявлений данного явления мировой истории; в то время как традиционное (и более привычное) понимание социализма исходит из более узкого и конкретного представления, ограниченного рамками социалистических теорий XVIII – XIX вв. и реальной общественной практики XX века. Во избежание недоразумений следует более четко обозначить суть данного разночтения.

К социализму как особой системе социальной организации в принципе возможны два методологических подхода. Это научный социализм , основанный на построениях позитивистской рациональной мысли, не требующий для себя иных оснований кроме утилитарно-материалистического понимания экономики, социологии и этики – именно этот социализм был рожден в рамках европейского гуманизма, теоретически разработан в форме марксизма-ленинизма и затем осуществлен в Советском Союзе. И религиозный социализм , в основании которого лежит религиозно обоснованная этика межчеловеческих отношений. Прототипами подобного религиозного социализма в истории могут служить древние архаические сообщества, первохристианские общины, христианские общежительные монастыри, русские крестьянские общины. Здесь вся система социальных и хозяйственно-экономических отношений базировалась и исходила в первую очередь из социально-нравственной необходимости, диктуемой императивами религиозной этики. Если научный социализм, к которому можно отнести и некоторые системы утопического социализма, строится на основе утилитарной логики рассудка, и сам по себе не требует любви в качестве методологической категории, то религиозный социализм, наоборот, исходит из любви, строя систему социально-экономических отношений как форму ее эмпирической реализации. В этом отношении религиозный социализм глубоко онтологичен, органичен и фундаментален и поэтому, при всей своей духовной возвышенности, в отличии от научного социализма он совершенно лишен какого бы то ни было утопизма. Именно эта онтология любви (в подсознательном, родовом ее проявлении) просматривается и во всяком традиционном социальном сообществе: в традиционной семье, племени, роде, нации, включая и традиционное архаическое государство, где метафизика «государственного всеединства» обосновывалась и поддерживалась общим религиозным культом.

Но даже если мы посмотрим на взаимное соотношение научного и религиозного социализма, то увидим, что религиозный социализм как в психологическом, так и в историческом плане первичен относительно социализма научного, который по существу является лишь реакцией человеческого разума на призывы души и совести. Так религиозно-нравственные начала русского социализма формировались на протяжении всего XIX века в лоне одухотворенной русской культуры на основе сострадания и любви к народу, тяжкое положение которого являлось постоянным укором национальной совести. Однако реализация этих духовно-религиозных народнических чаяний, претерпев рационально-атеистическое преображение в среде революционеров-практиков, обернулось в XX веке научной системой марксизма-ленинизма, утилитарно-материалистической как по форме, так и по существу. Судьба научного социализма тем и трагична, что он оторвался от своей религиозной онтологии, превратившись в мертвую, бездушную схему, в которой совершенно исчез духовный человек как живой источник и творец социального бытия.

Таков исторический расклад реального социализма. Его онтологическое религиозное начало оказалось за кадром истории, реальное же воплощение получила рационально-искусственная схема. Но возможен ли иной гармоничный, онтологически и методологически цельный социализм? Принципиальных преград к подобному полноценному во всех отношениях социализму нет. Просто действующим идеологическим основанием социализма должна стать онтология религиозного идеала человеческих отношений; а рациональной формой научная организация социально-экономической и производственной сферы общества. Так, чтобы социально-экономическая реальность не противоречила, а способствовала раскрытию в человеке и обществе религиозного идеала межчеловеческих отношений. Именно этот путь социализма имел в виду С.Булгаков, когда говорил, что «возможен и социализм любви, но это в том случае, если социалистическое мировоззрение согрето религией, прежде всего христианством» .

Однако марксизм, легший в основание социализма XX века, был заряжен прямо противоположным импульсом. В своей работе «Карл Маркс как религиозный тип» С.Булгаков пишет: «В воинствующем атеизме Маркса мы видим центральный нерв всей его деятельности. Один из главных ее стимулов, борьба с религией, есть в известном смысле… истинный, хотя и сокровенный практический мотив и его важнейших чисто теоретических трудов. Маркс борется с Богом и своей наукой, и своим социализмом, который в его руках становится средством для атеизма , оружием для освобождения человечества от религии» . Это очень важная мысль для понимания истоков социалистической трагедии XX века. В самом начале своего концептуального оформления социализм был развернут и использован Марксом и его единоверцами как орудие в борьбе с христианством. И эта «родовая травма» социализма предопределила весь трагизм дальнейшей его истории.

Здесь важно понять, что не социализм как социально-экономическое учение своим существом борется с религией и христианством, а та его идеологическая надстройка, которая сама, в своих собственных религиозных истоках является антихристианством. Сам же социализм в его чисто экономическом учении не противоречит никакой религии и более того, как было показано выше, имеет в своей основе религиозную этику межчеловеческих отношений, наиболее ярко выраженную именно в христианстве. С этой точки зрения социализм как идея и социально-экономическое учение, является непосредственным преломлением христианства – не христианством как таковым, но его земной социально-экономической проекцией.

Если мы, для примера, сопоставим основные этические идеи христианства, и аналогичные принципы советского социализма, то увидим их непосредственную корреляцию:

Идеалы христианства	Принципы социализма
Приоритет духовного над материальным	Приоритет идеологии над экономикой
Устремленность к идеальному Богочеловеку	Воспитание «гармонично развитой личности»
Идеал соборности	Принцип коллективизма
Осуждение богатства	Отказ от частной собственности
Любовь к ближнему	Дружба, товарищество, взаимопомощь
Жертвенность ради ближнего	Самоотверженность ради общего дела
Идеал всеединства во Христе	Всеобщее братство и равенство
Идеал человеческой святости	Стремление к моральной чистоте
Нестяжательность, служение	Безвозмездный общественный труд
Вера в преображение мира	Вера в преображение социальности

Для полноты понимания внутренней близости данных подходов можно мысленно дополнить эту таблицу еще одной колонкой, где расположить соответствующие неолиберальные принципы капитализма, чтобы увидеть их радикальную(!) противоположность и социализму, и христианству.

Принципиальная разница в этическом содержании социализма и христианства состоит лишь в том, что христианство реализует свои идеалы главным образом «на небесах», т.е. в духовно-мистической сфере; социализм же пытается реализовать свои принципы «на земле», т.е. в реальных социально-экономических материальных формах. Понятно, что последнее сопровождается неизбежной нивелировкой идеального качества социалистических идеалов, утратой их «небесного» христианского содержания. Но это само по себе не противопоставляет социализм и христианство как антагонистические явления, но наоборот, дополняет, если понимать христианскую историю как реальное духовно-историческое преображение мира. Социализм в его коммунистическом пафосе даже можно назвать проявлением христианского хилиазма, но его нельзя отделить от христианства. Более того, чем социализм последовательней и глубже в своем стремлении к осуществлению своих земных идеалов, тем он ближе к идеалам небесным, т.е. к христианству. Ибо сказано: «…что свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе» [Мф.18.18]. Поэтому в социализме как таковом нет греха; в нем есть известное несовершенство и падшесть земной человеческой природы, но в нем нет никаких принципиальных преград к внутреннему совершенствованию и развитию, приближающего его к самым высоким идеалам и откровениям христианства.

Принципиальная близость духовно-нравственных идеалов христианства и социально-экономических принципов социализма их определенная внутренняя взаимодополняемость изначально обращала на себя внимание христианской мысли, что позволило уже в начале XIX в. сформироваться вполне устойчивому понятию – «христианский социализм», не получившего, правда, какой-либо серьезной теоретической разработки. С.Булгаков, большое внимание уделявший этому вопросу, пишет: «Основная мысль "христианского социализма" состоит в том, что между христианством и социализмом может и должно существовать положительноесоотношение. Христианство дает для социализма недостающую ему духовную основу, освобождая его от мещанства, а социализм является средством для выполнения велений христианской любви. Он исполняет правду христианства в хозяйственной жизни. Разумеется, насколько социализм проникается антихристианским духом и отдается чарам первого искушения, он не может быть соединяем с христианством, которое требует, прежде всего, человеческого сердца. Но в социализме самом по себе, рассматриваемом как совокупность мер социальной политики, нет ничего, что бы не соответствовало христианской морали. Поэтому самая мысль о "христианском социализме" не имеет в себе ничего противоречивого. Принципиально христианский социализм вполне возможен» .

В чем же состоит существо положительного соотношения между социализмом и христианством? В приведенной цитате С.Булгакова христианский социализм предстает как определенная социально-экономическая форма реализации христианской любви в реальной жизни общества. Однако если смотреть еще глубже, то данная форма предстает как христианский социальный закон, закрепляющий и охраняющий благодатное действие христианской любви в рамках социума. То есть христианский социализм может трактоваться как органическое единство благодати и закона, реализованное на уровне общественных отношений . В этом и состоит возможное положительное соотношение между христианством как духовным учением, и социализмом как совокупностью мер социальной политики. Но более того, эта возможность является в то же время и необходимостью, т.к. никакое проявление благодати (в том числе и христианской любви) не может в падшем человеческом мире обрести какую-либо степень стабильности, если не облечется в форму закона. Это относится как к личной духовной жизни, так и духовно-исторической жизни общества.

В этом соотношении вообще состоит закрепляющая, формообразующая роль закона в бытии мира: преображает благодать, но формообразует закон. То есть закон, следуя за благодатью, утверждает меру ее присутствия в реальном мире. Это своего рода средство материализации благодати, без которой невозможен принципиальный (качественный) переход от духовного к материальному, от небесного к земному, от религиозного к социальному – все это осуществимо лишь посредством благодатного закона как формы закрепления высших метафизических истин на уровне эмпирического бытия. Именно в виде Закона было закреплено первое ветхозаветное откровение Бога человеку, данное через Моисея народу израильскому. Новозаветное Откровение как Откровение уже о самой благодати, так же запечатлено в форме заповедей («Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей…» [Ио.15.10]). И сама Церковь Христова зафиксировала свои благодатные основания в виде догматов – в своего рода духовных законах, лишь следование которым сохраняет земное и историческое бытие Церкви в поле действия Божественной благодати.

Поэтому нет ничего предосудительного в задаче формирования «христианского социального закона» как формы закрепления действия благодати христианской любви в реальной жизни социума. Слова ап.Павла о том, что «…закон дан через Моисея; благодать же и истина произошли через Иисуса Христа» [Ио.1.17] в данном случае имеет лишь положительный смыл. Между законом и благодатью нет противоречия, наоборот, одно немыслимо без другого. Так само новозаветное Откровение стало возможным лишь в рамках ветхозаветного Закона: «Не думайте, что Я пришел нарушить Закон и пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить» [Мф.5.17]. Дальнейшее исполнение заповеди любви требует расширения христианского закона любви к ближнему до рамок социального закона, включающего в поле действия благодати всю социальную сферу общества. Ибо христианство – это любовь ко всем, и дальний здесь такой же ближний. Как пишет Н.Сомин: «Закон, если он является застывшим переживанием благодати, имеет огромную воспитательную силу и дает простор для действия уже подлинной благодати. Благодать, не подкрепленная благодатным законом, быстро сходит на нет, гибнет под действием сил зла. А потому закон должен следовать за благодатью и закреплять ее достижения» . Поэтому – делает вывод Н.Сомин – «христианский социализм, как сочетание благодати и закона, христианской любви и разумного устроения общественной жизни, объективно является христианским общественным идеалом, к которому должно стремиться христианское сообщество» .

Есть большая проблема для исторического христианства, за решение которой оно по существу еще и не бралось, состоящая в невозможности полноты осуществления христианской любви в существующих формах социальных отношений. Внешняя относительно Церкви зона общественных отношений, как некий чуждый бескрайний мир, остается холодной пустыней, где, кажется, без следа исчезают любые жертвы христианской любви и тепла – и это при том, что общество может считать себя христианским! В этом есть очевидное духовно-историческое противоречие…

Приходиться признать, что существующий порядок межчеловеческих отношений, несмотря на двухтысячелетний опыт христианства, покрыт некой пеленой двусмысленности, исключающей свободную актуализацию главной христианской добродетели – любви, способной проявляться лишь в конкретном социальном действии. Двусмысленность эта по существу является наследством еще рабовладельческой формы социальных отношений, когда историческое христианство, будучи спроецированным непосредственно на раба и на его хозяина, не могло в одночасье преобразить их отношений до степени братской любви, т.к. жестко сковывалось существующим законом социально-экономической действительности. Очевидно, подобного рода социальное неравенство, сохраняющее свою суть и в капиталистической форме социальных отношений (как эксплуатация человека человеком), в корне противоречит христианской истине: «вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков» . Социальное неравенство объективно служит непреодолимым препятствием для торжества в мире христианской истины. Общество по своей социальной структуре оказывается разомкнутым, дискретным, многослойным – неспособным быть реально единым во Христе. Оно принципиально не может аккумулировать, умножать и сохранять в себе христианскую добродетель – а «…кто не собирает со Мною, тот расточает…» [Мф.12.30]. Единственной возможной формой реализации христианской любви на социальном уровне оказывается в таком обществе милость и благотворительность, не носящие сами по себе системного характера, но являющиеся социально-случайным фактором, никак не влияющим на общий строй, динамику и характер социальных отношений, сохраняя их принципиальную внутреннюю отчужденность. Повторимся, это в полной мере относится как к рабовладельчеству первых веков христианства, как к крепостной России XIX века, так и к современным формам капиталистической экономики: везде, где общество (его система) допускает эксплуатацию человека человеком, невозможно говорить о правильных с христианской точки зрения человеческих отношениях, т.е. по существу, и о христианстве как таковом. Ибо если христианство ограничивается лишь формой веры (т.е. культом), то оно мертво – «вера без дел мертва» [Иак.2.26]. Именно по этой причине христианство как таковое от его начала и доныне можно мыслить лишь в рамках Церкви, в области же внешних социальных отношений его как не было, так и нет.

Может показаться, что подобное положение вещей и является единственно возможным, что это есть имманентное и неизменное состояние греховного по своей природе социального мира, в котором христианству как таковому вообще не место, что оно не властно в нем что-либо изменить. Однако факт появления в человеческой истории реального социализма, реализованного даже на чисто материалистической основе, говорит о том, что данное положение вещей не является принципиально неизменным, но наоборот, исторически дозрело до стадии качественного изменения. В этой ситуации дальнейшее молчаливое самоустранение христианской церкви от участия в преображении социальной сферы приведет к тому, что «камни возопиют» [Лк.19.40], что, впрочем, в историческом масштабе уже и ознаменовали материалистические формы социалистических революций.

Качественное преображение социальности есть чисто христианская задача как прямая духовно-нравственная необходимость приведения в гармоничное соответствие внутреннего мира христианской души и внешней среды межчеловеческих отношений. Мирное сосуществование чистой христианской совести и «антихристианства» во внешних формах социальных отношений невозможно без известной доли самообмана, а еще точнее – лукавства. Так, ущербность и двусмысленность милостыни, попечительства, благотворительности и других подобных форм социальной добродетели состоит в их половинчатости, зачастую являющейся лишь видом откупа перед Богом за обличаемую совестью эксплуатацию ближнего и общества, доходы от которой могут многократно превышать размеры этой благотворительности. В то время как полнота христианской добродетели предполагает полную самоотдачу человека деятельному служению ближнему, то есть, в конечном итоге – обществу. Именно через служение обществу (как сообществу ближних) в полной мере гармонизируется как личный духовный строй христианской совести, так и сама общественная система в ее социально-экономических отношениях. Поэтому можно сказать, что с христианской точки зрения, социализм – это такое общество, в котором в наибольшей степени открыта возможность осуществления христианской любви к ближнему через организованное служение обществу . В противоположность разомкнутым социально-экономическим системам, социалистическая (или органическая) система обеспечивает структурно-равномерное распределение социального блага (аккумулируемой обществом социальной любви) между всеми членами общества; так, чтобы «ктособрал много, не имел лишнего; и кто – мало, не имел недостатка» [Исх.16.18]. То есть так, «чтобы была равномерность» в полной аналогии с одухотворенностью живого организма как равномерным распределением в нем крови и духа.

Христианский социализм есть в этом смысле общественная форма осуществления заповеди любви к ближнему, или иначе – христианская любовь, организованная в общественно-социальных формах. Главный принцип, положенный в основание подобного общества, – служение ближнему. Каждый служит всем остальным, и все служат каждому. Здесь реализация христианской любви (как служения) становится не просто частным делом, но приобретает надындивидуальный общественный статус, равномерно распределяясь на каждого члена общества. Общество как бы аккумулирует социальное благо, рождающееся из тепла индивидуальной любви, и накапливая его в определенных социальных формах, наделяет им (как любовью) каждого члена общества – так, что никто не остается в ней обделенным. В этой роли общество приобретает ярко выраженные патерналистские свойства, уподобляясь Богу, «возлюбившему всех», становясь христианским не только по букве, но и по существу. «Бог есть любовь» здесь сама христианская Истина проявляет себя в обществе в своем непосредственном качестве – как любовь, преображающая бытие. Христианский опыт хорошо знает это благодатное надличное присутствие любвив церковном общении, в христианской семье, в христианской общине (в монастырях). Эта же любовь способна присутствовать и на уровне общества, ибо для нее не существует ограничений. Христианский социализм и подразумевает подобное общество.

Чтобы в доме было тепло, недостаточно печки, должны быть закрыты двери и в окна вставлены стекла. Чтобы общество было способно хранить тепло христианской любви – недостаточно Церкви, должна быть исключена социальная несправедливость и защищена христианская культура. Иначе ветры мира сего неизбежно развеют труды любви и остудят любую истину. Как индивидуальное христианское спасение немыслимо без внешних ограничений бытийственных проявлений человеческой греховности, так и христианское преображение общества немыслимо без духовно осмысленных форм организации социальной жизни. Поэтому о социализме в его христианском понимании можно говорить двояко: с одной стороны социализм вырастает из любви к ближнему, а с другой – является законом, ограждающим эту любовь от посягательств зла. Найти оптимальное соотношение того и другого в одухотворенных социально-политических формах и есть задача христианского социализма.

В своей полноте заповедь любви к Богу реализуется в Церкви, заповедь любви к ближнему – непосредственно в обществе! Общество в это смысле есть земная Церковь ожидающая своей действительной христианизации как исполнения любовью к ближнему. Поэтому общество не есть внешняя и чуждая для православного сердца среда (как это зачастую считается), а есть благодатное поле для прямого и непосредственного претворения любви к Богу в любовь к ближнему: здесь небесное претворяется в земное – преображая мир.

Итак, христианский социализм – это соборно-общественная форма исполнения заповеди любви к ближнему. Здесь через реальные формы служения обществу христианская любовь к ближнему как бы преодолевает ограду христианской Церкви и, свободно растекаясь по всем органам социального тела, воцерковляет его, преображая в единое одухотворенное и благодатное бытие, в дальнейшее осуществление слов Спасителя: «Как Ты Отче во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в нас едино» [Ио.17.21].

«Христианский социализм»

св. Иоанн Восторгов

Из нашего очерка: , надеемся, с достаточной ясностью и убедительностью вытекает мысль о том, что между социализмом и Христианством лежит глубокая пропасть. «Социализм»- это в настоящее время совершенно определившееся учение, в основе своей совершенно атеистическое, покоящееся, в теоретическом отношении, на полном и открытом материализме, объявляющее нравственность понятием условным и изменчивым, имеющее целью совершенно ниспровергнуть существующие этические основы семьи и государства. По откровенному заявлению представителей своих, социализм враждебен всякой религии, в частности и в особенности - к Христианству. Поэтому трудно представить себе такое, можно сказать, противоестественное сочетание понятий, какое мы видим в ныне распространенном термине «христианский социализм»: по самому существу, по природе своей они взаимно исключают друг друга. Термин этот, столь двусмысленный и неудобный, представляющий в себе наглядное contradictio in adjecto, естественно, способен оттолкнуть и устрашить как истинно-верующего христианина, так и правоверного социалиста нашего времени. Но скажут: нельзя же отрицать, что в социализме, в его стремлениях придти на помощь бедности, есть много достойного внимания и уважения, есть много такого, чего не только не отрицает, напротив, прямо требует и Христианство. Но если в социализме можно найти положения, которые встречаются в Христианстве и отсюда оправдывать выражение: «христианский социализм», то ведь и в язычестве можно найти упоминания о справедливости, а в мусульманстве - настойчивые заповеди о помощи нищим, следовательно, с таким же правом можно, по-видимому, говорить о мусульманском социализме, а также о христианском язычестве или о христианском мусульманстве, то есть о вещах, заведомо бессмысленных.

Неудачный термин - пережиток старого времени. Возник он гораздо ранее того времени, когда новейший социализм в обработке Маркса, Моста, Бебеля, Энгельса, Лафарга и других ещё не явил себя, как учение откровенно атеистическое и материалистическое. Много способствовало укреплению этого термина и появление так называемого «государственного социализма» в Германии. По-видимому, пора бы теперь заменить его другим, более подходящим и соответствующим содержанию и основам Христианства, как религии. Тем не менее термин этот удерживается частью по привычке, частью по отсутствию вдумчивости и осведомленности в вопросах о Христианстве и социализме, а иногда сознательно и намеренно, по столь излюбленным в наше время соображениям «тактическим».

Социалисты не могут не видеть и не сознавать, что религия и ныне является великою общественною силою, и ныне имеет убежденных и горячих последователей в среде рабочих. Не уйдет никогда человек от Бога, ибо не уйдет он от себя; религия глубоко и прирожденно присуща душе человека. И вот, в среде руководителей социализма, в целях привлечения в свои ряды большего числа последователей, является безнравственное решение обманывать народ заявлениями, что социализм-де не только сам ничего не имеет против Христианства, но и прямо им оправдывается, предполагается и проповедуется, если же народ об этом не знает, то это значит-де одно: церковь и ее представители скрывают от народа социалистическое учение Иисуса Христа, в целях утверждения власти и эксплуатации богатых классов над неимущими. Соображения «тактики» пересилили чувства правды. В вышеупомянутом нашем труде приведены по этому вопросу буквальные выдержки из сочинений современных вождей социализма. Да позволено будет, в дополнение к ним засвидетельствовать, по личным наблюдениям, что эти наставления привились и к русской жизни.

В начале 1907 года мне пришлось ехать по железной дороге вместе с новоизбранными членами второй Государственной Думы, которые открыто называли и называют себя социалистами. После бурных проводов в Саратове они отправлялись в Петербург. На всех более или менее видных станциях они держали речи к народу, призывая слушателей поддержать их в Думе сочувствием, а в случае роспуска Думы, ответить вооруженным восстанием против самодержавного правительства. «Товарищи, мы идем на Голгофу, - говорил один из них, - но мы вам достанем землю, волю и свободу»… Эти речи, столь несвойственные для тех, кто уподобляет себя Голгофскому Страдальцу, обыкновенно произносились с площадки вагона 3-го класса, очевидно, для того, чтобы ораторы могли казаться народу истыми плебеями; затем, по отходе поезда, ораторы переходили в салон-вагон 1-го класса и располагались весьма удобно за яствами и питиями, нередко, как авгуры, посмеиваясь над только что оставленными слушателями, из которых большинство состояло из самой незрелой молодежи.

Отмечаем эту подробность, чтобы подчеркнуть то лицемерие, которое сказалось в дальнейших руководящих беседах г.г. социалистов.

На одной из станций к ним вошла группа крестьян и попросила позволения проехать со своими избранниками около часа до следующей большой остановки поезда и выслушать их наставления. Делать нечего, пришлось ввести крестьян в 1-й класс с предварительным заявлением, что в виду многолюдства приходится-де попросить у кондуктора помещение салон-вагона ненавистного 1-го класса. Здесь-то мне и пришлось в течение часа поневоле выслушать социалистическую непринужденную беседу. Крестьяне не слушали, а «пили» эти речи г.г. социалистов. Добродушные лица, вопрошающие взоры… И тут сказалась сразу же набожная душа народная. Один крестьянин спрашивает: «ну, а как на счет веры, правда ли, что надо от веры отказаться?» Другой, видимо, стыдясь вопроса и пересиливая себя, спрашивает: «можно ли пред выборными собраниями отслужить молебен? Как-то стыдно к такому делу-де приступать без молитвы». И все вопросы в таком роде.

В ответ слышатся речи, полные нескрываемого лицемерия. Думу-де мы будем держать кроткою и покорною, пока не сорганизуется народное движение и не будет подготовлено вооруженное восстание. Правительство надо пока усыпить покорностью и скандалов не делать. Молебны теперь наша партия… разрешает служить. Против Христианства мы ничего не имеем; там есть много хорошего, например, на счет раздела имуществ и требование, чтобы богатые отдали бедным землю и деньги. Теперь-де и священники многие стоят за нас, только они боятся своего начальства, а есть и такие, которые прямо высказываются за социалистов; называют при этом имена: , Михаил, Огнев, Брихничев… Молиться-де теперь партия наша разрешает; от этого вреда не будет.

Вот приблизительно содержание и тон беседы. В ней ясный ответ на вопрос: может ли быть современный социализм искренно христианским, т.е. религиозным. Вожаки социализма никогда его таковым не признают, а массе, временно, до вытравления религиозного чувства, они позволят быть религиозными. Иоанн Моост в возмутительной по кощунственности статье «Религиозная чума», переведенной теперь на русский язык, говорит следующее:

Из всех душевных болезней, которыми человек систематически заражал себе мозг, самая ужасная,- несомненно, религиозная чума. Как и все на свете, эта эпидемия также имеет свою историю. Но очень жаль, что изучение ее не раскроет всего, что в ней есть наиболее интересного. Старички Зевс и Юпитер были очень благопристойны, можно сказать, даже просвещенны в сравнении с троичными отпрысками родословного дерева господа бога, которые, между тем, нисколько не уступают первым в жестокости и грубости.

Не будем, впрочем, тратить времени на изучение богов в отставке и с пенсией, - они не могут нам более вредить; подвергнем лучше беспощадной критике тех из них, кто находится и в настоящее время на действительной службе, всех этих распорядителей погоды и ненастья, приверженцев терроризма, запугивающих адом.

Мы намеренно приводим эту грубую и наглую речь, содержащую вместо аргументов одни ругательства с потугами на пошлое остроумие, чтобы резче оттенить истинное отношение социализма к религии и самый тон, в котором трактуются ими религиозные вопросы. Следует помнить, что этот самый И. Моост имел знаменитый диспут с выдающимся «христианским социалистом» пастором Штеккером в Берлине, причем издевался над мыслью дать социализму религиозно-христианские основы. Вообще говоря, социалисты настоящие относятся с нескрываемою злобою к «христианским социалистам», равно как и ко всем тем лицам, которые, стоя на почве христианской веры и нравственности, на почве деятельной любви, способствовали и способствуют установлению добрых отношений между хозяевами и рабочими, между имущими и неимущими. В историю социализма, в обзор его современного положения «христианский социализм» даже не вносится. Ссылаюсь на такие книги-справочники, как «Социализм и социальное движение» Зомбарта, в переводе с последнего, пятого издания, или как книги: Грагама «Социализм новый и старый», Энзора «Современный социализм», а в русской литературе - книга Чернышева: «Памятная книжка марксиста». Пред нами довольно объемистая «Справочная книга социалиста» Гуго и Штегмана. Написанная в партийном духе, книга со всею злобою опрокидывается на тех деятелей «христианского социализма», которым удалось привлечь на свою сторону рабочих, не потерявших религиозной веры. Не останавливаются при этом пред самыми несправедливыми и явно пристрастными обвинениями.

Вот что, например, пишется в разборе программы пастора Тодта, близкого к упомянутому Штеккеру: Она стоит за усиление власти монархического правительства (какое преступление!..), рассматривая государство, как казенное имущество… за создание армии чиновников. Сокровенный смысл всех требований заключается в возвращении к феодализму… Народ втискивается в рамки сословий… С капиталом борются, если он находится в руках евреев, и покровительствуют ему, когда он принадлежит германскому дворянству . Протестантское папство и ханжество, антисемитизм, поповская нетерпимость, политические домогательства -вот как отзываются о христианском социализме настоящие социалисты. Социал-демократы, очевидно, «терпимые», «чуждые политических домогательств» и, конечно,- этому уж надо верить, - не антисемиты, а совсем напротив, - чистокровные евреи…

Трудно, например, отрицать благотворную деятельность во Франции бр. Гармель, которым удалось установить с рабочими своих фабрик чисто семейные, добрые, христианские отношения и завоевать самую горячую любовь рабочих; трудно найти пятна в их христианской деятельности. Тем больше злобы у авторов «Справочной книжки социалиста», и они разражаются такими рассуждениями:

Все эти учреждения прежде всего насквозь пропитаны духом благочестия (грех великий!). Множество духовных лиц, членов всевозможных братств, руководимых духовенством же, занимаются тем, что берут будущего работника или работницу под свое крылышко (!) и затем руководят ими в продолжение всей жизни (очевидно, только социалисты имеют право на руководительство…). Рабочие воспитываются в христианском смирении и беззаветной преданности хозяину и церкви; малейшее проявление самостоятельности в них тщательно подавляется для того, чтобы им когда-нибудь не вздумалось освободиться от этой тяготеющей над ними отеческой опеки (у социалистов - полная свобода самостоятельности: рабочих, которые от них уходят, они попросту убивают)… Но опека - под видом полного бескорыстия (?).

Далее читаем: Приходится, разумеется, согласиться с тем (еще бы!), что взаимно-доброжелательные отношения между патроном и рабочими чрезвычайно желательны для обеих сторон, не только с точки зрения материальной, но и нравственной, и что нельзя отказать в уважении тем фабрикантам, которые, сознавая, что случайно выпавшие на их долю богатства налагают на них вместе с тем и известные обязанности, стараются исполнять последние и желают относиться к своему рабочему не с точки зрения предпринимателя, исключительно помышляющего о собственных выгодах, а как человек к другому человеку.

Идеалом отношений между фабрикантом и его рабочими принято считать такие, которые напоминают отношения родителей к детям. Стоит, однако, вглядеться поглубже в это с виду столь благородное сравнение, чтобы понять, сколько в нем унизительного, даже оскорбительного для любого взрослого рабочего (!). Его сравнивают с ребенком, духовные и нравственные силы которого настолько еще не окрепли, что его приходится водить на помочах, и которому постоянно угрожают розгой, в случае нарушения им установленных правил. (Откуда это взято?) Притом же эта столь благосклонная опека с большой легкостью переходит в настоящую тиранию, подавляющую рабочего. (Здесь уже клевета: рабочий всегда волен уйти.) Эта опасность особенно велика там, где добрый фабрикант непременно желает распространить свои благодеяния за пределы производства, на частную жизнь рабочего. (Что это значит?) Тогда это благоволение становится насилием, с которым могут помириться только совершенно «бессознательные», очень мало «развитые» рабочие. Здесь опять-таки страдают главным образом работницы, над которыми особенно изощряется фабрикант в своем отеческом попечении; так, на некоторых заводах им запрещается, даже и в свободное от работы время, под страхом немедленного изгнания, входить в какие бы то ни было сношения с мужчинами, а иногда фабрикант оставляет за собой право «разрешать» вступление в брак. Естественно, что при такой патриархальной опеке подчиненность и зависимость рабочих все растет и превращается в рабство. Таким образом, личная зависимость рабочего, присоединяясь к уже существующей - экономической, кладет основу новому фабричному феодализму. Те, кто видят в патронате разрешение социального вопроса, забывают, что самый добродетельный фабрикант, уже в силу конкуренции, не может не эксплуатировать рабочего,- иначе ему самому грозит разорение, и что вообще патронат может иметь какое-либо значение только до тех пор, пока он будет исключением; становясь общим явлением, он совершенно его теряет .

Итак, рабочие, с любовью и доверием принимающие любовь и заботливость, идущие от христианского сердца, - это «несознательные» и «неразвитые». Этим постоянным пугалом, этой надоевшей кличкой их отвращают от мирного и христианского разрешения нестроений жизни.

«Сознательны» и «развиты», очевидно, те рабочие, которые блага земли получат не как дар и плод любви христианской, а как добычу разбоя.

Приведенные рассуждения не показывают ли ясно, что все жалобы социализма на Христианство, которое оказалось будто бы бессильным помочь угнетенным и все указывало рабочим на небо, усердно отдавая богачам блага земли, - все эти ламентации лицемерны, ибо всякая действительная и удачная попытка осуществить христианские начала в рабочей среде встречает со стороны социализма злобу более непримиримую и повышенную, чем явные нарушения заветов Христианства. Социализм желает стать на место Христианства, совершенно устранивши его и вычеркнувши из жизни. Почему пожелание известного английского христианского социалиста Морриса, что нужно и можно или Христианство социализировать или социализм христианизировать , при современном учении социализма нужно признать утопическим. Остается в полной силе заявление г. Бебеля: Христианство и социализм относятся друг к другу, как огонь и вода . Объединение их невозможно; со стороны социалистов оно всегда будет временным, лицемерным, - уступкою «тактике».

Почему же так усердно и горячо идут навстречу социализму верующие христиане? Не говорим о тех многих, которые мало знакомы с социализмом и поддаются на зазывания социалистических ораторов. Это - жертвы неведения и недоразумения. Они соединяются с тем социализмом, который существует только в их воображении, а не с социализмом действительным.

Но что заставляет идти навстречу социализму многих образованных христиан?

Одни из них, можно сказать, только вчера обратились в Христианство после долгих скитаний в пустынях того же социализма и материализма. Если такие новообращенные не отринут окончательно гордыню ума, если они пришли к Церкви и Христианству не для того, чтобы смиренно учиться у Церкви, а для того, чтобы горделиво ее поучать и обличать, то с ними неизбежно повторится судьба древних философов неоплатоников, которые, входя в ограду Церкви, привносили в Христианство старые языческие и философские заблуждения и создавали ереси, с которыми так долго и мучительно пришлось бороться православию. В новой вере они незаметно для себя живут еще старыми воззрениями, и отрыжка старого духовного питания, которым они жили столь долго, естественно, у них сказывается очень часто.

Типичным явлением такого рода служит тезис в предисловии, написанном им к переводной книжке Брентано «Христианско-социальное движение в Англии». Здесь смешивается христианская политика и необходимость христианизации общественной жизни с социализмом и заявляется, что истинное Христианство необходимо приводит к социализм у. Можно подумать, что Христианство - это только экономическая теория, а не религия спасения и общения с Божеством.

Для других образованных людей имеет роковое значение их, так сказать, двоеверие: с одной стороны, они по традиции сохраняют и признают Христианство, и считают себя поэтому людьми верующими; с другой стороны, они восприняли современную науку, значительно пропитанную началами совершенно противорелигиозными, покоящуюся на основах материализма, дарвинизма, детерминизма и проч.

Нет ничего удивительного, если детище материализма и детерминизма - современный социализм - им любезно и близко. При желании и привычке,- большею частью бессознательных,- сохранить такое доверие - естественно отдать симпатии попытке соединить несоединимое в виде » христианского социализма».

Подающие руку примирения социализму , - говорит автор статьи о социализме в февральской книжке журнала «Вера и Церковь» за 1907 год,- хотят его вражду относить, как они любят выражаться, к историческому Христианству; они вместе с социализмом готовы обвинять Церковь в безучастности к бедным, в обнаружившемся бессилии ее устроить жизнь людей на началах справедливости. Но нам в социализме слышатся отзвуки другой, общемировой и, так сказать, вечной неправды человечества . Недаром Достоевский говорил о нем следующие слова: Социализм не есть только рабочий вопрос, но по — преимуществу есть атеистический вопрос, вопрос современного воплощения атеизма, вопрос Вавилонской башни, строящейся именно без Бога, не для достижения небес с земли, а для сведения небес на землю .

На многих, наконец, производят впечатления страха и ужаса несомненные успехи социализма. Всякий успех обаятелен и подчиняет себе слабые умы и слабые души, живущие стадностью. Является желание приспособиться к новому кумиру, к новому божку, не отстать от других, уйти от преследований, использовать успех новой силы, вступившей в мир столь властно и показно. Для одних при этом и терять нечего, кроме цельности мировоззрения, за которою редкие люди гонятся; для других, напротив, даже выгодно воспользоваться плодами социализма, если он исполнит свои обещания обогатить бедных и отобрать в их пользу сокровища богатых. Таковым и «Христианство в социализме» - то же самое, что для евреев - слушателей Иисуса Христа насыщение хлебами. Им и теперь можно сказать словами Иисуса Христа:

Истинно, истинно говорю вам: вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились. Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую дает вам Сын Человеческий, ибо на Нем положил печать свою Отец-Бог . Евангелист далее продолжает, - и это повествование его глубоко поучительно в нашем вопросе: Итак, сказали ему: что нам делать, чтобы творить дела Божии? Иисус сказал им в ответ: вот дело Божие, чтобы вы веровали в Того, Кого Он послал. На это сказали Ему: Какое же Ты дашь знамение, чтобы мы увидели и поверили Тебе? Что ты делаешь? Отцы наши ели манну в пустыне, как написано: хлеб с неба дал им есть (Ин. 6:26-31).

Так рассуждали древние евреи, так же точно рассуждают и евреи новые - Маркс, Лассаль, Бернштейн, Энгельс, Лафарг, Каутский, глашатаи и вожаки социализма,- все по происхождению евреи. И они требуют хлеба, и они только с точки зрения хлеба и рассматривают Христианство. За ними, часто совершенно бессознательно, тянутся христиане, в христианском социализме желая соединить огонь и воду.

Искушение велико. Обаяние зла - сильно. Вспоминаются вещие слова А.С. Пушкина: «волшебный демон, лживый, но прекрасный». В.С. Соловьев недаром представлял себе антихриста, как социального реформатора, который в этой именно роли обольстит многих, произведет великое отступление от Христа и даст свои антихристовы знамения, как об этом пророчествует апостол в известной II главе 2 послания к Солунянам.

Спаситель не дал евреям хлеба, и многие из учеников Его от Него отошли. Отойдут в социализм, скрашенные именем Христианства, многие и из современных учеников Христовых. Тайна беззакония деется, и не откроется она в силе своей, пока есть удерживающее: христианское государство и христианское религиозно-верующее общество, именно религиозно-верующее и христианское, а не подменившее религию экономическою теориею, хотя бы с виду и блестящею и много обещающею,- пока есть верующие, которые, невзирая на то, что Христианство не дает им хлеба телесного, ценят в нем и в Христе не пищу тленную, но хлеб, сходяй с небесе и пребывающий в жизнь вечную, которые в ответ на скорбное слово Учителя: не хотите ли и вы отойти? — отвечают с горячностью веры, подобно Симону Петру: Господи, к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни. И мы уверовали и познали, что Ты - Христос, Сын Бога Живаго . Иисус отвечал им: Не двенадцать ли вас избрал Я, но один из вас диавол (Ин. 5 гл.).

Страшно и ныне, в виду натиска социализма, который желает исправить, переделать и заменить собою Христианство,- страшно подпасть слову Христову: Я пришел во имя Отца, и не принимаете Меня; ин приидет… ин приидет во имя свое, его примете (Ин. 5:43).

Да не покажется слово наше резким по отношению к христианскому социализму. Мы не отвергаем, - напротив, с полным уважением приветствуем всякую попытку христианизировать человеческое общество и государство, привести и видеть осуществленными христианские начала и в сфере экономических отношений, способствовать уничтожению глубокой пропасти, лежащей между богатыми и бедными, уничтожить гордыню и бессердечие богачей, предупредить и отнять пищу для озлобления и ненависти у бедняков,- и это не по соображениям государственной или общественной безопасности, а по побуждениям чисто-христианским. Мы убеждены, что бедность, конечно, не порок, но мы знаем, что она часто - источник порока, озверения и озлобления, что она часто - препятствие к достижению возвышенных идеалов царства Божия, и что поэтому задача христианской Церкви, христианского государства и христианского общества в том, чтобы бороться с бедностью и неравномерностью в распределении благ земных всеми силами христианского разума и сердца. Но это вовсе не «христианский социализм». Это - Христианство: деятельное, осуществляемое в жизни Христианство, но не социализм, с которым оно не имеет ровно ничего общего ни по основной исходной точке отправления, ни по способам действования, ни по конечным целям. Мы стоим за слово апостола: не любим словом, ниже языком, но делом и истиною . Но, повторяем, это истинное Христианство, а не «христианский социализм», - явление невозможное по существу.

Потому-то и в деятельности «христианских социалистов» мы приветствуем всё христианское, но отвергаем всё социалистическое, и в споре с ним мы чаще всего спорим о термине, а не о той сущности, которую он часто выражает совершенно верно и которая любезна всякой христиански-настроенной и верующей душе. Скажут: в таком случае что же и спорить, если все сводится только к названию? Ответим на это, что в вопросах великой и принципиальной важности многое, на первый взгляд кажущееся неважным, оказывается очень важным по своим отдаленным последствиям. В спорах ариан и православных, по-видимому, все сводилось к одной букве: гомусиос или гомиусиос,- значит, к одной иоте; но за тем или иным термином стоял великий и мировой вопрос: быть или не быть Христианству,- быть ли Христианству религией или только философским толком неоплатонизма… Что это наблюдается и в нашем вопросе, видно из того, что во всех странах без исключения, в Германии и Англии, Бельгии, Голландии, так называемый «христианский социализм», начавшийся с строгого соблюдения вероучений и нравоучения Христианства, в последующих стадиях развития и в новейших фракциях своих все более и более отклоняется от Христианства и, наоборот, приближается к социализму; религиозный элемент в нем все более и более уступает элементу мирскому и экономическому. В России же христианский социализм принял сразу ярко революционную окраску и на Христианство смотрит лишь как на орудие и способ революции. Повторяется история социалистических попыток после французской революции, когда революцию со всеми ее ужасами выводили из Евангелия и освящали Евангелием. Так опасно это ненужное соседство Христианства и социализма.

Знаменательно, что все попытки систематизировать положения «христианского социализма» приурочиваются к революционным эпохам: к революции 1789 г. и 1830 г. во Франции, когда явились Сен-Симон, Ламенне, к революции 1848 г., когда одновременно в Германии, в лице Кеттлера, в Англии в лице Людло и Морриса, и даже в России, в лице кружка петрашевцев и Ф.М. Достоевского, впоследствии столь ярко показавшего всю несовместимость социализма с Христианством, явились провозвестники «христианского социализма». Усилился он и впервые выступает открыто на съездах и собраниях своих сторонников и в России именно в годы переживаемого ею нынешнего революционного брожения.

Для иллюстрации сказанного нам от общих положений касательно христианского социализма необходимо перейти хоть к краткому историческому очерку его развития и к изложению его главнейших положений, как они выражены его основателями и проповедниками [В этой части доклада мы пользуемся книгами: «Справочная книга социалиста Гуго и Штегмана» ч. II; «Иисус Христос и социальный вопрос» Пибоди; «Христианско-социальное движение в Англии» проф. Брентано; «Сочинения» Достоевского]. Должно оговориться, что литература по этому вопросу на русском языке донельзя бедна; вопрос о христианском социализме и о мирной борьбе с социализмом на почве Христианства еще ждет своего обстоятельного исследователя.

Для удобства обозрения нам придется говорить о христианских социалистах по отдельным странам.

Начнем с Франции; она, так сказать,- родина христианского социализма. Однако, на почве католичества, дисциплинированного и управляемого преданием, христианский социализм не доходил здесь до тех крайностей и увлечений, которые мы видим в протестантстве.

Протестанты-французы также занимались христианским социализмом; один из них очень увлек англичанина Людло, который затем, по возвращении в Англию, вместе с Моррисом дал основания для английского христианского социализма, дошедшего теперь, в окончательном развитии в так называемом «левом крыле священников», чуть не до отречения от Христианства и полного безразличия к религиозным верованиям и до полного слияния с социализмом. Но во Франции, в среде верующих христиан, даже в среде протестантской, эти крайности не нашли себе пищи.

Во Франции непосредственно после революции 1789 г. явились сначала попытки установить связь между революцией и Евангелием, а затем и даже вместе с тем - между социализмом и Евангелием. Ярким выразителем этого учения является священник Клод Фоше, еще до революции 1789 г. лишенный звания придворного проповедника за свои радикальные взгляды, а после 1789 г. на себе самом испытавший, как далеко отстоят одно от другого Евангелие и революция: за то, что будучи членом Конвента, он подал голос против казни короля, он был приговорен к смерти революционным трибуналом и казнен в 1793 году…

Тенденция Фоше о связи Евангелия и революции, об их внутреннем сродстве и зависимости последней от первого к 40-м гг. XIX столетия достигла своего развития, и в предисловии Бюше и Ру к обширному сочинению о французской революции формулируется так: Французская революция - это последнее и крайнее следствие новейшей цивилизации - имеет своим единственным основанием Евангелие. Это станет неоспоримым фактом, если изучить и сравнить с учением Христа принципы, которые выставляла революция на своих флагах в законодательных кодексах,- эти слова о равенстве и братстве, которые она ставила эпиграфами на всех своих актах и на которых основывала свои тезисы .

К. Демулен, Н. Бонвиль, из которых первый оставил знаменитое в своем роде изречение «о добром санкюлоте Иисусе Христе»,- таковы, вместе с Фоше, представители революционного христианского социализма в эпоху революции 1789 года.

В эпоху империи социалистическое движение исчезло почти совершенно во Франции. Только Сен-Симон и его последователи являются соединительным звеном между 90-ми гг. ХVIII и 30-ми гг. XIX столетия.

В его время во Франции капитализм и буржуазия все еще боролись за победу с дворянством и духовенством, тогда как в Англии они уже в ту пору успели подняться на значительную высоту. Сен-Симон предвидел, что его стране угрожает та же опасность, которая уже наступила в Англии, - приближение социальной борьбы, как спутницы нищеты промышленных рабочих, большею частью своей принадлежащих к пролетариату. Отсюда его всегдашнее требование: религия должна вести общество навстречу великой цели возможно скорейшего улучшения участи многочисленнейшего и беднейшего класса . Развитию этой мысли посвящена его последняя книга Nouveau Christianisme.

Как на божественную, неизменную часть всякой религии, указывает он на принцип: «люди должны быть братьями». Сообразно этому принципу, общество должно принять такую организацию, которая была бы самой выгодной для наибольшего числа людей, и целью всех работ и всякой деятельности должно быть возможно скорее и возможно совершеннее улучшить моральное и физическое существование многочисленнейшего и беднейшего класса. Вожди примитивной христианской церкви проповедовали это улучшение, но первое христианское учение дало обществу только частичную и весьма несовершенную организацию. Права цезаря остались независимыми от прав, предписанных церковью. В противность этому, новая христианская организация, предлагаемая Сен-Симоном, выведет как духовные, так и светские установления из вышеозначенного принципа, всем им поставит целью блага беднейшего класса и этим путем приведет все классы общества, все нации к истинному процветанию. Для сей цели принцип этот, присущий также и первобытному Христианству, должен претерпеть такое «преобразование», чтобы явиться целью всех религиозных трудов. Тогда он будет гласить: религия должна направлять общество к великой цели возможно скорейшего улучшения участи беднейшего класса . Новое Христианство хочет только путем убеждения и доказательства работать над обращением католиков и протестантов; всякие насильственные средства ему ненавистны. Именно поэтому Сен-Симон обращается прежде всего к богатым и могущественным, чтобы привлечь их к новому учению и показать им, что оно не только не противоречит их интересам, но что интересы художников, ученых и руководителей промышленности существенно одинаковы с интересами большой народной массы; что они принадлежат к массе рабочих и в то же время являются ее естественными вождями.

Сен-Симон умер в 1825 году. Умирая, он высказывал свое заветное желание: обеспечить всем людям свободное развитие их способностей и образовать партию промышленных рабочих.

Его ученики продолжали развитие мыслей своего учителя. Эпиграфом издаваемого ими журнала стояли слова: Будущее сулит нам тот золотой век, который по традиции доныне считался минувшим . Школа Сен-Симона практических результатов не принесла, а указала только общие положения; последователи ее разделились, многие совершенно отошли от религии, другие были обвинены в преступлениях против нравственности; оставив вопрос об устройстве рабочих, они увлеклись вопросом о женской эмансипации… Но на этой почве разыгралось много скандалов. Конец школы был бесславным.

Но с ростом социалистического движения, особенно с июльской революции 1830 г., вновь начинают появляться и представители революционного христианского социализма; из них упомянем: Бюше и Ламенне.

Деятельность Бюше приняла более практическую форму; он стал отцом французских ассоциаций; Ламенне же открыто исповедовал прямо революционный социализм и оправдывал его, употребляя всякие натяжки, Евангелием. Порою его речи звучали открытым призывом к восстанию. Но его деятельность подверглась осуждению со стороны папы, и Ламенне порвал связь с католическою церковью. Эта последняя, враг революции по существу, постаралась выйти навстречу опасностям, грозившим ее влиянию со стороны нового движения, и взять в руки рабочее движение, особенно дело ассоциаций. Для этого она основала, при помощи аббата Древилля, в 1847 г. Revue du travail и образовала фонды для основания рабочих ассоциаций. Так возникла ассоциация сапожников с капиталом в 100,000 франков. Сюда принимались только рабочие, но прибыль разделялась между членами, пропорционально взносу каждого. Эти ассоциации скоро приняли вид монастырей, так как в их среду принимались только холостые рабочие, и они имели целью частыми молитвами внушить добродетельный образ мыслей. Одновременно возникло большое число благотворительных учреждений, так как церковь постоянно подчеркивала благотворительную сторону социального вопроса,- например, Общество святого Иосифа и самое большое Общество святого Винцента. Рядом с этим получила развитие школа, которая лишь постольку может быть названа христианско-социалистической, поскольку она утверждает, что наша современная общественная система, вследствие быстрого возрастания богатства в руках немногих и растущей пауперизации масс, силой необходимости приведет к гражданской войне, которая грозит уничтожением современной культуре; но с другой стороны, эта же школа видит возможность возрождения общества только в религии. Глава школы Reforme Sociale - Ле-Пле; на ней нам полезно остановиться; ее положения весьма ценны.

Эта школа, и особенно сам Ле-Пле, сделала с 1850 г. положение рабочих предметом своего изучения - детального и тщательного.

Вот ее главные положения:

Несчастное социальное состояние Франции, характеризующееся анархией и враждой в политической и социальной области, испорченностью нравов в частной жизни, ведет свое начало и имеет своею причиной французскую революцию 1789 г. Три главных заблуждения приписывает этой последней Ле-Пле: 1) веру в природное совершенство человека; 2) веру в провиденциальное и абсолютное равенство индивидов в области конкретного права; 3) идею личной непогрешимости и вытекающее отсюда постоянное право восстания. Все эти принципы проистекают из одной основной ошибки: отрицания грехопадения, которое представляет не религиозную догму только, но подтверждается неопровержимо и наукой. Из этого утверждения следует, что социальный вопрос для этой системы является проблемой менее экономической, чем моральной. В сердце человека - корень зла, с которым следует бороться внутренней моралью и социальными авторитетами. Назад к десяти заповедям!- таков клич Ле-Пле,- к десяти заповедям Закона Божия, к этому Божественному откровению, источнику всякой нравственности и всякого закона. Практическую программу этой школы можно выразить двумя словами: децентрализация в политической области, патронат и ассоциация - в социальной. Вопреки ошибочному учению революции, которая утверждает равенство людей, существуют высшие классы, на обязанности которых лежит - стоять на страже низших классов, их души, ума и тела. Поэтому патрон должен проявлять к своим рабочим отеческую любовь, как в моральной, так и в материальной области: промышленник - на своей фабрике, крупный землевладелец - в принадлежащих ему деревнях. Но обязанности, лежащие на хозяине, не дают соответствующих прав рабочему. Выгоды, полагающиеся трудящимся классам, уступаются им добровольно, только из повиновения предписаниям христианской любви, а не вследствие законного обязательства. Кроме объединения хозяев с целью осуществления патроната, другим средством восстановить мир между капиталом и трудом служит организация хозяев и рабочих в общие промышленные корпорации.

Из сказанного видно, как мало, собственно говоря, эта школа заслуживает названия христианско-социалистической. Обыкновенно это название дают, и также без твердых оснований, второй школе, к рассмотрению которой мы сейчас перейдем,- школе графа де-Мена; о нем только что было упомянуто. Отвращение к революции она разделяет со школой Ле-Пле. 350 лет тому назад ,- говорит граф Мен,- на базарную площадь Виттенберга вышел человек; он показал народу папскую буллу и при рукоплесканиях полной энтузиазма толпы бросил ее на костер, который поджег собственными руками. Поведение этого человека прогремело на всю Европу; оно поколебало весь христианский мир и память о нем, пережив столетия, дошла до нас в людской молве. Этого человека вы знали, вы встречались с ним; он не клонил голову вместе с другими, не потуплял свой взор ни перед какими авторитетами, его глаза светились огнем мятежа, а речь звучала чарующей силой; когда он говорил, то, казалось, дыхание мятежа витало над вами, и чудилось вам, что отдаленным эхо доносятся до вас звуки вечного богохульства непокорного ангела. Его имя - Лютер, Кальвин, Вольтер, Руссо, Дантон, Робеспьер: это гений революции, и ему мы объявляем войну . Революция для де-Мена это - суверенитет человека, поставленный на место суверенитета Бога. Но церковь, по его мнению, в состоянии взять на себя борьбу с революцией и привести ее к успешному концу. На этом пункте школа сходится со школой Ле-Пле, как сходятся они и в том, что обе признают невозможным полное уничтожение бедности и всех экономических бедствий, так как они являются последствием грехопадения прародителей (chûte originelle). Терновый венок, терзающий чело рабочего, никогда нельзя будет окончательно снять с его главы, потому что это - проклятое наследие сынов Адама, но многие из колючек его можно притупить. Ибо хотя во все времена бывали бедность, горе и столкновения между рабочими и хозяевами, но никогда пауперизм не имел такого широкого распространения и никогда возбуждение бедных классов не подымалось до такого напряжения. Конечно, в первую голову за эти ужасные мучения пауперизма ответственным является упадок религиозной веры; но в значительной части повинен в этом и процесс экономического развития. Революция разрушила старую организацию труда, но не заменила ее лучшею. Узы общего интереса, прикреплявшие друг к другу хозяина и рабочего в старых корпорациях, порваны,- и вот рабочий стоит изолированный и угнетенный. Так возникло противоречие интересов не только между хозяином и рабочим, но в самой среде рабочих. Хозяин и рабочий - оба бессильны, подчиненные власти всесильного закона конкуренции, а промышленная борьба силой необходимости погасила в обоих классах все чувства справедливости и человечества, заменив их одним личным интересом. Отсюда - злоупотребления силой работника — мужчины, трудом женщин и детей, ночная и воскресная работа, отсюда - болезни, горе, порок, отсюда - стачки и бунты!

Потому-то необходимо нужно вновь пробудить дух христианского братства, проповедовать солидарность всех людей во имя церкви, прибежища всех удрученных и обремененных, протянуть руку помощи всем обездоленным и сделать их участь достойной человека и христианина. Это не только долг сострадания, но в такой же степени и долг справедливости. Ибо общество многим в долгу перед рабочим, в долгу тем, что дважды принадлежит ему, как работнику и как человеку,- тем, что не исходит от милости людей, а есть признание Богом данного ему права .

Одним из лучших средств восстановить мир между хозяином и рабочим школа признает учреждение профессиональных корпораций, в которых были бы объединены рабочие и хозяева одной и той же профессии. Членами этих associations могут становиться также и лица, не состоящие ни хозяевами, ни рабочими, а принадлежащие к высшим классам, чтобы служить мировыми посредниками между обоими элементами. Во главе стоит выбранный ассоциацией комитет, который ведает материальные и моральные нужды,- следовательно, управляет коллективной собственностью, несет заботу по воспитанию детей и т.д. Чтобы достигнуть идеального осуществления своей цели, ассоциации должны быть католическими, иерархическими, товарищескими, профессиональными, фамильными, должны обладать имуществом и стоять на легальной почве. Вступление в них должно быть совершенно свободным. Школа не желает, чтобы и основание корпорации производилось по принуждению со стороны закона, но желает, чтобы основанные частными лицами ассоциации усилились дарованием привилегий со стороны государства и находили от него поддержку в своей деятельности. В сущности, социальная реформа - миссия церкви. Но так как в ее распоряжении нет силы светской власти, и потому она не в состоянии сама реализовать свои идеалы, то приходится обратиться к власти государственной, заставить ее проникнуться христианским духом и побудить к мероприятиям, цель которых - восстановление «социального государства» Иисуса Христа.

На государство возлагается также обязанность вести борьбу с капитализмом путем ограничительного законодательства касательно акционерных обществ, дозволения права ассоциаций рабочих, покровительства профессиональным ассоциациям и смешанных синдикатов и другими подобными мерами. Государство должно энергично защищать рабочего от эксплуатации капитала, жертвой которого он является, потому что моральное поднятие его может последовать только за его освобождением от капитала. Здесь в первую очередь желательны две меры: установление государством минимума заработной платы, который обеспечивал бы рабочему достаточное и достойное человека существование и доставил бы возможность делать сбережения на случай болезни и старости; а также установление государством максимального рабочего дня, который исключил бы возможность злоупотребления силой рабочего. Страховые кассы должны оказывать помощь рабочему в случае болезни или вынужденной забастовки, и особые кассы, обязательно поддерживаемые самими хозяевами,- во всякого рода несчастных случаях. Таковы требования по отношению к работе взрослых; в деле же защиты женского и детского труда они идут гораздо дальше. Работа по ночам для женщин и детей до 18 лет должна быть совершенно запрещена, работа замужних женщин в мастерских и на фабриках должна быть постепенно вытесняема, а труд девушек и детей значительно ограничен. Полное осуществление воскресного отдыха разумеется само собою.

Католические социалисты имели три интернациональных конгресса в Люттихе: третий состоялся в сентябре 1890 г. и имел 1500 участников. На конгрессе отчетливо обнаружилось различие обеих школ: насколько они сходились в том, что для разрешения социального вопроса необходимо вмешательство церкви, настолько же сильно было разногласие по вопросу о вмешательстве государства. Высказались за улучшение жилищ рабочих, за сокращение рабочего времени, за интернациональное рабочее законодательство; предлагали учреждение корпораций, пенсионного фонда для старых рабочих с гарантией со стороны государства, но без принудительных взносов, и вынесли резолюцию, в которой предлагалось предоставить папе разрешение интернациональных рабочих вопросов.

В противоположность социал-демократии, католические социальные реформаторы стоят на точке зрения папской энциклики от 28 декабря 1878 г., в которой делается вывод, что не может быть большего различия, чем то, какое существует между дурными учениями социалистов и чистым учением Христа: нет ничего общего между правдою и неправдою, между светом и тьмою .

Начало христианского социализма в Германии нужно отнести ко времени, непосредственно примыкающему к году революции 1848 года. Его выразителем выступил впервые католический священник, впоследствии епископ Кеттлер (родился 1811 г., † 1877 г.).

Во взглядах на собственность он повторяет Фому Аквинского. Только Бог, по его воззрению, обладает истинным, полным, неограниченным правом собственности; что касается человека, ему принадлежит только право пользования. Нужно различать: 1) право надзора и управления; 2) право пользования продуктами. Что касается первого, то в интересах порядка и экономического процветания оно должно быть признано за человеком. Но относительно второго пункта необходимо установить, что люди не должны считать своей личной собственностью продукты земли, которые являются общим достоянием.

Обязанность использовать свой доход не только в своих собственных интересах, а также в интересах общего благополучия, есть чисто-моральная обязанность, налагаемая на нас любовью к ближнему. Бог создал неравенство богатств, чтобы дать возможность людям оказывать помощь своим собратьям и, таким образом, указал чистый источник прекрасных и благородных побуждений.

Рабочий вопрос, по мнению Кеттлера, есть вопрос о пропитании рабочего класса, составляющего большую часть всего человечества. Материальное благосостояние рабочего и его семьи зависит от высоты заработной платы, подверженной постоянным колебаниям, в связи с колебаниями рынка и рыночных цен. Рабочая сила превращена в товар, и ее ценность понижена до последней степени. Свободная конкуренция и неограниченная власть капитала - вот причины, вызвавшие это явление. Либеральные и радикальные партии указывают различные средства для облегчения тяжелого положения рабочих, но они не в силах решить великую проблему нашего времени и оградить трудящиеся массы от упадка и разложения. Причины такого положения рабочего класса и все вытекающие отсюда бедствия кроются в отпадении общества от Христианства с его заветами любви и самоотвержения. Только торжество Христианства может обеспечить счастье и благосостояние масс, остановить богатого в его экономическом стремлении к эксплуатации, а в рабочем воспитать нравственную чистоту, умеренность, трудолюбие, бережливость и скромность.

Церковь может указать рабочему средства для создания новой жизни:

1) учреждение приютов для неработоспособных;

2) христианская семья с лежащим в ее основе христианским браком;

3) высокая истина и учение Христианства, которое одно только может дать ему истинное образование;

4) основание всевозможных рабочих ферейнов, которые должны способствовать социальному развитию трудящихся масс;

5) основание производительных товариществ, в которых рабочий одновременно является также и предпринимателем. Капитал, необходимый для этих учреждений, по мнению Кеттлера, должен быть составлен из добровольных взносов католиков; высказанное Лассалем требование государственной помощи он считал превышением налогового права.

Кеттлер высказал свои взгляды в 1848 году в целом ряде проповедей: «Великие социальные вопросы современности», а затем, впоследствии, в 60-х гг. снова высказал их в особой книге: «Рабочий вопрос и Христианство».

Начало активного интереса католической церкви к социальным вопросам в Германии можно отнести к 1863 году, в котором проф. Деллингер, на съезде католических ученых в Мюнхене, поставил церкви и существовавшим католическим союзам требование обратиться к изучению рабочего вопроса. Этот призыв Деллингера встретил в начале 1864 г. горячую поддержку прежде всего со стороны фон Кеттлера. Но только в 1868 году состоялось основание собственной партии на годичном собрании членов трех католических клубов в Крефельде, где решено было издавать в качестве органа партии «Христианско-социальные листки». На епископской конференции в Фульде 1869 г. также был выдвинут социальный вопрос.

Кеттлер здесь сделал доклад: «Попечение церкви о фабричных рабочих». Вменяя в обязанность церкви оказание помощи рабочим, он предлагает следующие способы осуществления ее: 1) учреждения для предотвращения нужды и обнищания, как то: кассы вспомоществования, госпитали, пенсии, потребительные и кредитные общества; 2) учреждения для искоренения порока: преследование пьянства путем уничтожения кабаков, или надзора за питейными заведениями; борьба с незаконными сожительствами, добрые примеры хозяев фабрик, хорошая дисциплина в мастерских; 3) средства для повышения интеллектуального и морального уровня рабочих религиозным воспитанием, богослужениями, а также учреждением школ, учебных мастерских, библиотек и т.п.; 4) организация работы и платы за работу по подряду и премии; 5) вспомоществования денежными ссудами и движимостью, с целью сделать рабочих оседлыми, доставление пропитания по дешевой цене, пожертвования для избежания приостановки работы; 6) приучение к бережливости; 7) неизменность добрых отношений; 8) единодушие рабочего персонала; 9) объединение сельскохозяйственных и промышленных рабочих; 10) забота о сохранении невинности девушек; 11) уважение к обязанностям хозяйки. Таковы средства, вменяемые в обязанность церкви. Со стороны же государства требуются: запрещение преждевременной работы детей на фабриках; ограничение рабочего времени для детей; разделение полов в рабочих помещениях; закрытие негигиеничных рабочих помещений; регулирование рабочего времени; воскресный отдых; выдача вознаграждений рабочим, потерявшим без собственной вины работоспособность временно или навсегда; законодательное обеспечение и поощрение общеполезных рабочих ассоциаций; государственный контроль над строгим соблюдением законодательства по охране труда путем назначения официальных фабричных инспекторов.

Далее принципы Кеттлера были развиты Муфангом, который в своей знаменитой избирательной речи в Майнце с полной ясностью развил католическо-социальную программу. Раньше всего он повторяет требования Кеттлера относительно законодательной охраны труда и присоединяет новые: 1) денежная поддержка кооперативных товариществ со стороны государства; 2) облегчение налогового и военного бремени; 3) ограничение силы капитала и устранение зол, возникающих из ажиотажа, ростовщичества и биржевых спекуляций. Деятельность церкви является, напротив, довольно ограниченной. Он требует от нее: 1) распространения христианского духа любви и справедливости; 2) распространения добродетелей деятельной любви и благотворительности; 3) оказания поддержки и утешения в годину забот и нужды пробуждением надежд на лучшее будущее. Церковь вносит в среду рабочего люда дух истины, государство дает ему его организацию. Дело, предпринятое Кеттлером и Муфангом, продолжалось «Христианско-социальными листками» и католическими союзами. Уже на Фульдской конференции было рекомендовано основание католических рабочих союзов, и эту задачу взяли на себя католические клубы, которые устроили общий съезд в Дюссельдорфе 9 сентября 1869 г. Был выбран комитет с целью ускорить образование христианско-социального союза для поднятия экономического и морального уровня рабочего сословия и содействовать распространению соответствующих литературных произведений; несколько профессоров вошли в состав комитета.

Так возникли христианско-социальные союзы или «Союзы св. Иосифа», число которых, быстро возрастая, охватило все рабочие, ремесленные и крестьянские союзы…

Как мы видим, внимание католической церкви было устремлено не только на положение промышленных рабочих, но в равной мере и на положение ремесла и крестьянского землевладения. Предполагалось создать прочное землевладение путем регулирования порядка наследования в пользу законного наследника, создания родовых имений и организации крестьянского кредита от государства. Для улучшения положения ремесленников предполагалось вновь учредить цехи, которые, по плану одних, должны быть свободными, по мысли других - обязательными. К сожалению, как в этом вопросе, так и в других представители христианских социалистов все больше и больше разбивались на две группы, из которых первая склонялась к индивидуализму и ждала от него излечения многих зол, тогда как другая, более молодая, половина по многим пунктам проявляла тенденцию в сторону радикального социализма…

Нам теперь предстоит сказать о христианском социализме в Германии и затем в Англии - на протестантской почве.

В основу партии христианских социалистов в Германии положена книга Рудольфа Тодта «Радикальный германский социализм и христианское общество» (Виттенберг. 1867 г.). На принципах этого произведения был основан «Центральный союз социальной реформы». Одним из главных его деятелей был придворный проповедник пастор Штеккер. Штеккер лично повел агитацию 3-го января 1878 г. в Берлине, где он имел публичный диспут с Моостом. В течение нескольких недель к Штеккеру примкнули около 50 рабочих, он сделал призыв к основанию новой рабочей партии. Штеккер посвятил себя теперь всецело агитации, но его состязания с социал-демократией пришли к внезапному концу, потому что последняя запретила своим приверженцам эти словесные турниры. Христианско-социальная партия рабочих ,- по мысли Штеккера,- на почве христианской веры преследует в качестве основной цели уменьшение пропасти между богатым и бедным и осуществление большей экономической обеспеченности . Он отверг социал-демократию и провозгласил на место ее христианскую программу. Однакоже, он выставил эту программу не от имени церкви, так как христианская церковь не имеет призвания выставлять экономические программы . Его организация основывалась не на том, чтобы духовенство должно было помогать рабочему классу, но на том, чтобы рабочие сами себе помогали. Для придворного проповедника с консервативными в существенном взглядами, принадлежащего к образованному классу, было невозможно, однакоже, добиться полного доверия от немецких рабочих…

Взгляды, которые развивает в своей книге Тодт, следующие. Социал-демократические принципы имеют своим истинным источником Новый Завет, поэтому и заключают в себе евангельские, божественные истины (?!). Жалобы социалистов на современный общественный строй справедливы, и их требования совершенно основательны. Социализм, по Тодту, есть стремление разрешить ясно созданное противоречие между современным реальным экономическим строем и идеальным, как оно представляется известным частям населения, утверждением нового экономического и общественного строя. Но социальный вопрос может быть разрешен только государством и христианским обществом, которое должно возвратиться к действительному христианству, т.е. к правоверному теизму.

Для имущих он намечает следующие задачи реформы: 1) Изменения понятия о собственности в таком смысле, чтобы они признавали верховным владыкой всего только Бога, на себя же смотрели бы, как на управляющих. 2) Восстановление труда в его нравственном достоинстве и почете. Пока рабочая сила будет покупаться, как мертвый товар,- до тех пор будут так же покупаться и люди. Рабочие должны стать помощниками своих хозяев. 3) Возвращение к истинному Христианству.

От неимущих он требует: 1) Искать своего счастья не в земном только богатстве и наслаждении. 2) Энергично пользоваться предоставленными им правами и исполнять возложенные на них обязанности.

От государства он требует реформы в распределении доходов, законодательной реформы, нормирующей права капиталистов, землевладельцев, сельскохозяйственных и промышленных рабочих. Должен быть указан максимум дохода с капитала; землевладение должно получить охрану в виде системы ренты и банков; рабочему должен быть гарантирован минимум заработной платы и установлен нормальный рабочий день. Сельский поденный рабочий должен быть обращен в собственника.

Программа партии христианских социалистов, заимствованная большею частью из этой книги, гласит в своей общей части: 1) Рабочая партия христианских социалистов стоит на почве христианской веры и любви к королю и отечеству. 2) Она отвергает современную социал-демократию, считая ее непрактичной, нехристианской и непатриотичной. 3) Она стремится к мирной организации рабочих, чтобы в согласии с другими факторами государственной жизни достигнуть необходимых практических реформ. 4) Она ставит своей целью уменьшение пропасти между богатыми и бедными и достижение большего экономического обеспечения. В своей специальной части программа не содержит никаких других требований, кроме выставленных Тодтом.

Чтобы закончить о христианско-социальном движении в Германии, приведем сведения о так называемом сообществе евангелических рабочих. Заимствуем их из сообщения «Церковного Вестника» за 1907 г. (№7, стр. 241).

Общий союз евангелических рабочих ферейнов Германии, существующий с 1890 г. и объединяющий в себе около 130 т. рабочих, выставляет новую социальную программу для своей деятельности, окончательно установленную на заседании комитета союза в Касселе 24 октября 1906 г. Программа разделяется на две части,- общую и специальную, из коих первая излагает основные положения, а вторая дает руководственные указания для рефератов и рассуждений в ферейнах. Приведем здесь общую часть, как более интересную.

Мы стоим на почве евангелического Христианства. Мы боремся поэтому с материалистическим мировоззрением, служащим и исходным пунктом и средством агитации для социал-демократии, но боремся также и с тем взглядом, будто Христианство имеет дело исключительно с миром потусторонним. Цель нашей социальной работы - раскрытие мирообновляющих сил Христианства в общественной и хозяйственной жизни настоящего времени. Мы отвергаем поэтому: 1) ту точку зрения, которая односторонне настаивает на безграничной свободе каждого отдельного человека и ожидает спасения от свободной конкуренции сил; 2) учение, которое хочет изъять из частного владения все средства производства и поставить отдельного человека в рабскую зависимость от общества; 3) всякое несоциальное настроение, где только оно проявляется в наших нынешних партиях и общественных слоях. Устранения общественных и хозяйственных недостатков нашей нынешней народной жизни мы ожидаем только от исторически совершающегося преобразования наших отношений согласно с нравственными идеями Христианства. Эти идеи дают нам надежный масштаб для решительной критики нынешнего положения, равно как и побуждение к требованию новых порядков в общественной и хозяйственной жизни. Задачею этого новоустроения мы считаем, прежде всего, полное признание человеческого права и человеческого достоинства за каждым, даже самым незначительным членом общества; затем - возможно большее поднятие его работоспособности, равно как и его участие в духовных и нравственных благах нации, наконец, наилучшее содействие интересам его материальной жизни. Для выполнения этих задач мы считаем необходимым, прежде всего, полное и непредубежденное просвещение народа относительно предносящихся хозяйственных вопросов, но точно также и деятельную поддержку всех стремлений и мероприятий, направленных на поднятие и облагорожение рабочих классов.

К концу 40-х гг. ХIХ-го столетия нужно отнести появление христианского социализма в Англии. Движение ведет свое начало от адвоката Дж. Малькольма Людлоу и священника Фредерика Денисона Морриса. Первый познакомился во время своего продолжительного пребывания во Франции с идеями социализма, главным образом, от французских протестантов, занимавшихся этим вопросом, и вынес убеждение, что существующие отношения необходимо изменить.

В 1848 г. он познакомился с Моррисом, который пришел к такому же заключению, исходя из христианского мировоззрения. Господствующая система свободной конкуренции казалась им эгоистической системой. В ней они видели прямое противоречие требованиям христианской религии и отстаивали, в противовес ей, систему ассоциаций, приближающих их воззрения к социализму, «Христианство, оправдывающее принцип ассоциации, - в силу этого социалистично; раз мы христиане, мы уже социалисты»,- вот основной взгляд Морриса и его друзей. Свои собственные идеи старые «христианские социалисты» Англии не смогли осуществить. Английские рабочие в общем остались, как и раньше, чуждыми церкви, а основанные христианскими социалистами производительные товарищества - все без исключения сошли со сцены.

В 90-е годы социалистические воззрения распространились в Англии среди духовенства различных исповеданий. Толчок к этому дал известный Генри Джордж своим исполненным религиозного духа произведением «Прогресс и бедность» и своими агитационными поездками по Англии. Некоторые священники обращают особенное внимание на то, что Иисус Христос был не только провозвестником Божественной христианской истины, но и социальным реформатором, который хотел уничтожить различие между бедными и богатыми. При этом напоминаются слова евангелиста Матфея (6:19-21):

Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет и где воры не подкапывают и не крадут; ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше . Делается указание на Матфея (19:20-24 - беседа с богатым юношей), а песнь Пресвятой Девы Марии (Лк. 1:51-53) называется «гимном социальной революции». Всякому непредубежденному верующему, конечно, ясно, что только крайнею натяжкою и искажением смысла этих мест Евангелия им можно придать социалистический характер.

Священникам, представителям социалистических воззрений, принадлежит основание различных обществ, из которых «Христианское социалистическое общество» и «Гильдия святого Матфея» достигли значительного развития. Программа первого общества гласит: Христианский социализм стремится осуществить в промышленной организации общества принципы, которые заключаются в жизни и учении Иисуса Христа . Христианское социалистическое общество держится того взгляда, что, благодаря отстаиваемой им реформе в современном хозяйственном строе, люди могут придти к возможности - в измененных условиях новейшей жизни плодотворно осуществить проповедуемые Христом принципы во всех своих взаимных отношениях, как товарищи и сограждане.

Общество это свободно от особых теологических тенденций и с радостью принимает в свои члены всех, кто пожелает свои частные интересы подчинить благу общества и человечества и готово служить этой цели во всей мере своих сил, знаний и власти. Таким образом общество все более и более отходит от религиозной основы и обращается в экономическую школу.

Преемники Кингсли, его ученики и последователи, в своих политических и социальных взглядах пошли гораздо дальше своего учителя. Они - в полном смысле слова социалисты и неутомимо агитируют в пользу своих идей. В религиозных вопросах они отличаются полной терпимостью. Ни один радикальный политик не требовал отделения церкви от государства более энергично, чем они. Взгляды «гильдий» с особенной ясностью обнаруживаются в памятных записках, посвященных ею пан-английской конференции епископов в 1888 г. В одной из них говорится: Поток социалистических идей пронесся по Англии. Старые партийные различия стираются. Социализм, по-видимому, призван к тому, чтобы стать новой моральной демаркационной линией в английском обществе . Далее, после слов, относящихся к экспроприационным планам Генри Джорджа, говорится: Неужели церковь перед лицом Христа останется безмолвной, когда люди обратятся к ней за руководством в этих вопросах? Неужели же служителям ее возвещать во имя Бога с алтарей его церкви: Не укради? Что значит - красть? Здесь уже, как видите, типичной речи социалиста недостает только Прудоновскаго: Собственность есть кража . Впрочем, в указанном документе, в заключение, сказаны слова, почти совпадающие с приведенным положением Прудона: «Необходимо бесстрашно поставить и разрешить вопрос о нравственном основании права собственности: что принадлежит человеку по праву?» К этому левому крылу христианско-социалистического движения принадлежит около 300 священников.

Итак, в Англии, как и в Германии, «христианский социализм» все более и более теряет свою связь с религией и стремится к слиянию с социализмом. Не Христианство, таким образом, воздействует на социализм, не Христианство возвышает до себя эту экономическую теорию, всецело покоящуюся на жалком атеизме и воспринятом на веру материализме, напротив, Христианство спускается до социализма, теряет свой возвышенно-идеалистический религиозный характер и обращается во второстепенное орудие экономической жизни.

Нам остается теперь сказать несколько слов о христианском социализме в России. И у нас отозвались последствия европейского революционного движения 1848 года и возбужденное им всюду в Европе социальное движение. В сороковых годах провозвестниками его явились у нас Белинский, кружок петрашевцев и из его среды особенно Ф.М. Достоевский. Белинский отнесся к социализму с тем неудержимым и нездоровым увлечением, на которое так способна была его страстная, неуравновешенная и склонная к крайностям натура. Он заимствовал социализм у Ж. Занд, Леру и Прудона и под этими влияниями, не продумав их до конца, стал совершенно отрицать все основы современного общества, как-то: семейство, собственность и даже нравственную ответственность личности. Но с особенною силою Белинский нападал во имя социализма на Христианство, вполне понимая, что для торжества нового учения необходимо прежде всего низложить религию, из которой вышли нравственные основания отвергаемого им общества . Учение Иисуса Христа Белинский называл ложным и невежественным человеколюбием, осужденным современною наукою и экономическими началами . Так передает воззрения Белинского Достоевский. По собственному свидетельству последнего, «он страстно принял тогда все учение» Белинского; без сомнения, он пополнил его потом из того же источника, из которого черпал свою мудрость и его учитель, В.Г. Белинский, столько раз менявший свои воззрения и переходивший с одинаковою страстностью и нетерпимостью от теизма к пантеизму, к деизму и, наконец, к озлобленному атеизму. Однако, Достоевский, несмотря на убеждение своего учителя в «безнравственности религии», тогда уже склонялся к мнению, по которому, выражаясь его словами, социализм сравнивался с Христианством и принимался за поправку и улучшение Христианства, сообразно веку и цивилизации .

Из всех писателей, у которых Достоевский учился социализму, он более всего восхваляет кумир своей молодости - Ж. Занд за то, что она ,- по его отзыву,- основывала свой социализм на нравственном чувстве человека, на духовной жажде человечества, на стремлении его к совершенству и чистоте, а не на муравьиной необходимости .

От своей симпатии к социализму Достоевский впоследствии резко и решительно отказался и дал редкую по глубине и разрушительную критику этого учения в «Бесах» и в «Дневнике», справедливо указав, что социализм есть провозвестник деспотизма, полного рабства и полного обезличения человека.

Однако, мнение о совместимости Христианства с социализмом, из которых именно социализм, как учение высшее, восполняет и усовершенствует Христианство, сохранялось в интеллигентных и литературных русских кружках, оставшихся после Белинского, и оно послужило зерном христианского социализма на русской почве. Но если во Франции христианский социализм не порывал с католичеством, в Германии с протестантством, в Англии с англиканством, - по крайней мере, в первой стадии своего развития, - и имел в числе первых своих провозвестников лиц духовных, остававшихся в своем исповедании, чуждых политической борьбе, - то у нас, в России, наоборот, социализм, даже скрашенный именем Христианства, принимал всегда характер скрытой или открытой оппозиции к Православной Церкви и правительству. Одно время ноты его сильно звучали в учении ; в толстовских колониях можно отчасти видеть попытки осуществить начала христианского социализма, хотя и не в чистом виде, но в соединении с другими требованиями толстовщины, каковы, например, непротивление злу, ручной труд, взаимные отношения мужчин и женщин и проч. Колонии не привились и погибли. Хорошею иллюстрацией жизни этих неудавшихся затей в сущности барской и капризничающей интеллигенции служит роман Гнедича: «Ноша мира сего».

Революционное движение последних лет в России, пересадившее на русскую почву почти все политические и социальные направления Европы, принесло нам и христианский социализм. В июле 1906 года в Москве происходил учредительный съезд русской христианско-социалистической партии, в числе 45 человек; среди них было 8 лиц духовных, 17 учителей, два приват-доцента духовных академий, прочие - крестьяне. На съезде, будто бы, было представлено 20 губерний. По принятому на этом съезде уставу, основная цель христианско-социалистической партии в России - это организация трудящихся масс для широкой культурной борьбы за осуществление христианского социализма на земле .

Ни с какими практическими предприятиями партия не выступила, и едва ли выступит, так как с первых же шагов обнаружила безнадежную склонность к политиканству, которое у нас, в России, губит все благие начинания интеллигенции, а также склонность к революционной деятельности, которая так не соответствует по существу мирному характеру деятельности подобных партий и которая отвлечет ее от прямой цели и выбросит на путь политической борьбы. На упомянутом съезде не обошлось без озлобленных и лживых речей и без революционных постановлений. Так, один из членов его, приват-доцент духовной академии, посвятил слово положению Церкви и православного духовенства.

Духовенство ,- говорил он,- обнаружило полную деморализацию, изменив интересам народа и отдавшись служению насильникам. Нашелся даже такой представитель Церкви, который в Государственном Совете защищал смертную казнь. На церковный собор ,- убеждал приват-доцент,- рассчитывать нечего: у Победоносцева на квартире на днях было совещание, на котором было решено не допускать ни под каким видом никаких реформ. Христианско-социалистическая секция должна всецело разделить лозунг отделения Церкви от государства. Этот лозунг - святой, его нужно поддержать . Конечно, никакого совещания «на квартире» у Победоносцева, кстати сказать, к тому времени уже совершенно удаленного от дел и власти, не было. Это уверение оратора - простая сплетня и ложь, на которой нельзя строить важное дело.

Сверх того, русская христианско-социалистическая партия выражает намерение поддерживать всякое оппозиционное движение, направленное к преобразованию существующего экономического и политического режима в России .

Трудно решить, где здесь «христианский социализм»: социализма, может быть, и очень много, но Христианства, как религии, не видно. Ни Спаситель, ни апостолы, ни первые христиане «поддержкою политических оппозиционных движений» в Палестине или в Римской империи не занимались. А таких движений, которыми удобно было бы «объединить массы народные для борьбы за осуществление христианского социализма на земле», было в I христианском веке не мало. Или Христианство - религия, или - это социология. Или его нужно принимать целиком, как веру, или - только прикрывать им свои революционные вожделения. Но тогда так открыто и нужно говорить. Во всяком случае, избранный русскою христианско-социалистической партией путь политиканства и революции заранее, можно сказать, осуждает ее на бесплодие. Дальше разговоров и митинговых речей с шаблонными выступлениями против «режима» она не пошла и, видимо, не пойдет. В этом, вероятно, и будет состоять ее отличие от христианского социализма в Германии и Англии. Знаменательно, что в то время, как, например, в Германии христианский социализм, как он изложен у пасторов Штеккера и Тодта, стоит за усиление монархического правительства, наши русские христианские социалисты в борьбе с правительством именно и полагают свои обязанности, а архимандрит Михаил, родом еврей, открыто заявивший недавно о своей принадлежности к христианским социалистам в известном газетном письме год тому назад, выпустив речь пастора Штеккера в своей библиотеке: «Свобода и Христианство», в предисловии к этой брошюре спешит заявить, что симпатии издателя, архим. Михаила, склоняются не к воззрениям Штеккера, а к социал-демократии… Такова короткая история русского «христианского социализма». В два года он в крайних своих выводах зашел гораздо дальше, чем левые фракции христианского социализма в Германии и Англии, и по существу мало отличается от обычного революционного социализма.

Из сделанного нами краткого исторического очерка появления и развития христианского социализма в разных странах ясно, что речь идет в сущности не о том, как объединить Христианство с социализмом; речь должна идти о борьбе с социализмом, о борьбе с язвами общественной жизни, которые верно отметил и указал социализм и использовал в своих целях,- о борьбе за проведение в жизни христианских начал. Конечно, многое, о чем говорит социализм, совпадает с Христианством, но исходные пути того и другого, идеалы, способы и цели их достижения в Христианстве и социализме отстоят, как небо от земли, и разнятся, как Христос и диавол, свет и тьма.

Мы не желаем умалить заслуг социализма. Они налицо. Мы не желаем и замолчать того, что есть верного в социализме.

Л.А. Тихомиров в своих социально-политических очерках, изданных книгоиздательством «Верность» (вып. II), говорит по этому вопросу следующее. «Живучесть социализма зависит именно оттого, что в нем является справедливым требованием, предъявленным буржуазно-капиталистическому обществу и государству, а именно:

1) Усиление начала коллективности в слишком индивидуализированном обществе.

2) Усиление общественной поддержки для отдельной личности.

3) Более справедливое и равномерное распределение средств к жизни.

Начнем с последнего пункта. Никогда нищета и безысходное положение члена общества не могли производить более тяжкого впечатления, чем в современном обществе, и никогда этот факт не мог производить более сильного негодования, потому что он, по средствам современного общества, видимо устраним.

Было ли в старые времена хуже или лучше? Как бы это ни решать, во всяком случае положение бедных, каково оно есть, ложится тяжелым укором на такое общество, богатства которого возрастают вдвое и даже впятеро быстрее, чем число его членов. Не хочет это общество или не умеет уничтожить в своей среде нищету, - во всяком случае оно за это подлежит самым справедливым укорам. Существование значительного числа бедняков особенно поражает и оскорбляет при сопоставлении с неисчислимой роскошью богачей…

Когда социализм указывает современному капиталистическому обществу, хотя бы даже и с преувеличениями, на эту массу ничем не обеспеченной нищеты, нравственное чувство человека не может не отзываться с полным сочувствием к этому укору, и положительную заслугу социализма составляет то обстоятельство, что он целое столетие неустанно пробуждал в этом отношении общественную совесть.

Но его заслуга более значительна: он совершенно прав, взывая в этом случае не к простой филантропии, а утверждая, что общество обязано принять меры к изменению такого положения».

Однако социализм оказался сильным только в критике, в обличении и разрушении, и совершенно бессильным в работе созидательной. Принимая на себя последнюю, он на самом деле идет дальше и дальше в разрушении основ жизни, усиливая зло, но не исцеляя и не останавливая его, и поэтому грозит ниспровержением всей христианской культуры, всего наследия минувших веков, грозит отбросить нас ко временам первобытного варварства. Созидательная сила - только в Христианстве. Оно должно воспользоваться разоблачениями темных сторон жизни, которые сделал и делает социализм, но не смешивать себя с ними в совместной работе над исправлением жизни. Идеалы Христианства и социализма не сойдутся, хотя бы они говорили об одном и том же и даже в одних и тех же выражениях; они разной природы, и не сольются никогда, как не сойдутся две параллельные линии, хотя бы и на одной плоскости. «Социалистическая программа,- говорит Пибоди,- начинает с рассмотрения экономических потребностей и кончает идеалом экономического переворота. Учение Христа начинает с чувства духовных нужд и кончает идеалом духовного царства. Оба касаются жизни действительного мира, но одно желает сделать бедных богатыми, другое - худых хорошими. Социал-философ думает, что образование характера обусловлено переворотом экономических отношений, Христос же рассчитывает на характер (который нужно воспитать), чтобы создать экономический переворот. В Евангелии находится место для принципа уплаты равного вознаграждения, там же есть указание о равной плате за неравную работу и допускается противоположная истина, требующая неравной платы».

Посему не союз с социализмом предлежит Христианству, а борьба. По словам Герцберга, автора книги «Рабочий вопрос и социализм», борьба эта должна быть основана «на здравом смысле самого рабочего и на его нравственном и религиозном (т.е. христианском) сознании». «Я смею надеяться,- говорит Герцберг,- что те слои общества, которые стоят ближе к социалистическому движению, если им дать верное понятие о том, что социализм имеет в виду и на какие пути он указывает, могут быть приведены к сознанию, как мало социализм может выполнить свои обещания.

Но мало пользы указать народу на утопичность социализма и на опасность, в которую он повергает общество. Люди, поставленные в лучшие жизненные условия, должны бы постараться, каждый в отдельности или сообща, посредством законов и учреждений, насколько возможно, устранить или уменьшить то бедственное положение и те страдания, которым особенно подвержены люди, принужденные жить ежедневным физическим трудом».

Нет никакого сомнения в том, что успехи социализма обусловлены тем, что он раздражает и использует не возвышенные инстинкты и запросы человека, а низменные. Пока Христианство предлагает самоотвержение и самоотречение, труд и подвиг, те же рабочие не принимают этих наставлений; но когда идет речь о самоотречении богатых, или когда, под видом Христианства, обещают насильно заставить богатых отречься от богатства, те же рабочие слушают наставления такого «Христианства» охотно. Но этот путь жизни, основанный на низменных инстинктах, слишком рискован, и истинное Христианство от него должно решительно отказаться, как и вообще от всех принципов правды большинства, а не правды Христовой, от веры в формы и учреждения, обычно игнорирующие самого человека и его дух.

Мы нарочно остановились на этом вопросе подробнее. Он отвечает на недоумения тех многих христиан, которые готовы идти путем Христианства на помощь бедным и нуждающимся братьям, но видят и знают, что Церковь не имеет своей экономической программы, что Христос не указал формы политического и социального устройства. Недостаток это, однако, или достоинство? Мы знаем религию, которая вошла в подробное изъяснение всех мелочей жизни, до указания раздела наследства и размера приданого за женою включительно. Мусульманство чрез это, действительно, быстро упорядочило жизнь своих последователей и ввело ее в рамки. Но то было мнимою заслугою: жизнь в этих рамках остановилась и замерла, прогресс и развитие были убиты; мусульманские государства всюду после трех - четырех столетий напряженной жизни постепенно обращались в разлагающийся труп.

Социалисты, как мы упоминали, не идут в объятия «христианского социализма»; социал-демократы относятся к нему с непримиримою враждебностью. Это знак, что между социализмом действительным, а не воображаемым, и между Христианством пропасть велика утвердися. Для христианина же, искреннего в вере, в его личной жизни и в применении правил христианской нравственности тоже нет нужды в христианском социализме.

Иное дело - общественная работа. Здесь стоит вопрос: не следует ли Церкви в самом деле иметь свою экономическую программу? Думаем, после всего сказанного, что это равно вопросу: не следует ли Церкви иметь и свою медицину для облегчения больных и свое кулинарное искусство для накормления голодных. Экономические теории временны и изменчивы, а Церковь вечна. Может ли она, фиксируя данные экономические нужды, считать предложенный социализмом способ их разрешения единственным и вековым, как это повторяют социалисты с фанатическим упорством? Но это бы значило унижать Христа и Христианство.

«Царство Божие» среди людей, - вот идеал, указанный Иисусом Христом, применимый, обязательно применимый и к социальной жизни. Но если бы этот идеал был привязан к определенной экономической теории, как этого хотят социалисты, хотя бы и «христианские», - то как сразу потускнел бы, как стал бы ограничен этот идеал! Но вечно слово благовестия о Спасителе в день Благовещения: «И будет царствовать над домом Иакова во веки, и царству Его не будет конца».

Социализм желал бы царство Божие из Божьего обратить только в человеческое, из небесного в земное, из вечного во временное, повторяя любимое слово своего любимого поэта-еврея Гейне в его «Зимней Сказке»: «Царство небесное мы здесь создадим себе и без слез и без муки».

Не станем снова оценивать социализм с точки зрения Христианства. Атеистический характер социализма стал для нас совершенно ясен.

Христианство не может вступать с социализмом в союз, оно может и должно, напротив, вступить с ним в борьбу за спасение чад Божиих, которых социализм увлекает в пропасть неверия, материализма и, в конце концов, анархии,- за спасение вековых сокровищ христианской культуры. Пастор Тодт в увлечении идеализмом, а за ним и другие христиане желали бы уничтожить в социализме атеистический характер и сделать его христианским. Но ведь здесь будет или подделка Христианства, или подделка социализма. Такое сочетание невозможно. Могут рассуждать: но ведь в социализме есть определенные выводы, касающиеся социальной жизни; мы эти выводы принимаем безотносительно к посылкам, на которых они построены, потому что они совпадают с евангельскими началами, и будем проводить их в жизнь на евангельской основе. Пусть так. Но вопрос: все выгоды или некоторые? Конечно, не все, ибо нельзя принять христианину то, что говорит социализм о религии, о семье, о нравственности, о насилии, о крови…

Итак, то, что вы принимаете, - это не социализм, ибо все, что вы в нем отвергаете, - это-то составляет в нем главное и существенное. Здесь обман или самообман. Говорить: «христианский социализм» - все равно, что говорить: христианский антихрист.

Представьте себе врача, одаренного особою способностью определить и указать болезнь, но обладающего другою роковою способностью: при лечении болезни идти ложным путем, который не лечит болезнь, а осложняет ее и неминуемо ведет больного к смерти. Это - образ социализма. Он верно указал социальное зло, но исцелить его он не в силах, он не излечивает болезнь, а усиливает ее и осложняет другими болезнями, которые ведут общество человеческое к распаду и гибели.

Долой такого врача от одра больного! На его место станет врач, полный любви, сильный верою, сильный небесною помощью. Этот врач - истинное, искреннее Христианство, Христианство деятельное. Его задача - мирная борьба со злом жизни и мирная борьба с социализмом, который усиливает это зло до страшных размеров, угрожающих всеобщим потопом крови и насилия. Нам представляется в высокой степени полезным, интересным и назидательным представить здесь некоторые сведения о деятельности тех лиц, которые задались целью, опираясь на Евангелие, вступить в борьбу с неправдою жизни. Опыты их имеют великую цену.

Мы позволим себе здесь, в заключение наших суждений, высказать взгляд наш на возможность применения мирной борьбы с социализмом на русской почве.

Воздадим должное католичеству и протестантству: они много положили труда на изучение и разрешение социального вопроса. Над изучением этих организаций, над изучением этих благородных усилий благородных людей стоит потрудиться. Это - большею частью труды католического духовенства, верного призыву папы в его руководительных указаниях, начиная с конца 70-х гг. прошлого века и особенно в энциклике Rerum novarum от 15 мая 1891 года, прямо затронувшей социальный вопрос.

Но справедливость требует сказать, что в работе католичества в этой области не могут не раздаваться фальшивые ноты. Католичество, занимаясь ею, делает только ловкий дипломатический шаг, захватывая в свои руки социальное движение, и в конце концов сводит его к одной своей цели: утверждению папского авторитета и господства Рима. Красною нитью эта основная идея проходит и чрез энциклику Rerum novarum во всех ее частях: и в критике социализма, и в ее наставлении правителям и правительствам, и в ее советах богатым классам, и в ее попытках разрешить социальную проблему путем учреждений ассоциаций и синдикатов, руководимых духовенством. В этом приобщении мирскому началу - слабое место католичества: оно постепенно и незаметно само становится на ту точку зрения социализма, с которой он рассматривает мирские блага, как нечто самодовлеющее, как нечто истинно ценное. Но раз свершится такая эволюция понятий, неизбежно отступление от духовной почвы, а на почве материальной, вне религиозно-нравственного смысла жизни, на почве корыстолюбия и властолюбия социализм всегда победит католическую аргументацию уже по тому одному, что он будет искреннее, прямолинейнее и поэтому доступнее массам. Таково роковое значение компромисса.

Но если католичество попадает в такое положение, потому что играет в политику при разрешении вопроса о борьбе с социализмом, то положение протестантства во всех его видах несравненно опаснее и тяжелее, потому что оно само сродни социализму…

Возрождение наук и искусств на почве оживления язычества, рационализм, реформация, деизм, революция, демократия либеральная и социальная, социализм, коллективизм, анархия… все это дети одной семьи. И в этом весь ужас положения протестантства в борьбе с социализмом. В разгар самой разрушительной критики основоположений социализма со стороны протестантства последний услышит от первого: «врачу, исцелися сам», «мы не враги, а друзья; я - твое детище; происходит у нас только размолвка»…

В пояснение сказанного приводим выдержку из сочинения известного философа и публициста проф. А.И. Введенскаго, - из его книги: «Западная действительность и русские идеалы»: «Социальный вопрос есть вопрос не плоти, а духа. Это признает даже и современная социально-экономическая наука. С улучшением материального положения рабочих их социалистические утопии не ослабевают, как бы следовало ожидать, а, напротив, становятся все напряженнее, заявляют себя настойчивее и социалистические движения принимают все более и более острую форму.

Логика тут понятная. Добились необходимого, почему не добиться всего? Перестали умирать с голоду, почему не устроить себе комфорт? Ведь живут же с комфортом другие, «имущие классы»: чем они лучше? Вот это грозное «чем они лучше», за которым скрывается еще более грозный девиз: «война против дворцов и мир с хижинами», - эти грозные, все решительнее и смелее раздающиеся призывы, - чем избавить от них смятенное европейское общество? Ясно, что здесь ничего не может быть достигнуто полумерами, поблажками и уступками. Подлинный стимул всех социалистических движений, как показывает их история, коренится не столько в нынешних страданиях обездоленных масс, сколько в их вчерашнем успехе и в надеждах на будущее.

Сегодня им уступлена автономия в ассоциациях и сходках: не потянутся ли они завтра к большему? Сегодня сведен до minimum’a рабочий день: не запросят ли они завтра совершенной отмены работы? Ныне им установлена максимальная поденная плата, избавляющая их от заботы о первых потребностях жизни: не запросят ли они завтра удобств и комфорта? Ведь мы знаем, что в древнем мире, при сходных условиях, вместе с требованием хлеба раздавалось и требование зрелищ. Нет, не в этих компромиссах и уступках спасение. Для этого нужно нечто большее, нечто весьма большее: нужно принципиальное изменение языческих взглядов на богатство и земные блага на взгляды подлинно христианские; нужна энергичная проповедь и словом и делом об их бренности и лишь относительной цене, значении. Но современный культурный западный мир, - где возьмет он этих проповедников? Папство ли окажет ему эту услугу? Но мы видели уже, что, уверовав более в себя и в свои силы, чем в непреложное слово Христа, оно, вместо возвещения Его чистого и непотемненного учения, вступает на сомнительный и пагубный путь политических расчетов, колебаний и компромиссов. Общество ли людей передовых, культурных? Но если бы оно взяло на себя эту щекотливую миссию разъяснить четвертому сословию правильный взгляд на земные блага, то, конечно, получаемые были бы в праве ответить своему непризванному и двусмысленному учителю: «врачу, исцелися сам»!

В самом деле, разве современные передовые классы не проповедуют самым энергичным и красноречивым образом, строем всей своей жизни, - разве не проповедуют они совершенно противного? Современная плутократка, издерживающая чуть не весь годовой бюджет своего супруга на прихотливые костюмы, - разве она не является для бедной «дочери народа» трудно победимым, раздражающим соблазном, и не в праве ли эта последняя сказать, что именно она, эта гордая плутократка, развращает ее, порождая в ней зависть и погоню за роскошью и нарядами? Разве богатые banquiers и буржуа, беспечно проводящие время чуть не с утра и до ночи, особенно в открытых (как повсюду в Париже) cafe, на виду у празднотолпящегося безработного черного люда, - разве они косновенно не виноваты в этих грозных рабочих движениях? Не они ли проповедуют массам и своим примером, и своею жизнью языческое отношение к богатству? Не они ли зажигают в нем чувства зависти, ненависти и затаенной злости? Не они ли убивают его нравственно? Вот почему в воздухе современного культурного мира, кажется, снова носится грозный древний вопрос: «Каин, где брат твой Авель?» Все в нем, в этом забывшемся и утратившем смысл текущего мире, объято одним духом, охвачено одним стремлением, - стремлением к наживе. Нужен новый Моисей, который энергично и властно, воздев руки горе, напомнил бы этому миру, как древним богоотступным и вероломным евреям: «не сотвори себе кумира!»…

Мы убеждены, что это слово скажет миру и сильна сказать его только Святая Православная Церковь. Пусть ее настоящее скорбно, и положение ее, по-видимому, полно немощей и бессилия. Все же это дерево не от земного семени: в нем заключены могутно великие силы. Ей обетование: «не бойся, малое стадо, Отец благоизволил вам дать царство». Ей и завет, - предсмертный завет Господа Иисуса: «и Я завещаю вам, как завещал Мне Отец Мой - царство».

В истории Православия, в сохранении им вселенского Христианства в неповрежденном виде, в устранении от мирских начал и мирского властительства, в верности Христианству, как религии, а не как философской или моральной доктрине, в союзе с народом, как членом Церкви Христовой, в смиренном искании благодати свыше, в отсутствии горделивой уверенности в собственном уменьи разрешить все мировые вопросы мысли и жизни, - вот в чем наши залоги светлых о православии чаяний. Способы и формы мирного разрешения социального вопроса, а в данное время - мирной борьбы с социализмом, с этою заразою и пагубою общественной жизни, может быть, и Православная Церковь отчасти примет те же, что испробованы на Западе, или приближающиеся к ним, измененные сообразно с условиями русской жизни, но дух их должен быть иной.

Путь к разрешению социального вопроса в указанном выше направлении даст православию неумирающее предание, неумирающая связь с древнею Христианскою Церковью, которая в первый же век существования своего в Иерусалиме умела добровольным подвигом верующих указать и наметить в любви, а не в насилии разрешение и врачевание язв жизни.

А Русская Церковь? Разве из глубины веков она не дает нам великих образцов милосердия и устроения на основе его внешней жизни верующих? Уже в «Уставе» св. князя Владимира мы видим указания на дома призрения, богадельни, больницы, странноприимницы и иные учреждения, рассчитанные на умягчение нестроений и бедности в тогдашней жизни. Всматривайтесь в древний русский приход, вслушивайтесь в постановления наших Церковных Соборов, в русское законодательство до времен ХѴIII-XIX веков, когда постепенно у Церкви сокращались и способы благотворения и даже самое право на него, - и вы увидите, что Церковь и хотела, и умела в свое время разрешать социальный вопрос. Силы ее и теперь целы, и если она возвратится на забытый путь, влияние ее на жизнь будет огромным.

Лишь бы цело было внутреннее средоточие Христианства - живая религиозная вера и живое религиозное чувство: все прочее само собою приложится. Сила Божия в немощах совершается. Православие еще не сказало своего окончательного слова: путь, им указываемый для устроения жизни, путь искренней и живой веры, смирения и любви, молитвы и подвига, - может быть, путь далекий, но он - единственно верный».

Публикуется с сокращениями по изд.

св. Иоанн Восторгов. Социализм при свете Христианства // Полное собрание сочинений. Т. 5. М., 1913. С. 148-215

Конечно, создание таких парламентских групп – это объективная историческая потребность. В политическом поле сегодня появляется все больше людей с христианским мировоззрением, и очень хорошо, что они объединяются. Это происходит на разных уровнях законодательной власти – в региональных законодательных собраниях тоже появляются такие группы.
Если инициатива создания христианских парламентских групп исходит и от депутатов от КПРФ, то это не может повредить Церкви, ибо Церковь приемлет всех идущих к Богу.

Безусловно, в парламенте сегодня нужно отстаивать интересы Церкви. В первую очередь, нужно добиваться соблюдения в стране конституционного принципа светского государства. В настоящее время у нас не соблюдается принцип равенства мировоззрений, и многие люди во власти и в СМИ ведут себя так, будто бы у нас государственный атеизм.

В области культуры, в образовании, в СМИ господствует атеистическое материалистическое мировоззрение. Минобразования борется против преподавания религиозных дисциплин в школе и в вузах, в то время как в светских государствах Европы в государственных университетах столетиями существуют факультеты теологии.

Актуален также вопрос о статусе традиционных религиозных конфессий. У нас почему-то считается, что взаимодействие религиозных конфессий с государством противоречит принципам светскости. Хотя в Германии государство заключило конкордат (соглашение) с некоторыми религиозными кофессиями, в Финляндии, Италии, Великобритании, Греции некоторые конфессии имеют статус государственных религий, – и никто в этих странах не считает это угрозой светскости.

Необходимо добиваться того, чтобы и наши традиционные религиозные конфессии (православие, католицизм, иудаизм) имели возможность заключить с государством соглашение о взаимодействии, что будет полезно и для государства, и для общества.
Кроме того, до сих пор не устранен юридический нонсенс. Еще в 1991 году, когда я был народным депутатом России, мы отменили ленинский декрет об изъятии собственности у Церкви. Но соответствующего постановления о возвращении Церкви ее собственности нет до сих пор.

Христиане- политики призваны бороться за то, чтобы остановить демонтаж социального государства в России (существование которого диктует наша Конституция). Это касается сфер культуры, образования и особенно медицины. Мне кажется, в ближайшем будущем эти темы должны стать основными сферами внимания для христианской политики.

Александр Чуев, депутат Государственной Думы РФ в 1999-2007 гг., руководитель Российской Христианско-Демократической партии (1990-2002):

Привести наши законы в соответствие с традиционными моральными ценностями

Потребность в создании объединений депутатов-христиан в российском парламенте объективно существует. В Госдуме III и IV созывов такие объединения были, однако тогда данная инициатива не получила развития. Подобные объединения нужны хотя бы для того, чтобы проверять наши законы на соответствие общим моральным принципам. Увы, сейчас у нас принимается очень много законов, которые посягают на традиционные ценности российских граждан.

Вне зависимости от того, как будет работать данная группа, начинание это само по себе полезно – в парламенте будут чаще задумываться о том, что каждый закон апеллирует к тем или иным ценностям, к тем или иным моральным принципам.

Относительно так называемого «сотрудничества Церкви с КПРФ». На самом деле речь не идет ни о сотрудничестве Церкви с какой-либо партией, ни даже о прямой поддержке данной группы Церковью. Речь идет о конкретной группе депутатов, которые заявили о том, что придерживаются христианского мировоззрения, и все. Церковь не может отказать тем или иным людям в праве называться христианами, только на основании того, то они принадлежат к коммунистической партии. Церковь по определению открыта для всех, и, без сомнения, член любой партии может прийти в храм, исповедоваться, причащаться…

Более того, если тот или иной член КПРФ заявляет о себе как о человеке верующем, теоретически это может быть только полезно для Церкви – такой человек может способствовать определенным положительным сдвигам в этой партии, отказу ее от антихристианских установок. Если, конечно, человек не занимается самообманом и не пытается быть в храме христианином, а за его пределами – ленинцем (впрочем, и тогда это есть дело исключительно его личной совести и совести того духовника, который этого человека наставляет).

Перед политиками-христианами сегодня стоит много задач, основная – это очищение нашего духовного пространства. Духовная атмосфера нашего общества сегодня сильно засорена. Несмотря на положительные сдвиги (строительство храмов, издание большого количества христианской литературы и так далее), в таких важнейших сферах общественной жизни, как школа и СМИ, у нас доминируют антихристианские принципы. Детей с малолетства обучают сексологии, с экранов телевизоров звучит откровенная матерщина, – не говоря уже о содержании Интернета… Чтобы решить эти проблемы, нужно привести наши законы в соответствие с нашими традиционными моральными ценностями.

Другие важнейшие задачи христианской политики – это поддержка традиционной многодетной семьи, установление стабильных договорных отношений традиционных религиозных конфессий с российским государством, развитие системы социальной поддержки детей, инвалидов, студентов. Безусловно, группа депутатов-христиан должна добиваться устранения антихристианских положений из действующего законодательства (в частности, из закона об образовании, из закона об охране здоровья граждан, из закона о госзакупках, из уголовного и административного кодексов).

Б.П. Виллевальде. Открытие памятника «Тысячелетие России» в Новгороде в 1862 году. 1864 год.

I

Русская идея - это замысел Божий о русском народе. Это тот идеальный образ, к которому должен стремиться наш народ в истории. Бог хочет, чтобы русский народ воплотил эту идею в жизнь. Конечно, эта идея Творцом не указана явно, ее нам нужно расшифровать самим, вглядываясь в свою историю. Распознать русскую идею и ее точно сформулировать - задача исключительной важности. Если эта идея будет удовлетворительно понята, и народ, несмотря ни на какие препятствия, будет стремиться к ее осуществлению, то будет и божественная помощь. А потому обеспечен и успех. Если же мы ошибемся, если среди многообразия явлений и тенденций не увидим предназначенного нам задания, если поведем народ помимо Божьей воли к ложным целям, то тщетны наши усилия - Господь не поддержит наших трудов и в конце концов разорит всё содеянное. Дабы новые поколения, умудренные прошлым опытом, пошли более верным путем.

Русский народ - народ великий. А потому его идея под стать ему: она удивительно высока. Ее высота манит, требует выявления сущности. И русские люди всегда, в течение всей своей истории, пытались русскую идею сформулировать. А с накоплением опыта и развитием русского самосознания это удавалось сделать все более точно и глубоко. Но какова же она - русская идея?

II

Сформулировать русскую идею - задача сложная. И в то же время настолько простая, что это можно сделать буквально в двух словах. «Христианский социализм» - вот ее краткая формула. Разумеется, она требует расшифровки.

«Бог есть любовь » (1 Ин. 4:8). А потому христианство, исповедующее истинного Бога, - религия любви. Через любовь к ближнему мы обретаем спасение и восходим к Богу Живому. Но, по слову апостола Павла, «Любовь не ищет своего » (1 Кор. 13:5). А потому, чем больше христианское общество проникается любовью, тем настойчивее оно стремится к общей собственности. Этот закон впервые продемонстрировали первохристиане Иерусалимской общины, когда, исполнившись Духа Святого, они «все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду » (Деян. 4:34-35), так что «никто ничего из имения своего не называл своим, но всё было у них общее » (Деян. 4:32). Если выросшая из нелицемерной христианской любви общая собственность закрепляется в организационно-правовых нормах, то такой общественный строй и является христианским социализмом. Итак, христианский социализм - это особый общественный строй, идеология которого основана на христианских ценностях (в России - на православии), а экономический уклад - на социалистических принципах.

Необходимо подчеркнуть, что слово «социализм» тут понимается в классическом смысле - как общественная собственность на средства производства. Более того, христианский социализм стремится не просто к распределению по труду, но к более высокой норме - распределению пропорционально нуждам. Больше должен получать не самый работоспособный, а самый нуждающийся. Это уже «христианский коммунизм», может быть, такое название будет даже более точным.

Христианский социализм следует отличать от так называемого «социального христианства», под которым понимается некая политика благотворительности, проводимая Церковью совместно с государством, но без изменения основ социально-экономического строя, т. е. в рамках капитализма. Такое «социальное христианство» вовсе не является той русской идеей, которую призван осуществить наш народ. Будучи вполне в духе католической социальной доктрины, оно поддерживается рядом христианско-демократических партий Западной Европы. Его идеалом является цивилизованный, «мягкий» капитализм, где богатые благотворят, а бедные смиряются и с благодарностью принимают милостыню, чем спасаются и те, и другие. «Социальное христианство» - лишь шаг в направлении христианского социализма, но шаг еще на языческом поле. Частная собственность, растаскивая людей по углам, препятствует единению в любви. Русский народ призван к гораздо большему - к осуществлению подлинно христианских социальных отношений, необходимым условием которых является общественная собственность.

Кардинально отличается христианский социализм и от социализма советского. Замешанный на атеизме и богоборчестве, этот социализм пытался посредством общественной собственности установить на земле справедливость. Но справедливость - лишь социальная форма любви к ближнему. Однако советский социализм как раз яростно отрицал подлинный источник любви - Христа Бога, а потому сам оказался беден на любовь, а значит, и на справедливость. Сказано в Евангелии: «Без Меня не можете делать ничего » (Ин. 15:5); забвение этой аксиомы и привело советский социализм к гибели, ибо его теоретики не могли постичь, что социальные формы хозяйствования сами по себе не способны удержать справедливость. Христианский социализм полагает, что без высочайшей нравственности, основанной на исполнении христианских заповедей, совершенные формы общественного бытия недостижимы. Более того, сами эти формы он рассматривает как заповедь Господню. Точнее, как социальный эквивалент заповеди «возлюби ближнего твоего, как самого себя » (Мф. 22:39).

Христианский социализм вместе с тем и социализм национальный. Не в смысле национальной исключительности, а в смысле мессианского призвания, в смысле исполнения предназначенной народу воли Божией. Христианский социализм, конечно же, - идеал всемирный, предназначенный всем народам. Но народ русский должен первым проложить к нему дорогу. И мы верим, что национальные особенности русского народа, если взять их идеальную сторону, в наилучшей степени способствуют выполнению своей миссии. Поэтому реализация христианского социализма должна основываться на ценностях, традиционно исповедуемых русским народом. Прежде всего, в построении христианского социализма должна активно участвовать Русская Православная Церковь. Для этого Русская Православная Церковь должна превратиться из маргинальной организации, исповедующей личное спасение, в подлинного духовного лидера русского народа, ведущего к осуществлению его мессианского призвания.

Конечно, такой образ христианского социализма представляет собой идеал. Человек - существо падшее, и любовь у него - искаженная, неполноценная. И тем не менее в своей существенной части этот идеал достижим, причем достижим реальным русским народом, если его духовные и государственные вожди осознают, что только этот путь угоден Богу.

Поразительна судьба этой великой идеи. С одной стороны, она имеет массу противников, причем яростных, не допускающих даже мысли, что христианство может быть совместимо с социализмом. Однако и богословие, и философия, и, главное, историческая судьба России показывают, что христианский социализм и есть подлинный образ Святой Руси, та высшая заданность, к воплощению которой вело и ведет нас провидение. Попытаемся этот тезис обосновать более обстоятельно.

III

В течение тысячелетия основой русской жизни было православие, освященное святоотеческой традицией. Но именно эта традиция и возвещает о христианском социализме. Имеется в виду имущественное учение великого учителя Церкви IV-V вв. святителя Иоанна Златоуста.

Учение Златоуста базируется на глубоком анализе Нового Завета. Оно носит нравственный характер, включая в себя как личный уровень, так и уровень общественный. Прежде всего, святитель указывает, что богатство является огромным соблазном. При этом, чем богатство больше, тем более оно разжигает любостяжание, а то, в свою очередь, стремится увеличить богатство, и т. д. В результате, богач становится рабом своего имения, полностью отдаваясь накопительству. Освободится от этой смертоносной петли, по Златоусту, можно только, совершенно избавившись от собственности. Именно полное нестяжание, оставляя душу свободной для стремления к Богу, является личным идеалом христианина.

Но еще большие беды богатство приносит в общественной сфере, поскольку богач в своем неудержимом стремлении ко всё большему обладанию не щадит никого, становясь злобным хищником. Иначе говоря, стремление к богатству убивает любовь к ближнему. Вылечить этот недуг можно лишь милостыней, причем настолько щедрой и всеобъемлющей, что она естественно переходит в общее обладание. Златоуст превозносит жизнь Иерусалимской общины и призывает своих прихожан последовать их примеру. С другой стороны, частную собственность, а точнее, слова «мое» и «твое», собственность выражающие, он характеризует как «жестокие», «произведшие бесчисленные войны», «холодные». Златоуст даже бросает: «слово это - "мое" - проклятое и пагубное, оно привнесено от диавола» .

В своем взгляде на имущественную проблему Златоуст солидарен с другими святыми отцами, в частности, своими старшими современниками, представителями каппадокийской школы богословия Василием Великим, Григорием Богословом и Григорием Нисским. Так, Василий Великий высказывает удивительно чеканную формулу: «Чем больше у тебя богатства, тем меньше в тебе любви». Кроме того, отцы-каппадокийцы, помимо нравственных аргументов, в защиту своей имущественной позиции выдвигают еще чисто онтологические доводы. По их мнению, всё человечество было сотворено в раю по образу Пресвятой Троицы: множество ипостасей-личностей имело общую человеческую природу в лице первочеловека Адама. Грехопадение Адама привело к распадению общей природы на «осколки» (Василий Великий) по числу человеческих личностей. Поэтому спасение человечества предполагает восстановление общей человеческой природы, и шагом к этому является введение общности имущества подобно тому, как это делается в общежительных монастырях. Другими словами, сам путь спасения человека, его восхождения в Царство Божие предполагает необходимым общественную собственность.

Как видим, святоотеческое наследие определенно считает, что не частная, а именно общественная собственность является христианским социальным идеалом. Оказывается, что общественная собственность - вовсе не провокация большевиков-материалистов, а благодатная основа, на базе которой единственно возможно создание духовного общества. Однако Златоуст замечает: «Но скажи мне: любовь ли родила нестяжание, или нестяжание - любовь? Мне кажется, любовь - нестяжание, которое укрепляло ее еще больше» . Это означает, что не форма общности (под «нестяжанием» в данном контексте святитель понимает общность имуществ) является причиной благодатной жизни, а христианская любовь; общественная собственность ее лишь укрепляет. Но если любви нет, то общность имуществ, наоборот, может стать одной из форм закабаления личности.

IV

Творения Василия Великого, и в особенности Иоанна Златоуста, были известны на Руси с древнейших времен. Русское общество зачитывалось «Златоструями», «Измарагдами» и «Маргаритами» - сборниками выписок из святых отцов. И через них оно впитало в себя и святоотеческое имущественное учение, которое прекрасно сочеталось с благородным и смиренным духом народа и его жизнью в условиях бескрайних просторов и сурового климата. В результате, у русского народа выработался особый менталитет, характеризующийся отрицательным отношением к накопительству, и стремлением к общинности. И этот менталитет оказал огромное влияние на исторические судьбы Руси.

В России очень поздно (во второй половине XVIII в.) сформировалось «европейское» право частной собственности. Но и оно господствовало лишь в незначительной части народа, в основном, в высшем дворянском слое. Подавляющее большинство населения, крестьяне, жило в условиях крестьянской общины, в которой не было права частной собственности на основное средство производства - землю. Земельные наделы периодически переделялись, причем, всем миром, в зависимости от изменения состава общины и нужд отдельных семей. Сельская община продемонстрировала удивительную живучесть. Она пережила даже столыпинскую реформу, специально ориентированную на ее разрушение, и была уничтожена лишь в начале 30-х годов бульдозером большевистской коллективизации. Фундамент общины - одновременно и социальный, и христианский. А потому ее с полным основанием можно считать одной из форм христианского социализма. Правда, социализма весьма умеренного, поскольку до подлинной христианской общинности, включая совместный труд, крестьянская община не дотягивалась.

Будучи глубоко православным, наш народ уже давно стал осмысливать свою роль в мировой истории. Лишь только Русское государство получает суверенитет, старец Филофей возводит Москву в статус православной империи, «Третьего Рима», «а четвертому не бывать». К сожалению, дореволюционный период нашей истории, выдвигая принцип «православие, самодержавие, народность», так и не смог построить подлинно христианский социум. Увы, примат православия и практически поголовное крещение русского народа уживались с рабством и социальной несправедливостью. Такое православие, официально-храмовое, не стремящееся осуществить правду и любовь на русской земле, было Господу не угодно, так что приход к власти большевиков не следует считать случайностью.

Однако именно перед революцией произошел новый качественный скачок в осмыслении русской идеи. Наши выдающиеся религиозные мыслители, причем не только философы, но и писатели, в первую очередь - Достоевский, сказали миру новое, неведомое доселе слово. Они поняли, что русская идея имеет религиозно-социальную природу. Иными словами, в своей исторической миссии Россия должна явить миру праведное общество, строй которого основан на христианских заповедях. На необходимости социальной составляющей христианства сходились практически все мыслители. Всеобщим было также отвержение капиталистического пути России. Но в видении конкретной формы христианской социальности единомыслия достигнуть не удалось. Многие русские мыслители встали на позиции христианского социализма. Среди них - С. Н. Булгаков, Г. П. Федотов, В. Ф. Эрн, Л. П. Карсавин, Ф. А. Степун. Причислял себя к христианским социалистам и Н. А. Бердяев. Однако другие, - а среди них такие выдающиеся мыслители как В. С. Соловьев, С. Л. Франк, П. И. Новгородцев, И. А. Ильин, - связывали будущее России с экономическим укладом, основанным на частной собственности. Таким образом, хотя русская идея фактически была сформулирована, но она не стала общепринятым мнением интеллектуальной элиты России. Многие из плеяды наших философов пережили революцию и из-за рубежа всматривались в достоинства и недостатки России социалистической, что, безусловно, углубляло их размышления. Наша задача - в полной мере использовать накопленный ими идейный багаж.

Было бы совершенно неверно рассматривать советский период русской истории как черный разгул сатанизма. Наоборот, новая власть старалась решить те социальные проблемы, перед которыми остановилась Российская империя. И многое удалось: Россия вышла на пик не только могущества, но и социальной высоты. Было, хотя и с искажениями, введено не только распределение по труду, но и элементы коммунистического распределения. Но главное достижение советского социализма заключалось в небывалой общности людей, объединенных великой целью. Как пели в те времена: «Раньше думай о Родине, а потом - о себе». Это позволило нашему народу победить в Великой Отечественной войне. Во многом была реализована соборность, которая лишь брезжила в дореволюционный период. Однако эта соборность была искаженной, «атеистической» соборностью. Атеизм, как уже указывалось, был органическим недостатком советского социализма, увы, недостатком непреодолимым, предопределившим его гибель.

V

Таким образом, Россия уже дважды в мировой истории разными путями пыталась достичь своего предназначения. Первый раз - через идею «Третьего Рима». Тогда Русь пошла путем храмового православия, но не уделила должного внимания просветлению социальной жизни народа. Второй раз - через III Интернационал, через идею построения общества социальной справедливости, но отрицая веру в Бога. Обе попытки оказались безуспешными. Достичь синтеза не удалось. Теперь перед Россией стоит задача реализации своей идеи через христианский социализм, в котором органично сливаются обе русские традиции.

Христианский социализм - идея огромного масштаба, которая может сплотить русскую нацию. Эта задача - не возврат к прошедшему, а творческое созидание будущего. Эта идея - поистине идея великая, которую давно чает великий русский народ, вне которой его полноценное историческое бытие невозможно. Только она сможет актуализировать дремлющие в нём силы и указать ему путь к выходу из теперешнего затяжного кризиса. Подчеркнем еще раз: эта идея - не мечта прекраснодушных идеалистов. Она - веление Божие. И судьба русского народа была и будет всегда связана с воплощением этого великого метаисторического призвания. Попытки же уклонения от этой трудной, но высокой судьбы были и будут наказуемы Богом.

Такие Суды Божии можно ясно различить в исторических путях нашего народа. Казалось бы, в конце XIX в. Россия начала быстро наращивать свой промышленный потенциал и нагонять ведущие индустриальные державы мира. Чего же лучше? Но это было уклонение в капитализм, а значит - в сторону от русской идеи. И последовала Октябрьская революция - одновременно и суд над прошлым миром, и указание нового, социально-ориентированного пути. Или, казалось бы, во второй половине XX в. СССР залечил нанесенные войной раны, общество обрело стабильность, благосостояние росло. Разве не прекрасно? Но, с точки зрения русской идеи, это был провал: социализм из народного переродился в бюрократический, став из светлой идеи демагогией, а христианская вера рассматривалась большинством населения как «отправление религиозного культа» старухами в платочках. И снова Суд Божий, снова разрушение построенного и выход на новый маршрут - глобализационной экономики. Нет нужды доказывать, что последний для России - это путь в никуда, и если мы по нему будем двигаться, то новой катастрофы нам не избежать, ибо этот путь еще более далек от русской идеи, чем два предыдущих пути.

VI

Каковы барьеры, стоящие на пути русского христианского социализма? Конечно, нынешняя государственная власть, ориентированная, как известно, на западный вариант капитализма, очень от него далека. И, тем не менее, главное препятствие - это отрицательная позиция Русской Православной Церкви. Само словосочетание «христианский социализм» рассматривается нашими богословами как абсурдное, связывающее два несовместимых понятия. Христианский социализм объявляется утопией, попыткой устроения «рая на земле». В то же время, за подлинную позицию Церкви принимается концепция «социального христианства», в основу которой кладется примат частной собственности.

Многообразны причины такой позиции Церкви. Они уходят корнями в двухтысячелетнюю церковную историю, и в данной работе не место их подробно анализировать. Важно уяснить, что эта позиция - трагическое недоразумение. Она игнорирует апостольское предание и святоотеческую традицию. Предлагая частную собственность в качестве базы христианского общества, она идет против Евангелия, в котором нет ни одного речения, прямо или косвенно ее оправдывающего. Эта позиция идет и против церковной практики, всегда стремящейся к устроению общежительных, т. е. реализующих общность имущества, монастырей. Нынешняя церковная позиция, дискредитируя Церковь как нравственный авторитет, лишь отталкивает от нее наиболее искренних и честных сторонников коммунистической идеи.

За Булгаковым сегодня закрепилось понятие «христианского социализма». Но он не был родоначальником этого понятия, а тем более движения. Бердяев отмечает в «Философии неравенства», что эпоха реформации была богата такими движениями, смешивавшими христианство с социализмом. Наиболее видные деятели христианского социализма как социального движения 40-50 гг. XIX в.- Морис, Людлоу, Кингсли принадлежали к составу англиканской господствующей церкви. Во Франции - Ф. Ламенне. Христианский социализм - направление общественной мысли, стремящееся придать христианской религии социалистическую окраску (объединяющее социалистическую модель экономики и традиционную христианскую этику). Во второй половине XIX в. О. фон Бисмарк обозначал свою программу социальных реформ как «прикладное христианство» и «государственный социализм».

Бердяев признавался, что считает себя «христианским социалистом». По его мнению, христианский социализм представляет очень невинное явление, во многом даже заслуживающее сочувствия. При этом уточняется, что христианский социализм по существу имеет слишком мало общего с социализмом, почти ничего. Он возник для борьбы против социализма, именуется так лишь по тактическим соображениям, в свое время был реакцией католичества на социализм и проповедовал социальные реформы на христианской основе.

Булгаков подчеркивал, что существует противоположность между мировоззрением религиозным и зоологическим, одну из разновидностей которого имеем мы и в социализме. Но противоположность заключается в духовных мотивах, а отнюдь не в самом социализме.

Булгаков считает, что христианский социализм практически вполне возможен. Отличительными чертами христианских социалистов является, как показывает само название, мысль о том, что христианство в своих практических выводах в применении к теперешнему обществу, основанному в области торговли и промышленности на борьбе всех против всех, естественно приводит к принципу ассоциации и кооперации, к такому принципу, который полагается в основу социализма. То есть социализм понимается не как движение за борьбу класса против другого класса, а как движение по созданию рабочих союзов. В России это рабочие артели. «Одним словом, социализм считается практическим выходом из христианства. ...Он обращается против тех, которые этот социализм основывают не на этических и религиозных принципах, но на принципах борьбы, соревнования и интересов... в этом отношении очень характерна та позиция, которую христианские социалисты по отношению к чартизму, поскольку чартизм является представителем демократических или даже социалистических идеалов, основанных на началах классовой борьбы. По отношению к чартизму христианские социалисты говорили следующее: «Вы - чартисты - написали на своем знамени: свобода, равенство и братство. Вы сделали это своим девизом. Эти слова не только заключают в себе политическое учение, это святые, явленные Богом начала. Но не придавайте нашим последним словам ложного понимания. Как с каждой великой истиной неразлучна карикатура, так наряду с возвещенными Богом свободой, равенством и братством существует пародия на них, созданная людьми. И эти-то карикатуры вы сделали своим лозунгом. Ведь под свободой вы понимаете не что иное, как отсутствие всяких границ». Между тем истинная свобода состоит в возможно полном развитии всех способностей и вместе с этим в подчинении животных инстинктов требованиям гуманности. Под равенством вы понимаете низведение всех на один уровень и, стало быть, самое грубое неравенство. Вы никогда не постигнете равенства, если будете считать материальное благосостояние самым желанным благом. Истинное равенство заключается в одинаковом отношении каждого к Богу и в равной для каждого возможности развить свои личные дарования и выполнить свои личные задачи. Под братством вы понимаете объединение лишь тех, кого связывают одни и те же условия работы. Однако все попытки осуществить братство, основанное на экономическом начале общей выгоды, до сих пор оставались бесплодными. Братство на такой основе невозможно. Все люди, без исключения, братья, у них один отец, открывший им себя в их старшем брате. Братство возможно только на почве взаимного сочувствия и деятельности во имя общего блага. Отсюда вытекает не устранение различных наций, классов и семьи ради братства, а урегулирование их взаимных отношений на братских началах там, где это необходимо в интересах всех» (5, с. 188-189).

Определенная опасность заключается в том, что христианский социализм может принимать различные обличья. Под термином «Христианский социализм» могут пониматься стремления самые возвышенные и благородные (движение «христианских социалистов» в Англии в середине XIX в.), но также и стремления весьма двусмысленные, вплоть до антисемитизма. Поэтому, предостерегал Булгаков в статье «Христианство и социализм», нельзя относиться с неразборчивым доверием к тому, что иногда выступает под этим термином, поскольку может оказаться при ближайшем рассмотрении, что в действительности здесь нет либо христианства (как, например, у Сен-Симона), либо социализма, или же ни того, ни другого. По мнению Булгакова, русской мысли идеи христианского социализма не чужды. Более того, когда Ф.М. Достоевский говорит, что православие есть наш русский социализм, то он хочет, очевидно, высказать ту мысль христианского социализма, что лишь на религиозной основе можно находить надлежащее разрешение социальных вопросов. Социализм в свое время был подвергнут оправданию и своеобразной реабилитации. «Вообще идеи „христианского социализма 44 сейчас имеют для себя очень благоприятную почву в России, как среди православного духовенства, так и среди православного народа. Нередко высказывается пожелание о том, чтобы у нас возникла самостоятельная партия христианских социалистов. Однако едва ли можно разделить это пожелание. Пусть социалисты делаются христианами, а через то христианизируется и их социализм, но выступать с проповедью особой партии христианского социализма - это значит принижать вселенские глаголы христианства и самую Церковь ставить в положение партии» (22, с. 228). Булгаков пытался провести свои идеи в жизнь, участвуя в 1906 г. в создании Союза христианской политики и будучи избранным как беспартийный «христианский социалист» во вторую Государственную думу в 1907 г.

Произошедшая революция сделала невозможной преемственность и развитие самих идей, и тем более практик.

Отметим, что ряд принципов христианского социализма включен в социальную доктрину современного католицизма.

В ряде стран существуют христианско-социалистические партии (Швейцария, Италия, Чили, Эквадор) и группы в социалистических партиях (Великобритания- в лейбористской партии).

Рассмотрим отношение к религии полярного по отношению к социализму течения общественной мысли - либерализма.