— Все ваши активы расположены в соседних областях. Свиноводство — в Белгородской области, КРС планируете под Брянском. Вертикальная интеграция внутри региона — это стратегия компании?
— Да. Благодаря тому, что все производство — от выращивания кормов до разделки туши — находится в одном регионе, мы существенно снижаем расходы на логистику и, соответственно, себестоимость. Работа в одном регионе также дает возможность обеспечить выполнение ветеринарных и санитарных требований и провести аттестацию предприятий, а значит, и региона для экспорта в другие страны.
— Планирует ли Мираторг в будущем стать экспортером?
— В будущем мы планируем стать поставщиками ЕС, Китая, Южной Кореи, Японии.
— В Азии выгоднее продавать, чем в России?
— В Юго-Восточной Азии в связи с культурным и национальными особенностями потребитель готов платить значительно более высокую цену за некоторые продукты. Например, почки, мясо с головы, щековина, кишки, желудок, хвосты, уши пользуются там более высоким спросом, чему у нас. К тому же емкость азиатского рынка огромная. Только в Китае более 1,5 млрд человек, и их покупательская способность растет.
— Что компания делает, чтобы стать экспортером?
— Во-первых, необходимо получить ряд сертификатов соответствия нашего производства стандартам по качеству, анализа рисков и критических точек контроля производства, выполнения экологических требований (ISO-9001, ISO-22000 HACCP, ISO-22000 и ISO-14000). К октябрю этого года мы планируем получить вышеперечисленные сертификаты, на их основании и начнем работу по подготовке экспорта в конкретную страну.
Еще есть важные вопросы — санитарные и ветеринарные, которые мы не в состоянии решить самостоятельно. Сейчас есть сообщения о фактах обнаружения на юге России африканской чумы, поэтому шансов поставлять мясо в ЕС или другие страны в ближайшее время ни у нас, ни у кого-либо еще не будет. Но если правительство сможет локализовать болезнь, то в будущем можно будет провести санитарно-ветеринарную регионализацию страны: после проведения ряда мероприятий дать некоторым регионам статус свободных от опасных болезней и на основании этого обеспечить возможность безопасного экспорта. Особенно важно сейчас поддержать Россельхознадзор , который занимается решением вопросов.
— Еще один возможный канал сбыта — «Макдональдс». Как продвигаются переговоры с этой сетью?
— В данный момент продукция «Мираторга » проходит аттестацию. «МакДональдс» предъявляет высокие требования — даже жестче, чему у Евросоюза — к стандартам и качеству производимой продукции. Если все получится, то до 70% котлет для гамбургеров, потребляемых в России, будет производиться на нашем заводе в Калининграде.
— Будете ли выкупать долю в СП Sadia?
— Идут переговоры, и я воздержусь от комментариев.
— Как вы оцениваете перспективы консолидации мясной отрасли?
— Она будет в любом случае. Сельское хозяйство -высокотехнологичная отрасль, требующая больших долгосрочных затрат, обучения персонала, развития генетики, инвестиций в строительство. Развивая мелкотоварное производство, нельзя достичь низкой себестоимости свинины или любой другой сельхозпродукции. Это под силу только крупным холдингам. Именно поэтому, кстати, во всем мире развивается крупномасштабный индустриальный агробизнес. Россия должна идти по тому же пути, что страны-лидеры производства мяса. И кризис только ускорит процесс консолидации. Например, в свиноводстве останется порядка десяти крупных компаний.
— Зампред правительства Виктор Зубков считает, что в этом году объем производства в животноводстве может увеличиться на 600 тыс. т (10%), а к 2012 году мы полностью обеспечим себя мясом птицы и свининой. А вы как думаете?
— Говорить об этом нужно очень осторожно. Слишком многие факторы влияют на развитие животноводства. Во многом дальнейший рост производства зависит от того, продолжат ли банки финансировать проекты, которые уже на 50-90% реализованы. Если да, то положительная тенденция продолжится: прирост производства живой свинины будет и в 2009-м, и в 2010 году. Ведь проблема в том, что многие агрохолдинги частично финансировали долгосрочные проекты за счет привлечения краткосрочных кредитов или облигационных займов, рефинансировать которые необходимо каждый год. Если сейчас, в условиях кризиса, им не удастся это сделать, то многие крупные компании, которые занялись строительством свинокомплексов, птицеферм и мясопереработкой, начнут трещать по швам.
Еще один фактор — государство. Пока оно не перейдет от слов к реальной поддержке, сложно рассчитывать на хорошую динамику производства даже в 2010 году. Поэтому, когда Виктор Алексеевич говорит, что к 2012 году не будет никакой зависимости от импорта свинины и мяса птицы, нужно помнить: для этого всем, в том числе государству, нужно приложить огромные усилия. Важно, чтобы правила игры на рынке в это время, то есть минимум на ближайшие три года, мы понимали уже сейчас.
— У вас и брата есть бизнесы, кроме «Мираторга »?
— Нет. Этот бизнес занимает все наше время. Мы пытались инвестировать в разные направления. Но пришли к выводу, что когда сам лично не занимаешься бизнесом, не уделяешь ему достаточно времени, ни к чему хорошему это не приводит. У нас есть долгосрочная стратегия. И тратить время на другие проекты, где шансов меньше, чем в сфере, где мы профессионалы, думаю, не стоит.
— Успеваете отдыхать?
— Один-два раза в год уезжаю с семьей на неделю-две отдыхать в Европу, на Сейшелы, в Бразилию. Часто пытаюсь совмещать отдых и переговоры по бизнесу, тем более что с большинством партнеров у нас установились дружеские отношения.
Мираторг
Агропромышленный холдинг. Основан в 1995 г. Бизнес-направления — производство, переработка и импорт мяса, выращивание зерновых, производство комбикормов, транспортировка и логистика. Производственные мощности расположены в Белгородской и Брянской областях. Активы — 2 зерновые компании, элеватор, комбикормовый завод, 10 свинокомплексов, предприятие по убою и первичной обработке мяса, завод полуфабрикатов, логистическая компания, 3 дистрибуторских центра.
Объем освоенных инвестиций — более 25 млрд руб. Выручка по МСФО в 2008 г. — 28 млрд руб., EBITDA — 3,49 млрд руб. Основные владельцы — Виктор и Александр Линники.
Виктор Линник
Президент агрохолдинга «Мираторг»
Родился 28 октября 1967 г. в Москве. В 1987 г. закончил МИИГАИК, специальность — инженер. В 1989 по 1992 г. работал инженером-конструктором в ИВТ «Особое конструкторское бюро» АН СССР и на малом предприятии «Плазменные процессы» (Москва). С 1992 по 1995 г. занимался туристическим бизнесом, затем трейдингом FMCG-товаров. В 1995 г. учредил с братом Александром Линником компанию «Мираторг». С 2008 г. — президент АПХ «Мираторг».
Лауреат Национальной премии им. Петра Столыпина «Аграрная элита России» (2007 г., номинация «Агроуспех года»).
Женат, имеет дочь.
Не до быков
«Климат Канады и США похож на российский, и эти страны успешно конкурируют на рынке говядины. В России тоже есть все условия для производства КРС, свинины и птицы. Нужно просто какое-то время поддерживать производителей, чтобы они создали большие вертикально-интегрированные холдинги, которые могли бы конкурировать с мировыми лидерами мясного производства. Но государство, с одной стороны, принимает программы поддержки мясного скотоводства, а с другой — до сих пор не создало стратегических условий инвестирования. Так что крупные игроки в этот сектор сейчас вряд ли пойдут».
«Путин и Медведев, мне кажется, поняли: у нас друзей в мире нет – есть экономические интересы»
В 2015 г. агрохолдинг «Мираторг» братьев Линников – крупнейший в России производитель свинины – планирует увеличить выручку более чем в 1,5 раза– с 74 млрд до 120 млрд руб. Правда, рыночная конъюнктура благоволит сегодня всем сельхозпроизводителям. Но уступать конкурентам «Мираторг» не намерен: компания начала активно развивать новые направления производства мяса птицы и говядины. Весной вместе с ресторатором Аркадием Новиковым агрохолдинг попробовал себя в организации общепита, а теперь активно расширяет сеть экспортных направлений, получая неслыханную в отрасли поддержку государства. О том, как кризис пошел на пользу отечественному сельхозпроизводителю, сколько и чем помогает правительство, рассказал “Ведомостям” президент «Мираторга» Виктор Линник.
– Некоторые из ваших конкурентов говорят, что кризис – это время, когда можно сделать то, чего нельзя было сделать раньше. Пока остальные ждут лучших времен, можно собрать силы и сделать шаг вперед. У вас какая позиция?
– У нас есть стратегия, рассчитанная на 10–15 лет. За этот период случаются кризисы. Мы можем вносить изменения в тактику, но стратегически позицию не меняем. Одна из причин – достаточно длительные сроки реализации проектов. Например, в Курской области у нас проект по удвоению объема действующих мощностей свиноводческого дивизиона на 115 млрд руб., что позволит покрыть существующие импортные квоты. Но для этого необходимо минимум четыре года.
– Как вы меняете тактику?
– Ежемесячно подводим результаты, анализируем рентабельность различных дивизионов и, соответственно, чувствуем рынок. Мы до сих пор активно занимаемся импортом, одновременно развивая собственное производство мяса в мировом масштабе, трансформируясь в глобального игрока. «Мираторг» – один из немногих в России играет на опережение в этой части.
– Можете привести какой-нибудь пример, как в последний раз вы изменили свою тактику? Может быть, когда в 2014 г. подорожали кредиты?
– Там простая логика: курс рубля рухнул в 2 раза, став таким, каким он должен быть. Мы сразу же запустили программу импортозамещения по всем дивизионам. На данный момент мы уже заместили 70–80% из того, что импортировали. Прежде всего, это производство маточного поголовья на собственных фермах вместо его закупки за рубежом. С учетом планов роста маточного поголовья до 350 000 голов со 110 000 по итогам реализации пилотного проекта экономический эффект получается очень серьезный.
Когда взлетела стоимость кредитов – самое сложное, что на рынке не оказалось самих денег. Это был конец декабря 2014 – январь 2015 г. Мы тут же приостановили реализацию всех инвестиционных проектов, которые возможно было остановить. Буквально на месяц-два.
– Расскажите о вашей стратегии подробнее.
– Мы работаем по ней начиная с 2005–2006 гг. Серьезно стали об этом задумываться, как только начали инвестировать в производство в России. Потому что здесь проекты с окупаемостью около восьми лет. Соответственно, мы должны понимать, кем станем к этому времени.
Второе – мы видим, что если хотим быть конкурентны в мировом масштабе, то должна быть критическая масса по размеру. В противном случае мы через 15–20 лет не сможем конкурировать на глобальном рынке. По нашим оценкам, оборот компании должен быть $5–7 млрд, объем производства – от 1 млн т мяса в год. Это позволяет использовать эффект масштаба, заниматься повышением компетенций собственных сотрудников, привлекать современные технологии, заниматься импортозамещением. То есть решать те задачи, которые стоят перед любой компанией в мире.
– Стратегия когда-то закончится?
– Наверное, когда мы реализуем проекты удвоения в КРС и свиноводстве в 2019–2020 гг., задача, в принципе, будет решена. У компании будут новые, современные активы, критическая масса, абсолютно точно позволяющая нам конкурировать с мировыми лидерами по производству мяса.
– Есть ли пределы расширения бизнеса?
– Этот процесс бесконечный, своего рода стиль жизни. За последние 10 лет мы инвестировали в развитие сельского хозяйства больше 150 млрд руб. Два новых проекта, которые мы планируем реализовать до 2020 г., это еще 160–165 млрд руб. инвестиций, но уже всего за четыре года, потому что есть компетенции, люди, возможность [получить] финансирование. Для нас это определенный рубеж, но компания продолжит развиваться и после 2020 г. Может быть, это будет уже не строительство гринфилд-проектов. Возможно, кого-то будем поглощать. Просто рывки делать – самое сложное, а развиваться поступательно – это нормально.
У наших конкурентов оборот – $15–20 млрд, у некоторых – около $80 млрд. Это компании JBS, Smithfield, Danish Crown. Мы знаем, кем они были 10 лет назад, кто они сейчас и какие у них планы стратегического развития. Благодаря этому нам легче понимать, как глобальный рынок мяса будет развиваться в ближайшие 10–15 лет, где наше место в мире и какова наша ниша.
Виктор Линник,
Президент АПХ «Мираторг»
Родился в 1967 г. в Москве. В 1987 г. окончил Московский государственный университет геодезии и картографии по специальности «инженер»
1989 Работал инженером-конструктором в Институте высоких температур Академии наук СССР и на малом предприятии «Плазменные процессы» (Москва)
1992 Занимался туристическим бизнесом, затем предпринимательской деятельностью в сфере импорта продуктов питания из Европы
1995 С братом Александром Линником учредил компанию «Мираторг»
2008 Президент Агропромышленного холдинга «Мираторг»
– То есть для вас снижать обороты неприемлемо?
– Пока, наверное, да. По свинине через 3–5 лет будут достигнуты параметры продовольственной безопасности, по говядине – еще максимум лет десять. Мы уже сейчас активно занимаемся экспортом. В мире сложно найти страну, которая имеет такой огромный потенциал в части производства качественных продуктов питания без каких-либо антибиотиков, добавок, гормонов роста, как Россия.
– Вы хотите сказать, что «Мираторг» не использует ни грамма антибиотиков и добавок при выращивании кур, свиней и бычков?
– Мы не используем гормонов или стимуляторов роста мышечной массы животных. Лекарственные препараты применяются только по показаниям ветеринаров в случае прямой необходимости – т. е. болезни.
Внутренние цены будут расти вслед за мировыми
– Общий долг компании на конец 2014 г. составлял 68 млрд руб., EBITDA – 22,3 млрд руб. Раз у вас большие инвестпланы, то долг будет только расти. Вас это не смущает?
– Компания тщательно взвешивает размер долговой нагрузки, потому что для нас принципиальный момент – это выполнение своих обязательств перед кредиторами. Мы отдавали долги и в кризис 1998 г., и в кризис 2008 г., безукоризненно точно платим по обязательствам и сейчас. Соотношение долга к EBITDA не комментируем.
– Какая рентабельность по отраслям?
– Рентабельность по чистой прибыли – 22%, по EBITDA – 31%. Цифры по каждому отдельному дивизиону не так принципиальны, потому что мы работаем в рамках вертикально-интегрированного холдинга и, соответственно, важно то, что появляется только на верхушке пирамиды. В любом случае в части свиноводства основная прибыль – товарное поголовье, по которому до сих пор в России дефицит. Производство зерна сейчас стало достаточно рентабельным, потому что курс рубля девальвировали, а экспорт активно развивается, что поддерживает внутренние цены. Мы как производители мяса начинаем конкурировать с экспортерами за зерно.
– Как нам рассказывали источники, эффективная ставка по кредиту в $426 млн на развитие мясного животноводства у «Мираторга» близка к нулю за счет того, что ВЭБ дал вам кредит под 10% годовых. Почему ВЭБ дает вам кредиты на таких выгодных условиях?
– Прежде всего, ВЭБ не давал нам кредит под 10% и у нас нет эффективной ставки 0%. Банки действительно готовы идти нам навстречу по условиям кредитования: «Мираторг» – отличный заемщик, всегда выполняет свои обязательства. Любая российская компания может прийти, сделать запрос и получить такой кредит, если он соответствует требованиям Внешэкономбанка.
Проект удвоения по КРС мы с ВЭБом готовили три года. Три года! Могу точно сказать, что деньги просто так не получаются, нужно иметь историю, масштаб, профессиональных людей – там масса факторов.
– Только кроме вас никому кредитов почему-то на таких условиях не дают. «Русагро» тоже всегда платит по своим долгам.
– Они не развивают мясной КРС. Нулевую ставку, насколько мне известно, можно получить только в мясном и молочном КРС в валюте. В свое время мы были вынуждены использовать валютные займы, поскольку не было возможности фондироваться в рублях. ВЭБ выступил агентом и финансировал первую часть проекта с привлечением иностранных банков, которые поддерживают развитие экспорта в своих странах.
– Один из ваших конкурентов в частной беседе высказал мнение, что «Мираторг» берет кредиты, чтобы погасить предыдущие, и назвал «Мираторг» пирамидой.
– Если я буду комментировать всякий бред, у меня времени на работу не останется. Да, действительно, мы крупная сильная компания, у нас отличная команда, мы много и интенсивно работаем, у нас правильная стратегия, у нас лучшие активы в России. Отсюда и лучшие показатели. А конкуренты не всегда имеют сильный характер и готовность признать, что реально проигрывают нам. В прошлом году у нас оборот был порядка 70 млрд руб., в этом будет 120 млрд руб.
– За счет чего такое увеличение оборотов: новые проекты или повышение цен на продукцию?
– Производство стабильно растет по всем дивизионам. Мы физически производим больше мяса каждый год. В 2014 г. запустили вертикально-интегрированное производство птицы на 100 000 т в год, производство говядины – в этом году поставим на рынок порядка 40 000 т. Да и производство свинины увеличивается благодаря повышению эффективности.
– Возвращаясь к валютному кредиту ВЭБа – у компании основная часть доходов в рублях. Как вы будете расплачиваться по долларовому кредиту ВЭБа?
– Мы изначально говорили, что производство говядины (специализированных мясных пород) в России в зачаточном состоянии и на рынке велика доля импорта. Соответственно, российский рынок сильно зависит от цен на мировом рынке, которые номинированы в валюте. Внутренние цены будут расти вслед за мировыми, но отыграют не все наши потери от девальвации рубля. Также мы активно развиваем экспорт и рассчитываем года через два-три процентов 20–25 говядины отправлять за рубеж. Это позволит нам зарабатывать в валюте и, соответственно, выплачивать кредит.
– Какова эффективная ставка у компании по кредитам?
– Чуть более 5% с учетом субсидий.
МЫ ЖЕ НЕ ДЕТИ В ПЕСОЧНИЦЕ
– Когда Александр Ткачев пришел в Минсельхоз, он тут же встретился именно с вами, а не со всеми бизнесменами сразу. Это была ваша инициатива?
– Да. По предыдущему опыту я решил не терять год, а сразу обсудить с новым министром его и наше видение стратегии развития сельского хозяйства. В целом наши позиции совпадают – это развитие собственного производства по всем направлениям, импортозамещение, продовольственная безопасность. Я, кстати, не добивался встречи: позвонил через секретаря, через час нас соединили, мы договорились о встрече, а на следующий день провели встречу и обсудили вопросы. Очень быстро, оперативно. Вообще, Ткачев пока очень хорошее впечатление оставляет.
– Зачем вам потребовалась эта встреча?
– Чтобы реализовывать проекты со сроком окупаемости 8–12–15 лет, нам надо понимать стратегию государства. Минсельхоз как раз и определяет эту стратегию. Если что-то поменялось, мы должны внести какие-то корректировки. Соответственно, лучше обсудить и получить союзника, чем потом исправлять ошибки. В данном случае, мне кажется, министр слушает различные мнения – он встречался не только с нами. Но решения принимает сам.
– Дал ли вам министр какие-то обещания на той встрече?
– Какие обещания, мы же не дети в песочнице. Просто поговорили по каждому направлению: что происходит в России и в мире, какие цели по импортозамещению, что экономически целесообразно здесь производить, а что нет. Поговорили о свинине, говядине, птице и готовых изделиях. Ситуацию по ВТО мы тоже обсуждали.
– С момента назначения Ткачева прошло почти полгода, было сделано много разных заявлений, совершено действий. Как вы считаете, какие из них были позитивными и какие негативными?
– Позитивный результат – на следующий год бюджет сельского хозяйства не был урезан, хотя ситуация сложная, и это все понимают. Это на 99% заслуга Ткачева, его харизмы, желания работать и развивать отрасль. Он сумел донести до руководства страны, что сельское хозяйство на протяжении последних 5–6 лет – единственная отрасль, которая активно развивается, каждый год добавляя 10–15%. И если мы будем продолжать поддерживать сельское хозяйство, то сможем сделать еще один рывок и до 2020 г. все цели в части продовольственной безопасности и импортозамещения реализовать. Его поддержали. Я считаю, что это победа всех сельхозтоваропроизводителей, независимо от размеров.
– Но при Ткачеве введена экспортная пошлина на зерно. Как вы оцениваете результаты этого?
– Пока никаких результатов нет, это больше психологическое действие. В принципе оно правильное: это страховка от того, что вывезут все зерно и нечем будет кормить в животноводстве. В дальнейшем ситуация может меняться, правительство может формулу изменить.
– Почему министр экономического развития так активно и открыто поддерживает «Мираторг» и обещает всяческую помощь при экспорте продуктов компании? У «Мираторга» какие-то особые отношения с ним?
– Меня постоянно приглашают от «Мираторга» на совещания. Соответственно, мы встречаемся. Некоторое время назад в Краснодаре проходило совещание по импортозамещению, там был [Алексей] Улюкаев, и мы с ним обсудили наше видение развития экспорта с добавленной стоимостью. Мы наметили дорожную карту, и я уверен, что это поможет нам снять технические барьеры для экспорта нашего мяса. Помимо Минсельхоза, Россельхознадзора теперь и Минэкономразвития с большим воодушевлением занялось этим вопросом. Надеюсь, что будет «выхлоп». Мы, кстати, с удивлением обнаружили, что в Минэке просто не знали, что у нас есть необходимость в поддержке экспорта мяса.
– Расскажите про дорожную карту подробнее.
– Мы провели первое совещание, подготовили так называемые паспорта проектов – задачи по развитию экспорта, которые потом будут ставиться всем чиновникам в Минэкономразвития и смежных министерствах. Если раньше нам помогал только Россельхознадзор с точки зрения снятия технических барьеров и доказывания безопасности нашей продукции, то межправительственное обсуждение развития торговли, чем и занимается Минэкономразвития, – это более высокий уровень.
– В прошлый раз вы давали интервью «Ведомостям» как раз после вступления России в ВТО. Тогда у вас были очень негативные прогнозы. Пересмотрели ли вы их сейчас?
– Наступило время провести ревизию целей, которые стояли при вступлении в ВТО. Мы свой рынок отдали, зафиксировали условия в некоторых случаях на пять лет, в некоторых – со знаком бесконечности. Взамен нам обещали развитие экспорта продукции с добавленной стоимостью. За три года, я могу сказать точно, ни одна страна не допустила нас на свой рынок мяса благодаря ВТО. На любой вопрос о доступе, о снятии, например, тарифных ограничений, следует встречный – а что вы нам отдадите? А мы уже все отдали. России отдавать больше нечего. Создание США и еще 10 странами Тихоокеанского торгового союза и ЕС союза с США без участия РФ и Китая также ставит вопрос о целесообразности участия РФ в ВТО и выполнения взятых на себя обязательств.
– Недавно «Мираторг» начал поставлять говядину в ОАЭ.
– ОАЭ мы занимались лично: через свои контакты и знакомых продавили разрешение на вывоз в эту страну. Даже Россельхознадзор в данном случае играл вторую роль.
– Вступление в ВТО не было эффективным для нашего сельского хозяйства?
– Для любого российского товаропроизводителя, не только в сельском хозяйстве, это вредная организация.
– Но нельзя войти, а потом выйти.
– Было бы желание. Раньше мы все время были ориентированы на Европу и США, были открыты, были партнерами. Что эти партнеры с нами сделали? Ввели санкции, уже начали отбирать «пальчики», чтобы получить визу в Евросоюз, и это, видимо, только начало. А надо защищать собственные экономические интересы России.
Мы тогда, три года назад, говорили, что вступление в ВТО – это потеря экономической самостоятельности России. Теперь, чтобы произвести какие-то действия в части защиты собственного рынка, мы должны применять технические инструменты, потому что все уже подписано и согласовано. Надо провести ревизию и решать этот вопрос.
– Надо полагать, что, раз вы общаетесь с [Аркадием] Дворковичем, Улюкаевым, вы уже поднимали этот вопрос?
– Периодически поднимаем. Но они и сами люди взрослые и когда-то и сами должны понять. Наконец-то девальвировали курс рубля, т. е. перестали субсидировать импорт. И я слышал, что из-за этого американцы сейчас собираются подать в ВТО жалобу на Бразилию и Россию. То есть, когда курс рубля был перегрет и мы жили за счет дорогой нефти и газа, делая неконкурентоспособным собственное производство, американцев с европейцами все устраивало. Как только мы вынуждены были отпустить курс в 2 раза, ситуация развернулась с точностью до наоборот. Наши иностранные партнеры пошли дальше: уже начали считать убытки от потери рынка РФ – почему никто не говорит, что до этого производители РФ каждый год теряли деньги!
Как этого не могут понять в нашем государстве, меня до сих пор удивляет. Мы импортом занимаемся 20 лет. На международном рынке торговли уважают тех, кто защищает свои экономические интересы. Китайцы девальвируют юань периодически, как только им нужно быть конкурентоспособными.
– Что по этому поводу говорят в правительстве?
– Наверное, есть какая-то выбранная стратегия. Но если поднять мое интервью «Ведомостям» в 2012 г. – там я четко говорил, к каким последствиям приведет вступление в ВТО. В принципе, сейчас это и происходит. Поэтому из этой организации нужно выходить – и чем быстрее, тем лучше.
– ВТО – это лишь одна история. Потом был запрет на ввоз свинины из Европы и Америки в начале 2014 г., а потом – эмбарго в августе 2014 г. Не компенсировало ли это негативный эффект от вступления в ВТО?
– Эмбарго могут снять в любой момент, и с точки зрения бизнеса оно не является основанием для принятия инвестиционных решений. У меня окупаемость проекта – восемь лет, и я должен четко понимать, что все это время будут четкие и понятные правила игры. Они включают много составляющих, в том числе и защиту интересов страны, собственного товаропроизводителя.
Говядина в мире за последние три года выросла в цене процентов на 70. Плюс девальвированный в 2 раза рубль. Да, есть импорт, но кто его купит? Мы на импорте сейчас ничего не зарабатываем, потому что уперлись в покупательную способность населения.
Для того чтобы население ело качественный продукт по приемлемой цене, надо развивать собственного товаропроизводителя. Об этом уже сто раз говорили. Но у нас всегда есть пятая колонна – любители ВТО и «европейских вариантов жизни», когда у них там дети учатся, когда они там большую часть времени проводят, а здесь они, так сказать, деньги зарабатывают. А мы с братом здесь.
– Ваши и брата дети где учатся?
– Здесь. Сын Александра начал работать в компании, моя дочь тоже стала работать здесь. И учились они здесь. И лечимся мы здесь, хотя не все устраивает в части медицинского обслуживания.
– Но вы же не ходите в государственную поликлинику?
– Не хожу. Но вы поймите – я не чиновник, я коммерсант. А вот чиновники должны это делать, чтобы в части нашей медицины порядок навели наконец-то. Вы поймите – надо, как говорит господин Греф, парадигму сломать в нашей стране. И первые лица – Путин и Медведев, – мне кажется, сейчас это поняли: у нас друзей в мире нет – только экономические интересы.
– Но мы же заигрываем с Китаем.
– Это чисто экономические интересы. Нам интересно поставлять мясо в Китай, но нам неинтересно вместе с китайцами открывать какие-то проекты, потому что мы можем сами подтащить любые деньги и реализовать их самостоятельно.
– Бытует мнение, что с китайцами лучше как раз делать совместные проекты – они знают свой рынок, понимают психологию своей страны.
– Полная ложь. Все абсолютно просто и прагматично: надо получить доступ на китайский рынок, чтобы была симметричная торговля, потому что сейчас китайцы сюда поставляют ту же свинину с четырех предприятий, а мы не можем ни с одного поставить. Для них принципиально, чтобы у нас была аттестация. Такие же требования у Японии и Филиппин. И здесь нужна поддержка государства – правительства, Минсельхоза, Минэкономразвития, потому что доступ на рынок просто так не дается. Это их работа – поддержка экспорта с добавленной стоимостью. Для примера: мы только в Белгородской области в этом году заплатим налогов около 5 млрд руб. во все бюджеты, из них налоги на зерно и на землю, наверное, максимум миллионов 400. Грубо говоря – выращивать зерно невыгодно для государства. Надо стимулировать инвесторов на производство продукции с высокой добавленной стоимостью.
– Когда закончится аттестация?
– Это сложный вопрос, китайцы – сложные переговорщики.
– В чем предмет торга?
– Гарантия, что наша продукция безопасна в части эпизоотии. Мы всегда повторяем: надо порядок наводить в России в части африканской чумы свиней (АЧС), ящура, бруцеллеза и т. д. У нас животноводство развивается, а ветслужбу, к сожалению, развалили на 86 ветслужб – своя в каждом регионе, и там бардак.
– Значит претензии китайцев к эпизоотии обоснованны?
– Отчасти да. Хотя у тех же китайцев, поверьте, столько же проблем. Но Россия-то им открыла свой рынок.
– А почему Россия не может его закрыть, чтобы китайцы подумали еще раз?
– Абсолютно правильный вопрос – надо так и действовать, должен быть взаимный торговый оборот. Ирану открыли часть предприятий на поставку в Россию. Почему российские предприятия не открыты на Иран? Из Евросоюза до введения санкций было огромное количество предприятий открыто. Сколько из России? Пять-шесть максимум. Пошлины у них в десятки раз выше, квоты меньше, а у нас рынок открыт. Другой такой страны нет, как Россия с ее открытым рынком.
– Почему Россия открыта для всех, но с таким трудом добивается открытия рынков для себя?
– Это вопрос к чиновникам. Они должны понять: все, что импорт, – это плохо, все, что собственное производство, – хорошо. А у нас как? Помните, как в 1990-х гг. говорили: зачем нам собственное производство птицы, когда нас американцы накормят?
– И накормили.
– Накормили так, что развалили остатки сельского хозяйства Советского Союза. И потом – в один момент они могут это перекрыть. Что народ есть будет?
– Но теперь Россия почти полностью закрывает свою потребность в мясе птицы.
– Потому что в 2004 г. ввели квоты и ограничения, начали субсидировать национальные проекты, госпрограммы. Была масса инструментов, которые до сих пор используются. Последние три года цены на птицу почти совсем не росли. Только начиная с 2015 г. выросли на 20–30%. Почему? Потому что есть собственное производство. И по свинине была бы точно такая ситуация, если бы на 90–95% производили свое. То же самое по говядине.
– В России огромный, необъятный рынок говядины. Зачем вы занимаетесь ее экспортом?
– Есть культурные особенности потребления – как свинины, так и говядины. Китайцы, например, едят пяточки, желудки, хвосты – субпродукты. Цена на эти товары в 1,5–2 раза выше, чем в России.
– Вы же возите и стейки.
– В Гонконг – да. Если получим аттестацию на Китай, то туда тоже будем отправлять, а также в Дубай, страны Персидского залива. У нас говядина без гормонов и стимуляторов роста мышечной массы, генетика у нас – одна из лучших в мире, поля возделываем аккуратно.
– Зачем это делать, если и в России есть потребитель?
– Во-первых, это выгодно. Во-вторых, до введения санкций и запуска нашего проекта по КРС объем потребления высококачественной говядины был 4000 т в год на всю Россию. В этом году один только «Мираторг» произведет 40 000 т, из которых дорогих стейков – 4000 т. В следующем году будет 80 000 т. Тех же рестораторов спросить: сколько стоил рибай два года назад? Столько же, сколько и сейчас, т. е. роста цены нет. Если бы не «Мираторг», можно было бы умножить ее на полтора. Так что цена на стейки в России будет снижаться вместе с ростом производства и предложения. Избыток будем отправлять на экспорт.
– За счет чего будет расти потребление дорогой высококлассной говядины?
– В России никто никогда стейки-то и не жарил, потому что у нас говядина всегда была от молочных коров, которые перестали доиться. Сейчас мы даем возможность пожарить качественную говядину. Обеспечили созревание минимум 20 дней, чтобы гарантировать высокое качество, когда человек будет жарить стейк. Плюс мы постоянно проводим дегустации. Появилась нормальная говядина, и мы сами формируем спрос.
– Вы выиграли от того, что был закрыт импорт мяса из Европы и США, или проиграли?
– Как импортеры однозначно проиграли. Мы возили мясо из Бразилии, а бразильцы тут же подняли цены процентов на 40–50. Но это было в моменте. Потом снизили немного цены, но они по-прежнему на высоком уровне. В Бразилии, правда, еще есть фактор девальвации реала: если год назад было 1,6–1,8 реала за доллар, то сейчас – 3,9. Сегодня у них есть возможность дать приемлемую цену, компенсировать потери импортеров за счет девальвации.
Ни по свинине, ни по говядине мы сейчас почти ничего не зарабатываем. Наша цель – не наращивать долю в импорте, а просто сохранить. По итогам 2015 г. это примерно 10% от нашего общего оборота.
– Зачем тогда он вообще вам нужен?
– Ситуация может измениться. Вдруг нефть станет стоить $200 за баррель, а доллар – 20 руб? Хотя желания становится все меньше и меньше. Многие импортеры, и крупные, и средние, даже отказываются от импорта и перестают выбирать свои квоты.
Для нас санкции не представляют проблем
– Каких мер господдержки вам не хватает?
– Например, распространить компенсацию капитальных затрат на свиноводство. Это те же самые деньги, которые государство выплатило бы нам в течение восьми лет в виде субсидий по кредитам, а мы бы хотели их получить, когда начнется производство продукции проекта удвоения свиноводства.
– Свиноводство сейчас не в приоритете, потому что это уже достаточно заполненный рынок.
– До конца 2020 г. за счет сокращения неэффективных личных подсобных хозяйств (ЛПХ) и крестьянско-фермерских хозяйств (КФХ) выпадет около 1 млн т свинины. АЧС свиней выкашивает, люди не хотят заниматься этим трудом. Чтобы компенсировать выпадающие объемы, нужно создать новые мощности на 1 млн т, привлечь инвесторов. Во-вторых, мы, как свиноводы, можем сейчас спокойно пойти в правительство и получить поддержку по процентной ставке кредитов. «Мираторг» говорит государству: коллеги, если вы дадите нам возможность получить компенсацию капитальных затрат, то для вас с точки зрения расходов это то же самое, но для нас будет дешевле, потому что мы сумеем создать конкурентную среду банкирам. Сейчас при реализации проекта мы привязаны к одному банку, не можем подтащить иностранные деньги, потому что они не субсидируются. А через капитальные вложения – сможем. В результате государство выиграет, потому что ставка кредита для инвестора будет ниже. Условно говоря, государство потратит на поддержку не 100 млрд руб., а 90 млрд руб.
– Сейчас разве можно получить иностранное финансирование?
– Конечно. Для нас санкции не представляют проблем. Я уверен, что «Мираторг» может разместить долговые обязательства за границей, тем более что для всех инвесторов, с кем мы общаемся, снижение курса рубля – важная причина, по которой нужно начинать инвестировать в Россию.
– Но ведь иностранные деньги – это дорого?
– Если мы сумеем захеджировать стоимость курса евро или доллара и это будет дешевле, то пойдем туда.
– К тому же постановление правительства о компенсации капзатрат уже принято. Вы считаете, что можно еще все переиграть?
– Не вижу в этом ничего невозможного.
– Вы с Ткачевым обсуждали этот вопрос?
– Да, в принципе он идею поддержал. Сейчас надо просто преодолеть все бюрократические препоны.
– Чего вы еще хотели бы от Минсельхоза и правительства?
– Решить вопрос с авансированием. Минсельхоз дает деньги на субсидии, и они лежат до конца года, так как большинство субсидий приходит по результатам реализации проекта. А стоимость денег большая. Наше предложение: приходим с банковской гарантией, под которую нам выплачивают субсидии в начале года, когда ресурсы реально нужны. Если не выполняем эти обязательства, то благодаря гарантии государство точно не понесет никакого убытка. Это нормальная, комфортная схема.
Также надо навести порядок с земельным вопросом. Для любых инвестиций нужна земля – она является и залогом, и базой для проекта. А законодательство очень запутано, до сих пор есть масса земли сельхозназначения, которую используют исключительно в спекулятивных целях. Много раз предлагали изменить законодательство о земле, но как об стену.
– Сейчас есть целый пакет предложений Минсельхоза по этому вопросу.
– Минсельхоз предлагает три года, а нужен год для доказательства того, что земля не используется, затем штрафы и дальше четкое изъятие. И за это нужно жестко спрашивать как с губернаторов, так и с федеральных структур, потому что земля должна работать.
– «Мираторг» намерен увеличивать земельный банк?
– У нас есть проект удвоения по мясному КРС с объемом инвестиций 40 млрд руб. плюс к уже проинвестированным. На базе брянского проекта создаем межрегиональный: Смоленская, Тульская, Курская, Калужская и Орловская области. Сейчас у нас порядка 250 000 га, через три года будет 500 000 га. Мы начинаем формировать земельные массивы, а там кто-то уже землю скупил и предлагает спекулятивные цены. На мой взгляд, государство должно заставить этого собственника использовать землю. Пусть он будет сельхозтоваропроизводителем, пусть обрабатывает, сеет – я не против этого. Пока мы ничего сделать не можем, а в мясном скотоводстве особенно, важно, чтобы массивы были едиными, потому что нам скот надо перегонять. Если нормально заработает рынок земли, то любому инвестору будет легче прийти и начать инвестировать.
– Вы уже знаете, у кого будете покупать землю?
– Это постоянная работа. В 1990 г. началась приватизация колхозов, и государственную собственность разделили на паи. Тогда, чтобы избежать спекуляций и защитить интересы дольщиков, сделали так называемых опорных дольщиков. На них и консолидируются участки для последующей продажи.
Процесс занимает год или больше, а если вдруг у дольщика что-то поменяется в голове – то еще больше. Это серый, неэффективный рынок. Мы в начале сентября передали в Минсельхоз предложение по изменению оформления паев опорных дольщиков, возможно, он его поддержит.
– Как вы относитесь к идее запретить иностранным бенефициарам владеть землей в России?
– Надо ограничить, потому что это в основном не долгосрочные инвестиции.
– Есть масса других примеров – Black Earth Faming (BEF), другие компании.
– BEF, пока их не придавили губернаторы в тех регионах, где они, скупив землю, не работали и не обрабатывали ее, ни одного шага не сделали. Кто еще?
– Основной владелец «Эконивы» немец Штефан Дюрр.
– Это единственное исключение. Посмотрите, какие инвестиции с иностранным владением землей. 1–2–3% от всего объема? Я говорю это все не потому, что BEF или еще кто-то создает конкуренцию. Просто, по статистике, иностранные инвестиции – это обычно инвестиции в землю, чтобы поспекулировать и потом сбросить. Среди них есть исключения, но их по пальцам пересчитать.
– Может быть, они просто не рискуют?
– Вы поймите, у них цель – прийти, купить и в один момент продать в прибыль. И им по барабану, какая это земля, какое у нее будет плодородие на перспективу 20–25–30–40 лет. То же с идеей отдать китайцам землю в аренду на 49 лет. Я был в Китае, я видел, в каком состоянии там земли. Они на гектар используют в 4 раза больше удобрений, чем россияне. Там сложная ситуация с экологией. Вы хотите получить то же самое на Дальнем Востоке и в центральной части России? Я не хочу.
– Как доказывать, что бенефициар действительно иностранный?
– Все всё прекрасно знают. В «Мираторге» два владельца, два Линника, мы не скрываем и всегда открыто это говорили.
– Зачем тогда его головная структура зарегистрирована в офшоре?
– Это сделано большей частью из соображений безопасности и вопросов наследования. Мы никогда не использовали эту схему с точки зрения минимизации налогов, вывода дивидендов.
– Вы собираетесь выходить из офшора?
– У нас есть такие планы, через полгода будет более конкретная информация.
– А зачем вам это понадобилось?
– Общая тенденция такая – разворот на развитие собственного товаропроизводителя.
– Переводить бизнес из офшоров – общая тенденция сельхозпроизводителей?
– Это зависит от каждой конкретной компании.
МЫ ВЫНУЖДЕНЫ ИСПОЛЬЗОВАТЬ АМЕРИКАНСКИХ КОВБОЕВ
– Зачем вам нужны американские ковбои?
– У российских недостаточная компетенция. У нас сейчас 52 фермы. Через три года будет 85. Ковбоев у нас сейчас всего 12, а операторов-россиян – более 1000. Их нужно научить. Период роста животного очень длинный: это девять месяцев стельности плюс 16–18 месяцев до убоя, т. е. два с лишним года. Поэтому получение компетенций – очень длительный процесс и мы вынуждены использовать американских ковбоев для обучения.
– У них есть специальное ковбойское образование?
– Многие из тех, кто приезжает, в четвертом поколении ковбои.
– Что они такого умеют, чего не умеют российские ветеринары и техники?
– Осеменить корову, на быка лассо набросить, определить, здоровое или больное животное, отбить его и пролечить.
– Раньше с этим как-то справлялись.
– В России всегда было молочное поголовье – зимой оно под крышей. Мясной же скот круглый год под открытым небом. Это дает свои плюсы, но есть и своя специфика: надо знать, как обращаться с этим поголовьем. Для этого ковбоев и держим. Я сам с большим удовольствием отправил бы их на родину. Если бы мы остановились на уровне первого проекта, то их сейчас было бы человека 4–5. Все говорят про этих американских ковбоев, а вопрос выеденного яйца не стоит. В свиноводстве у нас раньше тоже было 10 экспатов, сейчас один.
– Сколько вы платите своим американским ковбоям?
– В два раза больше, чем в Америке, иначе они бы сюда не приехали.
– Их зарплата привязана к курсу доллара?
– Конечно.
НАШ МОЛОЧНЫЙ ПРОЕКТ НЕ ГЕНЕРИРУЕТ УБЫТОК
– Зачем вы занялись молочным скотоводством и какие у вас планы?
– Мы никогда не видели молочное скотоводство как стратегическое направление. Мы просто купили 12 000 га земли, и шлейфом к ним шла молочная ферма. Через полгода навели порядок. Теперь можно сказать, что молочное скотоводство рентабельно. Если дальше будут попадаться активы, которые имеют избыточное количество земли, то будем приобретать. А как только получим критическую массу по производству молока, рассмотрим вопрос по переработке.
– Какой должна быть эта критическая масса?
– Если не ошибаюсь, приблизительно 7000 коров. Сейчас у нас 1000.
– Хорошая рентабельность – это сколько?
– Не готов ответить, но точно могу сказать, что наш молочный проект не генерирует убыток. 15–20% точно будет.
– Это больше, чем в среднем у молочников.
– Совершенно верно. В России около 9 млн коров, из них 4,5 млн – КФХ, ЛПХ, сельхозпредприятия – это плохие, неэффективные породы, которые производят 4 т молока в год на корову. Остальные, современные, дают 8–9 т в год, там нормальная себестоимость. Если нормально организован процесс и не воруют, то на этом можно зарабатывать. Сейчас цена на молоко – 23–25 руб./л – более чем достаточно.
– Какие сферы еще интересны для компании?
– Мясное направление для нас основное, мы подумываем о производстве баранины – это точно.
– Это же очень маленький рынок.
– Вполне приличный. Он рассчитан на мусульманское население, да и, в принципе, баранина – продукт неплохой. Есть у нас уже и наработки, года через 2–3 запустим линию по убою и переработке на нашем заводе в Брянске. Опять-таки возникает вопрос, чем ее наполнить. Сейчас занимаемся подбором генетики и прорабатываем проект по производству баранины в центральной части России.
– Сегодня многие рвутся на Дальний Восток.
– Для нас Дальний Восток – это центральная часть России. Поверьте, у нас такие же заросшие земли в некоторых областях. Плюс, чтобы реализовать проект удвоения в свиноводстве на 115 млрд руб., надо приложить массу усилий. Если бы этого фактора не было, возможно, мы бы рассмотрели: климат там действительно хороший, хорошо растет соя, кукуруза. Это основа для производства свинины и птицы. Пока в нашей практике если мы своими руками не контролируем управление, то заканчивается все не очень хорошо. А там восемь часов разницы, надо там жить. Я не готов.
Кроме того, чтобы поставлять мясо в Китай или Японию, не обязательно иметь производство на Дальнем Востоке. Потому что мы сейчас получили свинину со сроком хранения 45 суток, месяца через два будет 55 суток.
– Планируете ли вы самостоятельно развиваться в ресторанных проектах?
– Самостоятельно – нет. У нас пилотный проект с [Аркадием] Новиковым, открыли бургерную, потом открываем ресторан, смотрим на результаты, дальше принимаем решение о расширении.
– Есть другие предложения?
– Их очень много было, но у нас нет желания.
– Почему согласились работать именно с Новиковым?
– Он был первым и, в принципе, человек с харизмой, и своими руками много что делает, и известен. Мы поставляем ему мясо, качественное и разных видов, принимаем различные стратегические решения, а управление рестораном – на нем.
– Что с вашим розничным проектом? Какова новая стратегия его развития?
– Сейчас у нас 36 супермаркетов, в октябре надеемся выйти на безубыточность. Мы почистили коллектив, сейчас команда хорошая, сильная. В 2016 г. планируем удвоить количество супермаркетов, и если все будет так, как планируем, то это направление станем развивать активно.
– Сколько магазинов было на момент пересмотра стратегии?
– Около 200. Зашли мы широко.
– Связываете ли вы неудачу в ритейле с тем, что из правительства ушел Виктор Зубков, который и предложил поддержать создание собственной розницы сельхозпроизводителями?
– Мы не справились с управлением, не хватило времени. Через хедхантеров пригласили из розницы отличных ребят с хорошим резюме, сколотили команду и встречались с ними раз в месяц или в два. В результате воровство, некомпетентность, желания работать нет. Второй раз в команду привлекли француза – нормальный мужик, не подвел. Реально сильный парень, но после того как бывшие менеджеры из Х5 запустили дело в части коррупции и бардака, француз захлебнулся. А то, что мы заходили сразу широко и в разных регионах, усугубило ситуацию.
После этого мы поменяли, по-моему, три команды, потом поставили своего человека и начали закрывать регионы. Поняли, что они генерируют ежедневный убыток. Оставили только в Москве и Московской области и регионах, где мы работаем: Белгороде и Брянске.
– О какой коррупции идет речь?
– Это откаты при аренде торговых площадей, когда заключаются договоры с завышенной ценой, откаты при закупках, когда люди немотивированно позволяют поставщику продать по более высокой цене. Мы как производитель откатов не даем. Но с удивлением обнаружили, что такая практика существует в нашей сети.
– Как вы их наказали?
– Увольнением.
– Зачем вам нужна розница, если вы и так уже в очень многих направлениях развиваетесь?
– Это прямой доступ к потребителю. У нас в магазинах до 30% выручки дает продажа мяса. Люди приходят в магазины «Мираторг» именно за мясом. У нас большой ассортимент: мы проводим акции, щупаем потребителя без каких-либо посредников. Наш «Продмир» (подразделение, которое занимается супермаркетами «Мираторга». – «Ведомости») с его 36 магазинами – среди 10 топовых клиентов нашей торговой компании, включая «Магнит», Х5 и т. д.
Теперь для нас понятна ситуация, какие проблемы в сетях. Реально бизнес непростой. Все мы находимся в одной лодке, все работаем на то, чтобы удовлетворить спрос потребителя.
МЫ СТОПРОЦЕНТНО ВЗАИМОЗАМЕНЯЕМЫ
– Как вы с братом распределяете свои роли в компании, почему он всегда в тени?
– Так исторически сложилось. Но мы стопроцентно взаимозаменяемы. Любые вопросы, которые Александр решает, в случае необходимости я тоже решаю, и наоборот. Пока у нас получается так, что мы подключаемся только на прорывные направления. Надо порядок навести с торговым дивизионом – сейчас Александр этим занимается. Надо экспорт пробить – занимаюсь я: езжу на выставки, хожу по министерствам. Мы погружаемся в направления, где надо акцентировать фокус.
– Как вы решаете, что вы занимаетесь экспортом, а он – ритейлом?
– Исторически Александр занимался логистикой, безопасностью, строительством. Я больше маркетингом, рынком. Хотя сейчас – он. Кому что комфортно, что больше нравится и где приносит больший результат. Функцией общения со СМИ вынужден тоже я заниматься, так получилось. Чиновники больше меня знают, так исторически сложилось.
– Они вас различают?
– Вроде да.
– Вам вообще как-то в бизнесе помогает то, что вы похожи внешне?
– Я думаю, что дело не в этом. Брат – это самый близкий человек. Невозможно тянуть эти нагрузки, бывает тяжело психологически. И если есть человек, которому ты можешь на 100% доверять, – это принципиально. А похож он на тебя или не похож – это по барабану.
– То есть вы никого не планируете пускать в свой капитал?
– Вы говорили о наследовании. Речь идет о том, что вы потом планируете передать бизнес детям?
– Это тоже. Но управление и наследование – это две разные вещи. Если дети захотят и будут способны быть эффективными управленцами – пожалуйста.
– А они хотят?
– Не знаю. У них свобода выбора. Наша задача – научить и обеспечить условия для развития. Дальше уже, наверное, они должны сами себя проявить.
С Виктор, вы мясоед?
Конечно! Сейчас в основном ем говядину — стейки. И дома готовлю. Причем до того, как мы начали заниматься мясом, я ничего не умел, кроме как пельмени сварить и суп из пакетика. Потом пришлось научиться. Если мясо качественное, никаких проблем с готовкой нет.
С Вы занимаетесь мясом уже около 20 лет, были и остаетесь крупнейшими импортерами. Какую роль вы отводите удаче в своем деле?
Удача к этому отношения не имеет. Мы начали заниматься импортом в 1995-1996 годах с нуля, и в 1998 году уже входили в пятерку крупнейших импортеров. Мы трудоголики!
С А как вы ими стали? Как был получен первичный капитал?
Мы с братом после армии пришли и пошли работать в Институт высоких температур, грузчиками — просто потому что он находился рядом с домом. Через год мы женились, денег не хватало, надо было что-то делать. Как раз в этот момент Советский Союз развалился, открылся рынок, появились иностранные туристы. И одному нашему знакомому пришла идея — создать контору, которая предлагает этим туристам экскурсии. Мы с братом пошли в Библиотеку иностранных языков на Яузе, месяца за два-три подтянули историю и английский — и вперед. Сделали щит, поставили на Красной площади. Написали на нем: «Экскурсии вокруг...»
Раньше, когда открывали доступ к Мавзолею, все перекрывали. Иностранцы приходят, упираются в наших ребят в кепках и ничего не понимают — а тут мы со своим щитом стоим. Они подходят, мы начинаем с ними разговаривать. Так за девять месяцев сколотили первый капитал.
У нас есть друзья из Австралии, из США, которые знают нас 20 с лишним лет — познакомились на Красной Площади. Был один голландец — крупный управленец, его компания занималась сырами и сливками. Мы просто поговорили, водки выпили. И потом привезли первую машину этих сливок для кофе — это был 1994 или 1995 год. Сами привезли, сами растаможили, сами по магазинам развезли. Все сами сделали! Начали резко расти как импортеры. И в 1998 году, когда случился кризис, мы жестко попали. Но свои обязательства перед всеми выполнили, хотя долги были в долларах, а курс, если помните, в четыре раза вырос.
С Когда и почему вы решили производить свое?
Лет 15 назад Владимир Путин дал понять, что надо завязывать с импортом и начинать производить в России. Тогда же министр сельского хозяйства Гордеев несколько раз собирал совещания и говорил: ребята, в России есть все условия для того, чтобы производить, давайте, инвестируйте здесь. А мы уже были в пятерке крупнейших импортеров по свинине, говядине и птице — у нас был тесный контакт и с Министерством сельского хозяйства, и с ветеринарами, мы каждого крупного иностранного производителя знали.
С О том, что нужно завязывать с импортом и производить здесь, говорили и много лет до этого.
Говорили. Но в таможне была дыра. А тут ввели квоты, появились национальные проекты, программа господдержки. Мы увидели, что пошли реальные дела, и начали инвестировать. И с тех пор нас этот процесс затянул.
С В России правила игры постоянно меняются. Как в таких условиях построить производство с нуля, когда нужно планировать на 10-20 лет вперед?
В сельском хозяйстве окупаемость проектов — 8-12 лет. И действительно очень важно, чтобы правила игры не менялись. Наверное, тогда во многом решающую роль сыграла личность Путина как гаранта: у него слова с делом не расходились.
С Насколько важно для большого бизнеса иметь политический ресурс?
Я бы сказал, репутация важна. И объединение в отрасли. Поэтому, когда в 2003-2004 году государство ввело квоты, мы организовали Национальную мясную ассоциацию. Основная задача была — обеспечить коммуникацию с чиновниками и сверить нашу и их стратегии развития сельского хозяйства.
С Какие аргументы при этом работают?
Аргументы абсолютно простые и понятные. Экспортировать надо максимум, импортировать — минимум. Вывозить сырье нельзя, его надо перерабатывать. Одно рабочее место в мясном скотоводстве (это данные из Австралии) создает семь рабочих мест в смежных отраслях. Поэтому, когда ты производишь и экспортируешь килограмм мяса, ты создаешь кумулятивный эффект для экономики. Мы понимаем, что сельское хозяйство у нас должно развиваться, и через пять-десять лет у нас должно быть такое производство говядины, чтобы обеспечить себя и иметь возможность экспортировать. Мы приходим к министру сельского хозяйства и говорим: наша стратегия вот такая, у вас какие мысли по этому поводу? Обсудили — совпадает; все, поехали. И если выстраивать свой бизнес таким образом, то государство всегда поддерживает.
С Про нефть то же самое говорили 20 лет.
Правильно! Зерно, молодцы, начали экспортировать, потенциал огромный с точки зрения земли в России. Но это не может быть стратегией. Это может быть временным шагом. Надо из зерна производить мясо, и уже его экспортировать, чтобы страна развивалась, чтобы рабочие места были.
Мы, кстати, в прошлом году заплатили 10 миллиардов рублей налогов. Из 30 тысяч сотрудников «Мираторга» 20 тысяч работают в сельском хозяйстве, из них непосредственно на селе — 10-15 тысяч, там, где до этого рабочих мест вообще не было.
Процентов 80 членов объединения стали инвесторами в сельское хозяйство. Многие отказались от импорта. В этом отчасти успех и «Мираторга», потому что мы в рамках объединения стараемся договориться с государством о том, что нужно для развития сельского хозяйства и, в частности, производства мяса.
С А что еще нужно?
Скорость реагирования. До вступления в ВТО и в Таможенный союз мы могли за месяц убедить правительство принять нужное постановление. Теперь на это уходит полгода, иногда год. Потому что России надо согласовывать изменения со всеми членами ВТО или Таможенного союза, а у каждого из них свои интересы и стратегии. Это фактически блокирует принятие каких-либо решений. И это плохо: Россия со своим потенциалом в сельском хозяйстве может в разы увеличить производство в ближайшие пять-десять лет, но для этого надо быстро принимать решения.
Я всегда был против вступления России в ВТО. Потому что мы свой рынок отдали, а взамен ничего не получили.
С Санкции вам в помощь.
Да, это, наверное, некая компенсация несправедливости, которая была допущена при вступлении в ВТО. Надеюсь, что хотя бы два-три года их не отменят.
С Хорошо, в начале двухтысячных вы поверили в обещания, гарантии вас устроили. Но все пришлось строить с нуля и с учетом всех региональных проблем.
Да, в России было как в анекдоте: самый верный способ потерять деньги — казино, девушки, но на первом месте — сельское хозяйство.
Мы начали с Белгорода, это был 2004 год. Мы познакомились с губернатором Евгением Степановичем Савченко, и я понял, что если мы с ним будем постоянно встречаться, то будем инвестировать, инвестировать и инвестировать, потому что губернатор адекватный и проекты интересные.
Мы немного опоздали с производством птицы — этот сектор уже активно развивался, а свинина была наиболее маржинальной — с нее мы и начали. Построили свинокомплексы, комбикормовые заводы, мясоперерабатывающий комбинат, организовали транспорт, дистрибуцию, доставку по магазинам. В принципе, по свинине, говядине и птице все то же самое.
С Получилась вертикально интегрированная компания.
И это, кстати, одно из наших основных преимуществ. Потому что так в нашей стране есть возможность консолидировать большие участки земли и правильно организовать технологию.
И когда в 2010 году Путин приехал в Белгород, увидел, что мы все обязательства выполнили, он спросил: «Ребята, вы скажите, чего вам надо?» А мы уже года два готовили наш проект по говядине. Там длительная окупаемость, и без поддержки государства трудно. Я говорю: «Владимир Владимирович, вот у нас такая идея. Прорабатываем, но идти страшно, потому что, если каждые три года у нас меняются правила игры, реально можно не вытянуть». И он говорит: «Давайте все, что надо, ВЭБу поручу, сделаем». Тогда мы уже Брянск выбрали для проекта КРС — большие массивы земель, климат отличный, — и процесс пошел.
С Как вы решали, на какую породу сделать ставку?
Мы изучили мировой опыт, выяснили, какие породы наиболее близки по климату. Нас тогда обвиняли, что мы, фашисты, животных на улицу поставили. В России привыкли, что скот в холодное время года в хлеву стоит, а тут конец ноября, температура минус 5, а мы привезли 14 тысяч голов абердин-ангусов из Австралии, где плюс 30.
С То есть технология выращивания не соблюдена?
Абердин и Ангус — это графства в Великобритании, где и была выведена порода, поэтому бычки «помнят», что такое холод, на генетическом уровне. Если мы, допустим, поставим в наш мороз породу нелоре из Бразилии, которая исторически всегда росла в теплом климате, она не адаптируется. А абердины тут же обрастают шерстью. Главное — кормить их, поить и защищать от ветра.
С А где вы нашли специалистов?
Местные долго нам не верили, потому что приходило много инвесторов, которые их обманывали. Работы на селе тогда практически не было, люди вынуждены были ездить на Север на вахты, кто-то устраивался охранником. Например, один из наших лучших руководителей нашей фермы настраивал лифты в Москве. Потому случайно увидел наше объявление и вернулся к себе в деревню, где он вырос. И таких хороших примеров много. Мы создаем рабочие места там, где вообще ничего не осталось. Доверие появляется со временем.
С С воровством сталкиваетесь?
Постоянно! И это не зависит от размера зарплаты. Вопрос порядочности. Есть зарплаты и по 500 тысяч, и по миллиону, но все равно — откаты. Еще десять лет назад брат сказал: «Ловим людей на некрасивых вещах, давай полиграф поставим». Я был против. Но, когда мы начали активно расти, все равно к этому пришли — сейчас у нас пять-шесть полиграфологов.
С Вы сказали «откаты». С кем делят деньги ваши сотрудники?
Например, мы поймали руководителя, который занимался у нас закупками специй для маринадов. Там же в этих специях черт ногу сломит — побольше соли, поменьше соли... Я сам покупал и все время удивлялся, почему у нас немного пересоленная продукция. А потому что соль — самая дешевая. Если человеку в год 2-3 миллиона платили только за то, чтобы он выбирал у нескольких поставщиков эти специи, о чем можно говорить? Сотрудника мы сразу уволили, а с этими поставщиками больше не работаем. Из принципиальных соображений. Если не согласны — идите к нам на полиграф и говорите. У нас, кстати, эта практика и в строительстве. Там же вообще сплошная коррупция! Ловим, приглашаем на полиграф. Некоторые приходят, кто-то звенит, другие не звенят.
С Есть теория, что хорошему менеджеру, чтобы он не ушел и не воровал, надо давать лазейки для личного заработка.
Это гнилая теория! Правила должны быть одни для всех: честные и открытые.
С Насколько для вас важно доверие?
Мы с братом всегда все свои обязательства выполняем. Это принципиальная позиция. Если что-то сказали, мы делаем!
С У вас доверие родственное, кровное. С вами, наверное, сложно контрагентам, возможным партнерам?
Да, брат — это самый близкий человек, и конечно, мы друг друга поддерживаем. И, знаете, у нас совместные предприятия не «летают». Было несколько попыток с бразильцами, с французами, но потом мы их доли выкупили. Хотя есть и исключения: хорошее совместное предприятие — ресторан «Рыбы нет» — удалось с Аркадием Новиковым.
С Ресторан, насколько я понимаю, возник спонтанно?
Мы снимали ролик и пригласили Новикова приготовить. Когда он увидел наше мясо, сказал: «Я хочу с этими людьми работать». Буквально за неделю мы договорились об условиях и открыли вот эту точку.
С Кстати, многие рестораторы обвиняют вас в том, что мясо очень дорогое в закупке.
Мы ставим ту цену, по которой у нас покупают. Как только у нас не покупают, мы снижаем цену. Другого никто не придумал. При сегодняшнем курсе в районе 60 рублей за доллар мы конкурентны американцам и австралийцам. При этом ассортимент, который мы сейчас предлагаем, реально огромный.
С Получается, что вы сейчас практически в положении монополиста — остальные производители пока очень маленькие.
Сейчас выбор мяса есть. В России, кроме нас, существует еще воронежский производитель «Праймбиф» — он меньше, но, в принципе, производит для рестораторов плюс-минус нормальную говядину. Как альтернатива есть Аргентина, Парагвай, Бразилия. Проблема в том, что наш мясоперерабатывающий комплекс мощностью 500 тысяч голов в год мы сможем полностью загрузить только через три-пять лет, когда у нас будет достаточное поголовье. В этом году бьем только 150 тысяч голов, то есть в три раза меньше.
В прошлом году мы произвели 80 тысяч тонн мяса, из них мраморной говядины — 50 тысяч тонн. Из них порядка 15 процентов — 7,5 тысячи тонн — дорогие отруба. Это вдвое больше, чем импортировали в хорошие времена. И все это забирает рынок. Через два-три года мы будем производить дорогих отрубов где-то в районе 20 тысяч тонн. И все их в основном мы будем продавать здесь.
С А за пределы России?
Мы сейчас продаем только арабам — Дубаи, Бахрейн, Катар, это говядина и немного птица.
С Когда вы получили кредит от государства, вам поставили какие-то особые условия: например, что вы покрываете только нашу территорию до определенных объемов или цену не повышаете выше определенного уровня?
Мы пришли во Внешэкономбанк, сказали: вот у нас идея, нам нужны деньги. По факту создана новая подотрасль мясного скотоводства, раньше в России этого не было. Мы создали инфраструктуру.
С Но вам дали кредит на очень выгодных условиях.
Мы хорошие люди! Разве вы еще не поняли? (Смеется.)
Мы два года с ВЭБом бились, чтобы получить этот кредит, аргументировали, доказывали. Что касается условий кредита — все говорят, что он льготный и так далее, но поймите, невозможно для «Мираторга» сделать ставку по валютному кредиту ноль, а для других — нет. Такого не бывает! Для любого инвестора, который пошел в направление мясного скотоводства, стоимость этого кредита в валюте — ноль. Это условия для всех. Просто другие, видимо, посчитали, что 10-12 лет окупаемости — это долго, нет перспектив и так далее. Мы решили, что стоит рискнуть.
И, кстати, долг номинирован в валюте. А что у нас с курсом произошло? Мы брали и тратили деньги, когда курс был 33-35, а возвращать придется по курсу 60-70. Мы сразу, с ходу попали на 25 миллиардов рублей.
С Выходит, что все ваши покупатели — любители мяса, рестораторы — платят по этому кредиту?
Нет. Проблемы с курсом или с себестоимостью продукта — это мои проблемы как производителя. У меня себестоимость может быть 10 рублей, а купят у меня максимум за 5. Это бизнес. Поэтому мы прилично попали, жестко.
Я бы обратил ваше внимание на другую вещь: у нас курс рубля перегрет, он очень дорогой.
С Каким он должен быть?
Десять лет за счет высокой стоимости нефти курс рубля был 33-35, при этом каждый год инфляция процентов десять, грубо говоря. За десять лет инфляция 100 процентов, соответственно, и курс должен быть не 33, а 66. Поэтому все и обвалилось.
С Вы это как-то учитывали?
Мы, честно говоря, не ожидали. Сейчас мы говорим правительству, что курс 56-60 не соответствует действительности. Почему он держится на этом уровне? Одна из версий, похожая на правду — это следствие carry trade. Ставка ЦБ у нас сейчас 9 процентов, ставка ФРС в районе 1 процента. Иностранные инвесторы занимают доллары под 1 процент, заходят на наш рынок и покупают рублевые активы с доходностью 9 процентов. А затем полученный рублевый доход конвертируют обратно в доллары. Это чистой воды спекуляция. И поэтому у нас курс 56-60, а должен быть, по идее, 70-75.
С Что должно случиться, чтобы он стал таким?
Во-первых, Центробанк должен снизить учетную ставку. Потому что ее следствие — высокая стоимость кредитов. И во-вторых, необходимо исключить возможность спекулятивных операций, провоцирующих резкие обвалы курса. Для нас как отечественных производителей это принципиальная вещь с точки зрения развития экспорта. Когда у нас перегретый курс рубля, мы ничего отсюда не вывезем, даже несмотря на то что конкурентны.
С Ради чего вы делаете бизнес? Понятно, что не ради денег — свои потребности вы давно закрыли.
Это стиль жизни. Нам это нравится! Мы пользу приносим людям. Деньги — эквивалент полезности обществу, если ты делаешь правильный бизнес.С
Богатым бизнесменам везёт
больше, чем бедным. Иначе
говоря - деньги идут к деньгам.
Арманд Хаммер,
американский миллионер
На поддержку миллиардеров
Губернатор Калининградской области обожает говорить о необходимости поддержки села.
Мы считаем сельское хозяйство нормальным сектором экономики - и растениеводство, и животноводство, и прочие отрасли, - заявил весной 2011 года Цуканов. - В этом году мы отработаем пути решения наиболее проблемных вопросов и на следующий год примем уже бюджет, в значительной степени ориентированный на сельское хозяйство.
Оно и понятно, хлеб - всему голова. Сельхозпроизводителям и переработчикам их продукции следует помогать. Посмотрим, как решалась эта задача в 2011 году.
Всего труженики села получили из областного бюджета 498,8 миллионов рублей. Большая часть из них направлена на субсидирование процентной ставки по кредитам, взятым различными хозяйствами в банках - на собственное развитие. В том числе около 40 миллионов рублей пошли на поддержку племенного животноводства и 14 миллионов - на компенсацию затрат фермеров по страхованию своих урожаев.
В общем, селянам досталось почти полмиллиарда. На первый взгляд - неплохо. Но всё познаётся в сравнении. Значительно большую сумму (745 миллионов рублей) правительство Калининградской области запланировало в ближайшие годы подарить (для поддержки, разумеется) крупнейшему российскому агропромышленному холдингу “Мираторг” (штаб-квартира в Москве) . Как говорится, почувствуйте разницу.
При этом “Мираторг” - далеко не бедствующая компания. Годовая выручка холдинга составляет более 30 миллиардов рублей, а его владельцы братья Линник числятся в списке самых богатых людей России.
Короли зерна и хряков
Холдинг “Мираторг” в России уже владеет двумя зерновыми компаниями (82.146 гектаров обрабатываемых площадей), комбикормовым заводом (240.000 тонн кормов в год), элеватором (мощности по единовременному хранению - 60.000 тонн зерна), 10 свинокомплексами на 1,15 млн. голов, предприятием по убою и первичной переработке мяса (2 миллиона свиней в год) и транспортной компанией (790 единиц спецтехники) .
Кроме агропромышленной деятельности, “Мираторг” - основной импортер мяса из-за рубежа. Холдинг является крупнейшим держателем квот на мясной импорт в Россию. Простым смертным российское правительство их не выдаёт.
1 декабря 2007 года “Мираторг” совместно с бразильской компанией Sadia открыли совместное предприятие по производству мясных полуфабрикатов (завод “Конкордия”) в Гурьевском районе Калининградской области. Когда грянул кризис, россияне выкупили у бразильских партнёров их долю. Так что теперь предприятие полностью принадлежит “Мираторгу”. И строительство по-прежнему идёт полным ходом. Даже пожар, случившийся на этом предприятии в июне 2010 года, не помешал владельцам продолжить возведение цехов и вспомогательных помещений (страховая компания выплатила предприятию около 3 млрд. рублей) . Открытие завода запланировано на март 2012 года.
На заводе будет установлено 5 современных линий для производства мощностью 58 тысяч тонн изделий в год, число сотрудников - 700 человек.
Естественно, что московские бизнесмены никак не могут обойтись без бюджетной поддержки правительства Калининградской области (т.е. без денег жителей янтарного рая) .
Бурёнки из Австралии
Естественно, правительство Калининградской области свою помощь олигархам не афиширует. Название “Мираторг” не значится ни в одном документе. Но если присмотреться внимательней, то тайное становится явным.
Вот только два постановления - №794 от 19 октября 2011 года и №914 от 5 декабря 2011 года, подписанные губернатором Цукановым.
В первом речь идёт о целевой программе “Развитие производства мясных полуфабрикатов в Калининградской области” . После пространной преамбулы на тему “как хорошо и полезно есть вкусные продукты”, следуют сухие цифры. И вот какое совпадение: все заложенные в программу деньги (540 миллионов рублей) планируется потратить на помощь в строительстве мясоперерабатывающего цеха, по всем параметрам абсолютно совпадающего с тем, который в настоящее время возводит “Мираторг”. Исходя из того, что никаких аналогичных строек в Калининградской области больше не ведётся, выводы сделать не составляет труда.
В другом постановлении (№914) региональное правительство озаботилось развитием мясного скотоводства в Калининградской области. Согласно этому документу, из областного бюджета в 2012 году будет выделено 205 миллионов рублей на закупку мясного скота в количестве 12.000 голов. И тут нас поражает ещё одно совпадение: именно столько австралийских бурёнок намерены завезти в наш эксклав бизнесмены “Мираторга”.
Классный парень из Гусева
Но и на этом совпадения не заканчиваются. Владельцы “Мираторга” Александр и имеют непростую фамилию. Жена президента РФ в девичестве тоже была Линник. Её муж, Дмитрий Медведев , назначая нового губернатора Калининградской области, из многих предложенных кандидатур сделал свой выбор на классном парне из Гусева. Разумеется, Николай Цуканов не может игнорировать интересы братьев Линник.
Так что подарки правительства Калининградской области “Мираторгу” вполне объяснимы. Хотя “Конкордия” и без того уже получила существенные преференции. Поскольку компания зарегистрирована в качестве резидента ОЭЗ “Янтарь”, она пользуется всеми соответствующими льготами по налогам. К тому же в нашей области уже есть завод “Продукты питания комбинат” , чья мощность в три раза превышает аналогичный показатель “Конкордии”. При этом “Продукты питания” загружены менее, чем наполовину. Да и рабочих рук там катастрофически не хватает. На что рассчитывают братья Линник? Неужели только на свою волшебную фамилию?
Впрочем, за семейный бизнес Линников можно быть спокойным. Чего не скажешь о тысячах мелких сельхозпроизводителей Калининградской области, которым достаются крошки с барского стола, и о простых жителях, на чьи деньги (налоги) будет развиваться “Мираторг”.
А. Захаров
Мясо а-ля Линник
24 декабря 2010 года премьер-министр Путин встретился с губернатором Брянской области Дениным . На сайте премьер-министра опубликован странный материал с подзаголовком “Стенограмма начала встречи”. Кому интересно, может прочесть здесь:
Почитал я “стенограмму начала встречи” и понял (даже не имея под рукой “стенограммы окончания встречи”), что... этот человек (губернатор Денин) убеждён, что он держит Бога за бороду.
Судите сами. Проект “Мираторг”... компания братьев Линник. Считается, что это “медведевский” проект. На самом деле, полувялый трейдер “Мираторг” вдруг накачивается сумасшедшими миллиардами. Судя по отчётности, миллиарды эти берутся в долг в “Сбербанке”:
http://miratorg.ru/filestore/0017/0009/1335/MiratorgReport2008.pdf
На конец сентября 2009 года общий долг “Мираторга” составил 21,5 млрд. рублей, а его отношение к EBITDA равнялось 4 (для производственных компаний с долгосрочной инвестпрограммой нормальное соотношение 2-2,5) .
С учётом того, что в 2010 году “Мираторг” назанимал ещё кучу денег на новые проекты, не думаю, что отношение долг к EBITDA этой компании улучшилось.
Почему же банки кредитуют эту компанию? По всем капиталистическим параметрам делать это рискованно. Особенно, учитывая тот факт, что сегодня “Мираторг” занимает гигантские деньги - 17 миллиардов рублей на непростой проект, предусматривающий реализацию товарного производства говядины на территории, которая, в общем-то, никогда на этом производстве не специализировалась, в Брянской области. При этом производство говядины - это бизнес вдолгую. Три-четыре года - ожидание первой отдачи. Так что же это за волшебники - “Мираторг” - привлекающие фантастические деньги под рискованные проекты?
В 2008 году компания вошла в “список Путина” - список 295 системообразующих компаний. Вошедшие в этот список компании имеют право на государственную поддержку. В том же году “Мираторг” заключил договор с администрацией Брянской области о долгосрочной аренде 35 тысяч гектаров земли. Тогда же продолжилось накачивание “Мираторга” кредитными деньгами. В 2010 году к “Сбербанку” подключился “Внешэкономбанк”, причём, как указывает губернатор Денин, подключился по личному распоряжению премьера Путина.
Прокручивая ситуацию с разных сторон, никаких внятных, капиталистических причин той сказки, что происходит с “Мираторгом”, я не нашёл. Наскрёб только одно некапиталистическое соображение. Фамилия владельцев - братья Линник. Девичья фамилия супруги президента Медведева - тоже Линник. И за всем этим присматривает Путин. Да, с такими партнёрами бояться ли Денину наших протестов?
А пока “Мираторг” осваивает огромные деньги - около миллиарда долларов, выданных государством в кредит этой компании - можно и помяукать уже не в первый раз (http://all-decoded.livejournal.com/103575.html) о “новой исторической общности”...
Dec. 27th, 2010 at 11:45 PM
http://all-decoded.livejournal.com/160468.html
Статус : владельцы холдинга Мираторг.
Нынешнее положение : Виктор - президент «Мираторга», Александр - председатель совета директоров АПХ «Мираторг».
Близнецы создали компанию, благодаря которой Россия может не опасаться дефицита свинины: «Мираторг» накормит всех. Компания, стартовавшая намного позже группы «Черкизово», в итоге опередила ее и стала лидером в производстве мяса в России. Во многом это стало возможно благодаря государственному субсидированию процентных ставок по кредитам, которые выделяются сельхозпроизводителям. В почти любой другой отрасли страны компания с такой кредитной нагрузкой, как у «Мираторга», давно пошла бы ко дну. Но, опять-таки: именно Линникам удалось использовать это преимущество лучше, чем кому-либо еще. Они изменили российское сельское хозяйство (представьте, какое количество кормов потребляют свинокомплексы мощностью 3 млн голов в год) и продолжают делать это снова: на очереди – увеличение поголовья крупного рогатого скота, что означает рост спроса на зерно.
Виктор в 1987 г. закончил МИИГАИК, специальность - инженер. В 1989 по 1992 г. работал инженером-конструктором в ИВТ «Особое конструкторское бюро» АН СССР и на малом предприятии «Плазменные процессы» (Москва). С 1992 по 1995 г. занимался туристическим бизнесом, затем трейдингом FMCG-товаров. В 1995 г. учредил с братом Александром Линником компанию «Мираторг». С 2008 г. - президент АПХ «Мираторг».Лауреат Национальной премии им. Петра Столыпина «Аграрная элита России» (2007 г., номинация «Агроуспех года»).
Брат Виктора Александр - инженер-энергетик по образованию.Работает в сфере FMCG с 1992 года. Курирует вопросы оперативного управления АПХ Мираторг, осуществляет организацию эффективного взаимодействия структур-ных подразделений, контроль реализации бизнес-планов, формирование эффективной управленческой команды, управление системой риск-менеджмента. Во время дефицита 1993–1994 годов Линники занялись дистрибуцией продуктов питания. Сначала они поставляли сухое молоко, ввозя его из Голландии. Потом занялись импортом мяса. Возили свинину, птицу и говядину из Европы. Через какое-то время «Мираторг» создал собственное производство и построил в Белгородской области 12 свинокомплексов.
