Стремительная индустриализация и быстрый скачок из состояния отсталых сельскохозяйственных стран и колониальных владений великих держав заслужили этим четырем странам репутацию "азиатских тигров" - молниеносных, метких и успешных. Крошечные страны, ютящиеся на островах и полуостровах, находящиеся в условиях ограниченных природных ресурсов и под давлением свои больших соседей, все же смогли добиться успеха и процветания. Однако некоторым из них пришлось заплатить за это высокую цену.
Богатые страны с высокотехнологичной развитой экономикой получили свое название неспроста. Тайвань, Сингапур, Гонконг и Республика Корея в пятидесятых годах двадцатого века находились на крайне низком урвне развития и не могли похвастаться существенными промышленными мощностями. Население их было чрезвычайно бедным, занималось главным образом сельским хозяйством и рыбной ловлей.
Добиться невероятных успехов этим четырем странам удалось не столькоблагодаря капитальным вложениям в инфраструктуру, хотя и это имеет безусловное значение, сколько благодаря вложениям в человеческий капитал и развитию талантов собственных граждан. Именно вложения в образование, здравоохранение и создание благоприятных условий для частной инициативы сделали возможным инновационное развитие вчерашних сельскохозяйственных окраин Азии.
Однако назвать политические режимы этих стран либеральными довольно сложно - "азиатские тигры" прошли в своем развитии периоды диктатуры, военного или полувоенного управления, а Сингапур и сегодня сохраняет правовую систему, отличающуюся чрезмерной жестокостью к человеку.
Маленькая красная точка на окраине Малазийского полуострова производит в год продукции и услуг на сумму почти четыреста миллиардов долларов. Все страны, которые относятся к "азиатским тиграм", характеризуются хорошо отрегулированной правовой системой и предсказуемой политикой. Сингапур не является исключением из этого правила.
Для инвесторов и новых резидентов сложно найти экономику с более комфортными условиями для размеренного ведения бизнеса и зарабатывания денег. Однако местные жители не всегда разделяют оптимизм своих заокеанских коллег. Несмотря на действительно потрясающий уровень благосостояния и качество жизни, граждане Города Льва, как иногда называют Сингапур, имеют ряд серьезных претензий к собственному правительству.
За фасадом из футуристической архитектуры музеев современного искусства, дорогих гостиниц и лучших азиатских ресторанов скрывается чрезвычайно жестокая правовая система с огромным количеством законов, нарушение которых допускает телесное наказание и смертную казнь.
Контраст между технологическим развитием и богатством местных жителей с одной стороны и жестокостью правительства с другой был главным мотивом всемирно известной статьи американского журналиста Уильяма Гиббсона, который в 1993 назвал Сингапур "диснейлендом со смертной казнью".
С тех пор этот "азиатский тигр" стал только богаче, а технологии стали еще более продвинутыми, однако в политической системе наметились принципы деградации. В прессу все чаще стали попадать материалы, свидетельствующие о значительном уровне коррупции на самых высоких властных этажах.
Многие международные эксперты видят в Сингапуре образ будущего, который можно назвать антиутопией, ведь при отсутствии должного уровня контроля со стороны общества государство, имеющее в своем распоряжении самые современные технологические новинки, может переродиться в диктатуру.
Этот компактный город на берегу Жемчужной реки - колония Британской империи, переданная Китаю лишь в 1997 году. Этот "азиатский тигр" влился Китайскую Народную Республику на условиях специального автономного района, что позволило ему сохранить особую политическую систему, собственную валюту и два официальных языка.
В качестве наследия Британской империи Гонконгу досталась и собственная судебная система, построенная по англо-саксонскому образцу. Именно правосудие стало одним из условий бурного экономического роста бывшей колонии.
Согласно соглашению между правительством Британии и Китаем, Гонконг имеет право на собственную внутриполитическую и судебную систему и даже может формировать собственную олимпийскую сборную.
С момента своего основания город функционировал как особая экономическая зона с большим количеством юридических и фискальных послаблений, которые и сделали его в конечном счете одним из крупнейших финансовых центров мира. Гонконгская фондовая биржа активно конкурирует с Лондонской и Нью-Йоркской биржами за вывод новых компаний.
Низкие налоги и минимальный уровень контроля со стороны правительства делают Гонконг, как и остальных азиатских экономических "тигров", очень привлекательным для инвестиций. Среди многих американских бизнесменов, стремительно заработавших огромные состояния в телекоммуникационной сфере, интернете или на бирже, стало популярно отказываться от американского гражданства и получать гонконгское, ведь налоги в этой юрисдикции значительно ниже, чем в США.
Гонконг имеет собственную валюту (гонконгский доллар), которая является одной из наиболее востребованных на международном финансовом рынке. По данным международных финансовых организаций, валюта особого района входит в число восьми наиболее популярным мировых валют. И это при том, что население города едва превышает семь миллионов человек.
К числу 4 "азиатских тигров" Гонконг относится с конца шестидесятых годов, когда и началось его бурное экономическое развитие, связанное с политикой невмешательства государства в дела бизнеса. А уже в 1995 году город занимал верхнюю строчку в мировом рейтинге по свободе ведения бизнеса. За тридцать с небольшим лет валовой продукт колонии вырос более чем в сто восемьдесят раз.
Как уже стало понятно, к "азиатским тиграм" относятся не только суверенные государства, но и районы с особым политическим статусом. В этом смысле Тайвань является очень ярким примером того, как признанное далеко не всем мировым сообществом государство может добиться по-настоящему удивительных экономических успехов.
Несмотря на то что остров Тайвань имеет давнюю историю, которая восходит к временам португальских колонистов, самый интересный период для него начался в 1949 году, когда туда прибыло правительство Чан Кайши, потерпевшее поражение в гражданской войне на территории континентального Китая.
С тех пор статус острова остается спорным: КНР считает, что Тайвань является частью народной республики и не признает его суверенитет. В свою очередь, правительство Тайваня все еще отказывается признавать свое поражение в войне и не считает правительство КНР законным.
Будучи новым "азиатским тигром", Тайвань активно развивался на протяжении нескольких десятилетий, но его политическая система не отличалась при этом либерализмом. Почти четыре десятилетия единственной разрешенной политической партией оставался Гоминьдан, который построил в стране тоталитарную систему управления, ориентированную на технологическое и экономическое развитие, но совершенно не приспособленную к демократическим процедурам, общепринятым в Западной Европе и США.
Стартовым капиталом для "Тайваньского чуда" послужили золото и валюта, вывезенные Гоминьданом с материка. Кроме того, эти запасы позволили уберечь новую экономику от гиперинфляции и стабилизировать потребительские цены, что было принципиально важно для, тогда еще бедного, населения.
Авторитарные методы управления позволили начать политику быстрой индустриализации и импортозамещения, что, в свою очередь, позволило стране сократить расходы на закупку импортных товаров и продовольствия. Все азиатские тигры - новые индустриальные страны, которым удалось сократить период первоначального накопления капитала, провести быструю индустриализацию и совершить скачок из индустриальной экономики в постиндустриальную.
Южная Корея является крупнейшим "азиатским тигром" по территории и численности населения, но и история ее отличается большим трагизмом, а климат - суровостью. Корейский полуостров всегда попадал в поле зрения крупнейших мировых игроков, таких как КНР, СССР, Япония и США.
После того как полуостров был разделен между двумя государствами и экономические системы окончательно обособились друг от друга, экономика Республики Корея переживала как периоды авторитарного правления, так и демократические этапы.
По объему ВВП корейская экономика занимает тринадцатое место в мире, что ставит ее в один ряд с самыми развитыми государствами Европы и США. Почти все "азиатские тигры" - страны, в которых велико влияние государства на экономику. В Южной Корее это особенно хорошо заметно, так как там экономическое развитие осуществлялось за счет бурного роста корпораций, связанных с государственными чиновниками через различные схемы, которые сегодня могут быть признаны коррупционными.
Активный рост в Корейской республике был возможен благодаря большому количеству незанятого населения и американской помощи, которая выражалась в технологической поддержке, инвестициях и открытом доступе корейской продукции на американский рынок.
И хотя все эти причины позволили Корее построить в кратчайшие сроки динамичную высокотехнологичную экономику, они же стали и точками уязвимости, которые активно проявили себя в период кризисов, охвативших Азию в конце девяностых годов двадцатого века.
Первый крупный финансовый кризис, прокатившийся по всей Азии, затронул всех азиатских тигров, сильно зависимых от потребительского спроса в США и состояния их финансового сектора.
После того как пик кризиса был пройден, экономики начали восстанавливаться. Сильнее всего пострадала Южная Корея, объем экспорта которой упал в 1997 году почти на пятьдесят процентов. Однако даже после столь серьезных потерь Корее удалось восстановиться, переориентировав экономику на внутренний рынок. Уже в 2007 году боле семидесяти процентов всей экономики было представлено сферой услуг.
Некоторые исследователи азиатского чуда указывают на то, что большое значение в экономическом развитии "азиатских тигров" имел культурный фундамент государств. Например, считается, что конфуцианская этика оказала существенное влияние на корпоративную культуру Кореи, Сингапура, Тайваня и Гонконга.
Уважение к старшим, трудолюбие и упорство в достижении цели одновременно с аскетизмом сделали работников азиатских корпораций удобным инструментом в строительстве новой экономики. Рспублика Корея, которую тоже называют "азиатским тигром", не является исключением из этой системы, хотя там и велико влияние традиционных верований, представленных анимизмом и шаманизмом.
Кроме того, большое значение оказало и всеобщее стремление к образованию и желание родителей дать своим детям как можно более качественное образование.
Сергей Мануков «Expert Online» 2017
РИА Новости/"Эксперт"
На подходе новая волна "азиатских тигров", которые будут задавать тон в XXI веке
Бангладеш за два последних десятилетия добился экономического чуда. Несколько десятилетий назад это была одна из самых бедных стран планеты, измученная голодом и регулярными наводнениями. Сейчас она по праву входит в список стран со средним уровнем доходов. То же самое можно сказать о Вьетнаме. На очереди - Камбоджа.
Впечатляющее развитие этих стран показывает, что страхи по поводу«преждевременной деиндустриализации» развивающихся стран преувеличены. На подходе новая волна промышленных «азиатских тигров», которые будут задавать тон в XXI веке. Особенно сильное впечатление оставляют достижения Бангладеш, потому что планета почти не обратила на них внимания. Развитие экономики ускорилось до 6 с лишним процентов, разгоняемое классическим «двигателем» - дешевой рабочей силой в текстильной промышленности. Сейчас Бангладеш – второй поставщик тканей в мире.
Текстильные фабрики брали на работу миллионы молодых женщин. Это привело к большим изменениям в жизни бангладешского общества. Сельские семьи начали инвестировать деньги в образование, что быстро начало приносить демографические дивиденды.
Рост новых производственных центров является одним из наиболее впечатляющих примеров перемен в глобальной экономике в последние десятилетия. Они предлагают новые рынки для потребительских товаров, огромные возможности для инвесторов и ясный путь вывода миллионов людей из нищеты. Однако даже с успешным примером Бангладеш оставались сомнения, сумеют ли другие страны последовать ее примеру.
Экономист из Гарварда Дэни Родрик обнаружил закономерность в раннем коллапсе производственного сектора бедных стран. Фабрики в таких странах разорялись и закрывались при значительно более низком уровне развития, чем это происходило в Европе или США. Как подметил Родрик, производство должно повышать производительность труда. Без этого разбогатеть трудно.
В шестидесятые годы прошлого века азиатские экономики иногда сравнивали с летящими гусями. Япония быстро поднималась по иерархической производственной лестнице, например, в электронике. Освободившееся в текстильном секторе место заняли Тайвань и Южная Корея. Происходит как бы «эшелонированное» развитие по подобию мигрирующих птиц.
Но если автоматизация и роботизация смогут успешно конкурировать с самой дешевой рабочей силой, то, получается, что об упомянутых выше возможностях для развития можно будет забыть?Развивающимся странам придется или искать новую модель развития при помощи сектора оказания услуг, или вечно продавать полезные ископаемые и сырье.
Несмотря на логичность этих рассуждений, страхи оказались напрасными. Похоже, что Бангладеш положил начало новой волне индустриализации бедных стран. Причем эта волна со временем распространится на весь азиатский континент и захватит даже африканские страны южнее Сахары.
Аналитики ООН подтверждают, что доля производственно сектора и рабочих мест в нем в средней развивающейся экономике в последние годы снижается. Но, несмотря на это, в целом для развивающихся экономик доля производственного сектора в экономике все равно находится сейчас на рекордно высоком уровне. Другими словами, дело не в том, что объем производственного сектора уменьшается или что все сейчас делают роботы. Объяснение иное - все производство сконцентрировалось в одном месте.
Если другие производители хотят тоже развиваться, то им придется в чем-то заменить промышленного гиганта. Пример Бангладеш показывает, что это возможно. Китайские фабрики и заводы инвестируют большие деньги в автоматизацию и роботизацию для того, чтобы повышать производительность труда и сохранять конкурентоспособность при росте зарплат китайских рабочих. Однако нет особых оснований думать, что в Китае это сработает лучше, чем в богатых странах, которых он сам заменил в девяностые годы прошлого столетия.
Роботизация не стоит на месте, но полностью автоматизированные производственные линии по-прежнему остаются очень дорогими и их трудно приспосабливать к конкретным условиям и особенностям. Поэтому роботы сейчас в основном используются в автопроме и электронной промышленности, т.е. секторах с очень высокими объемами поточного производства.
Роботы, вероятно, смогут почти совсем заменить ловкие человеческие пальцы через десятилетия. Многое будет зависеть от того, позволит ли Пекин «умереть» низкоквалифицированным секторам промышленности или будет бороться за их выживание. Слабый юань напрямую помог развитию новых производственных хабов. Их очень высокие уровни сбережений и инвестиций, с другой стороны, создают перенасыщенность и замедляют развитие экономики в других странах.
Другим развивающимся странам остается надеяться на то, что Пекин сумеет перенастроить свою экономику на потребление. Это самый надежный путь к ускорению развития китайской экономики. Если китайцы станут меньше выпускать дешевой одежды и вместо этого начнут больше ее носить, то появится самый большой в истории человечества рынок. В Европе, США и Японии в восьмидесятые годы ХХ века жили сотни миллионов богатых потребителей китайских товаров. Сейчас одежду, обувь и игрушки покупают миллиарды людей. Самые большие рынки смогут преодолеть любую автоматизацию.
Бангладеш и другие развивающиеся страны предлагают глобальной экономике «свежее» развитие с менее сильной зависимостью от КНР. Одна из причин низкой глобальной инфляции – последствия появления Китая на мировых рынках. Подъем Бангладеш означает, что цены могут и не вырасти, потому что растет уровень жизни в самой Поднебесной. Тем не менее, желающих разбогатеть благодаря развитию производственного сектора хватает. Это не только азиатские страны, таких государств немало и в Африке.
С середины XVIII века, когда началась промышленная революция, производство было широкой дорогой от бедности к достатку. И несмотря на наличие Китая, эта модель продолжает действовать и сейчас. Гуси готовы подняться в воздух и отправиться дальше.
Подпишитесь на нас
Конец ушедшего столетия был периодом пропаганды успехов так называемой «азиатской модели» – в первую очередь, Японии, Южной Кореи, Тайваня и шестерки стран АСЕАН. Быстрый экономический рост этих «азиатских драконов» заставил потесниться постиндустриальные страны. Доля последних в мировом производстве сокращалась в среднем на 0.5% в год. Это дало основания Всемирному банку объявить новые индустриальные страны Восточной Азии «четвертым полюсом роста» глобальной экономики – наряду с США, Японией и Германией/Европой.
Сборочный цех Запада
Что объединяет Японию и новыe индустриальные страны (НИС) Восточной Азии в одну модель, кроме их очевидной географической, исторической и культурной близости?
В последние десятилетия доминирующими отраслями в экономике НИС стали машиностроение и электроника. Широко использовались привлеченные из-за рубежа новые технологии. Япония в момент своего максимального расцвета обеспечивала 82% мирового выпуска мотоциклов, более 80% домашних видеосистем и около 66% фотооборудования. Копируя опыт Японии, страны региона стремились повторить ее успех, формируя схожую отраслевую структуру экономики.
Развитие стран Восточной Азии носило экстенсивный характер. Это подразумевало постоянный приток новых рабочих рук и значительные инвестиции в промышленность. Ускоренное экономическое развитие опиралось на дешевую рабочую силу и вовсе не способствовало росту платежеспособного спроса населения. Внутреннее потребление уже не могло конкурировать с объемами вывозимой продукции. Экономическое развитие этих стран оказалось в полной зависимости от внешнего рынка.
Так, в 1996 г. доля экспорта в Индонезии составляла 26% ВНП страны, Южной Корее – 30%, Таиланде – 39%, Малайзии – 92%. Важнейшую роль в экономическом развитии стран региона стал играть ввоз капитала. Начало было положено еще в 50-е годы, когда США помогали индустриализации Южной Кореи и Тайваня, очевидным соперникам соответствующих коммунистических режимов. Впоследствии акцент был перенесен на государственные заимствования и прямые иностранные инвестиции. Одновременно нельзя не отметить высокую степень зависимости стран Восточной Азии от технологий и ноу-хау из западных стран.
Восточная Азия по существу превратилась в огромный сборочный цех Запада. Главным элементом «азиатской модели» является опора на государство. Конечно, в разных странах эта формула взаимодействия проявлялась по-разному. Например, в Японии государство исполняет «заказ» гигантских конгломератов (дзаибацу), а в Южной Корее национальные компании-гиганты (чеболи) подчиняются воле правительства.
В Индонезии до недавнего времени царил семейный бизнес клана Сухарто, крупнейшие компании страны принадлежали родственникам бывшего президента. Государство обеспечивало поддержку «своим» компаниям через дешевое кредитование, что позволяло легко жить неэффективным фирмам и существовать неэффективной банковской системе.
При значительных объемах внешних заимствований азиатские компании и правительства были заинтересованы в поддержании стабильных национальных валют.
Однако политика твердого курса требует проведения валютных интервенций, что, в свою очередь, сказывается на уровне валютных резервов и государственной задолженности. Именно неспособность поддерживать стабильный курс национальной валюты стала первым звонком «азиатского кризиса», разразившегося в 1997 году.
Чудо кончилось…
В июле 1997 года, истратив за квартал 30% валютных резервов страны, Банк Таиланда согласился с девальвацией бата. Этому примеру, также израсходовав миллиардные суммы, был вынужден последовать и Банк Филиппин. До конца года одна за другой были девальвированы практически все восточноазиатские валюты.
Следующим шагом стал крах на Гонконгской бирже в конце октября. Индекс Хан Сен (Hang Seng) упал за день более чем на 1200 пунктов. Вслед за этим последовало резкое падение индекса ДоуДжонса (Dow Jones). Все это было связано с сильным обесценением акций азиатских компаний. «Пузырь» восточно-азиатского экономического чуда лопнул. Началось бегство инвесторов из региона. В крахе сразу же были обвинены международные спекулянты, чьи действия, якобы, и организовали кризис. Надо заметить, что эти сетования не совсем беспочвенны.
Дело в том, что практика МВФ способствует активизации спекулятивных хеджинговых фондов в той или иной точке глобальной экономики. Элемент кризиса был заложен в традиционной схеме кредитования МВФ и мировых финансовых институтов, услугами которых активно пользовались азиатские страны.
Сложившаяся схема не предусматривает эффективных механизмов распределения, использования и контроля за движением денежных средств. Гарантом выделенных кредитов является государство, и осуществление контроля за использованием заемных средств считается его прерогативой. В результате международные заемщики не могут определить, в какие отрасли и на какие предприятия пошли кредиты, и дошли ли они вообще.
Частные инвестиционные фонды, просчитывая, какие процессы будут инициированы в случае выделения кредитов, стремятся подключиться к финансовым потокам, направляемым в страну. Интервенции со стороны частных портфельных инвесторов накануне прихода кредитов вызывают рост фондового рынка в целом. Начинается активная покупка акций и облигаций предприятий, получивших государственные долгосрочные кредиты, на что компании отвечают новым выпуском ценных бумаг. В результате быстро растет «пузырь» фиктивного акционерного капитала. Что и случилось в Восточной Азии: свободные капиталы активно устремились в перспективную экономику.
Однако экономический рост стран Восточной Азии не носил устойчивого характера. Высокая зависимость от мирового рынка, большие объемы заимствований, во многом искусственно заданный обменный валютный курс предопределили тот факт, что НИС не смогли противостоять ухудшению мировой конъюнктуры. Спекулятивный капитал, почувствовав, что надувание «пузыря» окончилось, стал уходить из региона, еще более обостряя кризисную ситуацию. По некоторым подсчетам, только за первые полгода 1998 года из Восточной Азии было выведено около $50 миллиардов. Результатом «азиатского кризиса» стало резкое падение темпов роста экономик НИС. В 1998 г. темпы роста ВНП стали отрицательными: в Малайзии они составили -7%, в Таиланде, Южной Корее и Индонезии -11%, -7% и -13%, соответственно. Национальные валюты были обесценены минимум на 30%.
Для преодоления кризиса эти страны были вынуждены прибегнуть к массированным внешним заимствованиям, и теперь на большинстве из них висят многомиллиардные долги: от $47 млрд. в Малайзии до $150 млрд. в Индонезии. Однако нельзя не отметить, что потрясения 1997-1998 гг. были преодолены достаточно быстро. На это понадобилось около года. Страны региона смогли реструктурировать свои долги.
Вынужденная девальвация национальных валют сыграла и положительную роль, так как удешевление национальных валют сократило издержки компаний, что позволило восстановить утраченную конкурентоспособность восточно-азиатского экспорта. Уже в 1999 г. экономический спад прекратился. Одновременно сократился импорт, что при сохранившем объемы и даже увеличившемся экспорте позволило добиться значительного роста валютных резервов. Тем не менее, говорить о том, что экономики НИС восстановились, было бы крайне преждевременно. Структурных изменений не произошло. Машиностроение, ориентированное на экспорт, попрежнему составляет основу восточно-азиатских экономик. Доля машиностроения в ВНП «новых азиатских драконов» осталась практически неизменной – 40-50%. Доля экспорта даже возросла, что связано, в первую очередь, с резким обесценением стоимости ВНП в долларах из-за девальвации национальных валют.
С 1999 г. снова начала увеличиваться задолженность НИС. Растут и расходы на обслуживание внешнего долга, а это десятки миллиардов долларов. Так что краткое по времени ускорение экономического развития носило, скорее, восстановительный характер. Уже в 2001 г. темпы прироста экономик НИС сократились чуть ли не вдвое.
«Пузырь» начался с Японии
Совершенно очевидно, что «азиатский кризис», разразившийся в 1997-1998 гг., стал продолжением вялотекущего японского кризиса. Напомним, что в Японии во второй половине 80-х годов, на волне экономического подъема, начал раздуваться пресловутый финансовый «пузырь». За десять лет капитализация японского фондового рынка выросла почти в шесть раз, а к 1990 г. капитализация компаний в 80-120 раз превышала их ежегодную прибыль.
В 1991 г. произошло торможение темпов роста национальной экономики, что стало сигналом для инвесторов о необходимости сбрасывать ценные бумаги. Одновременно лопнул «пузырь» в секторе недвижимости. В 1990-1994 гг. потери от обесценения акций японских промышленных компаний составили $2.6 трлн. (валютные резервы Банка Японии в этот период были на уровне $100 млрд.), а убытки от снижения цен на земельные участки и недвижимость превысили $5.6 трлн. Понятно, что первая волна кризиса в японской экономической системе стимулировала бегство капитала из страны – капитал устремился «снимать пенки» в других странах региона.
По схеме обратной связи Япония стала непосредственной участницей и кризиса НИС конца 90-х годов. Пришла вторая волна. Как и в других странах Восточной Азии, началось абсолютное падение ВНП, резко вырос государственный долг, прокатилась волна банкротств. В последние годы в Японии продолжалась стагнация, которая перешла в рецессию. У японской экономики на сегодняшний день две ключевые проблемы – дефляция и накопление банками «плохих» кредитов. Оба явления подпитывают друг друга и стимулируют продолжение рецессии. Политика структурных реформ японского правительства пока не дала в этой сфере никаких результатов. С дефляционной спиралью пытаются бороться за счет ослабления денежной политики. Однако в течение трех последних лет индекс потребительских цен продолжал падать. В 2001 г. он в очередной раз упал на 0.7%.
Одновременно все эти три года сокращается положительное торговое сальдо Японии. Только в прошлом году оно уменьшилось на 38%, что явилось самым крупным падением с 1970 г. К концу года безработица достигла 5.6% – это самый высокий уровень после 1953 г., когда была введена нынешняя система регистрации безработных. На 4.4% упали потребительские расходы населения. Угроза коллапса банковской системы вызвала в стране золотую лихорадку, и сейчас японцы предпочитают вкладывать деньги в золото. Иена с ноября 2001 г. по январь 2002 г. упала более чем на 10%. Это происходило на фоне постоянных заявлений японских официальных лиц о том, что слабая валюта их вполне устраивает. Падение курса иены рассматривается как содействие усилиям Токио по оживлению собственной экономики. МВФ прямо заявил в своем «World Economic Outlook», опубликованном в декабре 2001 г., что для преодоления дефляционных тенденций Япония нуждается в ослаблении монетарной политики, даже ценой дальнейшего обесценения иены. Слабая иена, если она явится результатом политики по восстановлению жизнеспособности экономики Японии, будет положительным фактором также и для других стран Азии. В декабре прошлого года Банк Японии поднял свой уровень ликвидности, что МВФ назвал правильным шагом.
Последнее китайское заявление
Однако подобный подход к решению японских проблем вызвал возражения среди восточно-азиатских стран. Малайский премьер-министр Махатхир Мохамад заявил, что дальнейшее ослабление японской иены может заставить Китай девальвировать юань, что, в свою очередь, приведет к падению курсов валют по всему региону. По прогнозам, иена может перейти этот уровень в ближайшие месяцы.
Однако западные специалисты тут же спрогнозировали, что снижение Пекином курса юаня к доллару – перспектива крайне отдаленная. В КНР больше думают о том, как поддержать финансовую стабильность в условиях вступления страны во Всемирную торговую организацию, нежели о некоторых потерях в экспортной конкурентоспособности. Эти ожидания подкрепляет тот факт, что Китай воспротивился давлению снизить курс своей валюты во время регионального кризиса 1997-1998 годов. Это помогло избежать вредоносного цикла повторных девальваций, и Пекин получил массу хороших слов от международных кредитных агентств и региональных лидеров.
Однако именно мнение малайского руководителя получило поддержку Китая. Безостановочное обесценение иены, несомненно, нанесет ущерб стабильности обменного курса юаня. Исходя из такого понимания разворачивающихся процессов, управляющий Центрального Банка КНР Дай Сянлун выразил надежду, что японское правительство предпримет надлежащие меры, чтобы удержать иену от свободного падения. Главный китайский банкир заявил, что девальвация иены более чем на 10% с конца 2001 г. не оказала серьезной помощи японской экономике, а на других азиатских экономиках сказалась негативно, в частности, создала огромное давление на китайский юань.
Если тенденция падения иены не будет преодолена немедленно, сказал Дай Сянлун, это поведет к девальвациям широкого спектра азиатских валют и может заставить Народный Банк Китая (Центробанк) девальвировать юань для сокращения экспортного давления. Он также заявил, что эта позиция КНР была доведена до японского правительства, что Япония, являясь второй по величине экономикой мира, вполне в состоянии поддерживать стабильный обменный курс. По мнению банкира, США держат сильным свой доллар, хотя их экономика «не лучше».
В то же время Дай Сянлун заверил, что Китай будет совершенствовать регулирование валютообменных операций и сохранять как сильные позиции в балансе платежей, так и стабильность обменного курса. Механизм формирования обменного курса будет усовершенствован. Наряду с улучшением регулирования текущих операций был обещан прогресс в деле конвертируемости по капитальным операциям. Одновременно ведется работа над заключением соглашений об обмене валют с Японией, Республикой Корея и АСЕАН. Эта работа направлена на обеспечение финансовой стабильности региона. К концу минувшего года валютные резервы Китая достигли $212.2 млрд., что означает прирост на $46.6 млрд., или на 28.14%, к тому объему, что имелся на начало 2001 года.
Вместе вперед – с сердечным пониманием
В заключение хотелось бы обратить внимание на поездку японского премьера в страны Юго-Восточной Азии. Премьер-министр Японии Джуничиро Коицзуми отправился в свое международное турне, по всей видимости, с целью воспрепятствовать росту международного влияния Китая. Находясь в Сингапуре, Коицзуми призвал руководителей стран ЮВА создать сообщество наций, которое продвигало бы вперед дело либерализации торговли и поддерживало стабильность в регионе. По его словам, целое единой Восточной Азии – больше, чем сумма ее частей. Поэтому задачей стран региона должно стать формирование сообщества, работающего вместе и двигающегося вместе вперед. Это выступление было тут же оценено наблюдателями как внесение серьезных корректив в отношения Токио со странами Юго-Восточной Азии. Эти коррективы намечаются впервые со времени провозглашения так называемой «доктрины Фукуда» в 1977 г. Тогда премьер-министр Такео Фукуда, считающийся одним из главных политических наставников Коицзуми, заявил, что отношения Японии со странами-членами АСЕАН должны базироваться на равном партнерстве и «сердечном понимании». Эта позиция оставалась ключевой в течение последних десятилетий. А тем временем Китай начал реформы в экономике, наращивая свое региональное присутствие и свои вооруженные силы. Теперь Японии надлежит отвечать на изменения, происходящие в континентальном Китае.
В своей сингапурской речи Коицзуми заявил, что прошлое стран региона может быть различно, но будущее едино в поддержке друг друга. Ключевыми членами нового сообщества должны стать АСЕАН, Япония, Китай, Республика Корея, Австралия и Новая Зеландия. В целом идеи Коицзуми отражают позиции других азиатских политиков, заявляющих о необходимости создания более жесткой институциональной структуры в Восточной Азии.
Построение нового сообщества возможно на базе существующих многосторонних групп. На практике пожелания Коицзуми отражают стремление добиться с АСЕАН такого же типа соглашения о свободной торговле, как то, которое недавно подписали страны АСЕАН и КНР (точнее, было достигнуто соглашение о формировании общей зоны свободной торговли «АСЕАН+КНР»).
Таким образом, в Восточной Азии разворачивается схватка между прежним неоспоримым лидером Японией и прежней региональной парией Китаем. Новые индустриальные «азиатские драконы» откровенно стремятся переориентироваться на Китай и получить тем самым доступ к его безграничному рынку. Несомненно, что в этом их стремлении не последнюю роль сыграл «азиатский кризис». Если китайский экономический рост не будет сорван, то КНР сможет предложить реальную альтернативу западным рынкам, на которые прежде ориентировались азиатские НИС. Ослабевшая Япония сегодня мало что сможет сделать, чтобы побороть эту альтернативу. Скорее всего, ей остается выступать в роли просителя, чтобы ее приняли в экономический клуб, созданный без участия Страны восходящего солнца.
Юрий Цыганов
Драконы - неотделимая часть культуры Китая, Кореи и Японии с самых древних времен. В Китае ими помечались лестницы, по которым мог передвигаться только император. В Японии их изображения можно встретить в большом количестве в буддийских храмах. Драконы часто изображаются вместе с фениксом, что символизирует долгую и счастливую жизнь.
Вы когда-нибудь интересовались разницей между китайскими, корейскими и японскими драконами? В каждой из этих стран драконы, на первый взгляд, кажутся одинаковыми, но это не так. Обратим внимание на их пальцы. У китайского дракона их пять. У корейского - четыре, а у японского - три. Население каждой из перечисленных стран имеет свое объяснение такому обстоятельству. Поскольку все в Азии имеет исторические корни в Китае, то начнем с версии китайцев.
В Китае дракон - центральная фигура практически во всех мифах и легендах. Китайцы считают, что драконы появились в их стране и всегда имели пять пальцев. Дракон - дружелюбное животное, любящее попутешествовать. Но однако, чем дальше уходит дракон от Китая, тем больше пальцев он теряет. Так, когда он добрался до Кореи, у него уже оставалось четыре пальца, а когда он, наконец, добрался до Японии, он потерял еще один палец, и у него осталось только три. Это также объясняет, почему драконы так и не добрались до Европы и Америки -- у них просто не хватило пальцев зайти так далеко.
В Японии относительно драконов думают примерно то же, что и в Китае. Но японцы абсолютно уверены, что дракон родом из Японии. Они согласны с тем, что дракон - животное, любящее путешествовать. С той разницей лишь, что чем дальше путешествует дракон, тем больше пальцев у него вырастает. И поэтому, когда он добрался до Кореи, у него уже было четыре пальца, а когда он пришел в Китай, у него вырос пятый палец. Понятно, что дракон не пошел дальше Китая - новые и новые пальцы мешали ему двигаться.
Заметим также, что у восточных драконов нет крыльев, несмотря на то, что их часто изображают среди облаков или спускающимися с неба. Именно поэтому драконам приходится путешествовать пешком и испытывать такие трудности со своими конечностями.
В Корее бытует аналогичная версия о происхождении драконов. Конечно же, корейцы точно знают, что драконы впервые появились в Корее. И у дракона изначально было четыре пальца. Но всякий раз, когда дракон двигается на север или восток - он теряет пальцы, а когда на юг или запад - приобретает. Если бы он отправился на запад, в Европу, у него выросло бы столько пальцев, что он не смог бы двигаться. Если бы он направился на восток, в Америку, то он очень скоро потерял бы все пальцы и, опять же, не смог ходить.
Пол дракона обычно можно определить с первого взгляда. Во всех трех странах выяснение пола основывается на одних и тех же факторах (и слава богу!). Дракон-самец обычно держит в хвосте булаву, в то время как дракон-самка держит в хвосте веер. Единственная проблема здесь в том, что хвост дракона не всегда видно, и следовательно, сложно сказать, что он (или она) держит в хвосте. Но с другой стороны, если вы не дракон, то какая вам разница, кто перед вами - самка или самец?
Итак, все очень просто. Каждая из этих трех стран обоснованно объясняет происхождение драконов на их земле, не давая ни малейшего шанса в этом вопросе остальным.
Теперь, в следующий раз, когда вы увидите восточного дракона, обратите особое внимание на его когти, и вы всегда сможете точно сказать, откуда он родом.
Экономическая наука с возрастающим вниманием занята проблемами экономического роста. Этому много причин. Назовем основные.
Во-первых , в мире сохраняется ошеломляющая неравномерность развития производства среди государств и территорий, а значит, доходов и уровня жизни населения, что порождает политические, социальные и экологические проблемы не только для этих стран, но и мирового сообщества. Объем дохода на душу населения колеблется от сотни тысяч до нескольких сотен долларов в год.
Во-вторых, темпы экономического роста различны и изменяются во времени не только для разных континентов и стран, но также и для отдельных государств в силу ряда причин. А причины бывают разные: война, стихийные бедствия, перепроизводство или просто паника на бирже. Многие экономисты считают, что для объяснения экономических кризисов, также как и для периодов бурного роста учет психологических и политических факторов всегда важен.
В-третьих, мировое сообщество сталкивается с перспективой истощения невозобновляемых природных ресурсов и экологическими проблемами, как раз из-за производства.
Поэтому высокие темпы экономического развития привлекают не меньшее внимание политиков, ученых и общественности, чем кризисы.
В ХХ веке мы могли наблюдать случаи столь бурного развития экономики некоторых стран, что для них часто используют термин - «экономическое чудо».
Опыт таких стран серьезно изучается и имеет большой теоретический и практический интерес.
За последние 60 лет стремительный рост экономики продемонстрировали такие страны, как Вьетнам, Гонконг, Китай, Сингапур, Тайвань, Южная Корея, Япония в Азии, Аргентина, Бразилия, Мексика, Чили, Штат Массачусетс США в Америке, а также Германия, Франция, Швеция в Европе.
Особо пристальное внимание привлекает Китай и «Азиатские тигры» - Южная Корея, Сингапур, Гонконг, Тайвань. В прошлом очень бедные страны показали высочайшие темпы развития, и за относительно небольшой срок стали новыми индустриальными странами, а по многим показателям - постиндустриальными. Сегодня они наряду с США, Японией и Европейским Союзом соперничают за право лидерства на мировом рынке.
Представляют интерес как общие, так и специфические факторы, обеспечившие феноменальный экономический успех этих стран.
Начнем с общих характеристик.
Населению этих стран повезло в том, что в период бедственного положения к власти пришла патриотически настроенная элита. Даже лидеры китайских коммунистов не скрывали, что они прежде всего патриоты. Подход к политической идеологии лучше всего выразил Дэн Сяопин. Он сказал: «Неважно, какого цвета кошка, а важно, как она ловит мышей». А его любимый иероглиф означал: «Практика - критерий истины».
Рыночные реформы и курс на модернизацию проводился в условиях более или менее жесткой диктатуры, получившей название «диктатуры развития», которая в отличие от «диктатур воровства» не позволила олигархическим кланам уничтожить конкуренцию на рынке и перекрыть доступ остальным к финансовым и природным ресурсам, как это случилось на постсоветском пространстве.
Во всех странах были проведены радикальные преобразования на основе западных концепций свободного рынка, прежде всего в сельском хозяйстве. Китайские коммуны были распущены, в результате чего за двадцать лет производство зерновых удвоилось, а производство мяса увеличилось в 12 раз.
Однако капитализм на основе принципа невмешательства государства в экономику laissez-faire [лесе-фэр] (фр. позвольте-делать) в современных условиях себя не оправдал, а экономика на основе госсобственности себя полностью дискредитировала. Выиграли те государства, которые нашли золотую середину с учетом своих национальных особенностей.
При обретении независимости Сингапур страдал от высокой коррупции. Ли Куан Ю - первый премьер-министр Республики Сингапур (1959 - 1990), один из создателей сингапурского «экономического чуда», так характеризовал положение: «Коррупция является одной из черт азиатского образа жизни».
Борьба с коррупцией началась «путём упрощения процедур принятия решений и удаления всякой двусмысленности в законах в результате издания ясных и простых правил, вплоть до отмены разрешений и лицензирования». Были резко подняты зарплаты судьям, полицейским, ответственным госслужащим. Была жёстко подавлена мафия (триады), создан независимый орган для борьбы с коррупцией в высших эшелонах власти. Расследования были инициированы даже против министров, близких родственников и соратников Ли Куан Ю.
Сейчас рейтинг среди 174 стран по уровню коррупции составляет (100 баллов - полное отсутствие коррупции): 7 - Сингапур (94 балла), 15 - Япония (76 баллов), 17 - Гонконг (74 балла), 17 - США (74 балла), 35 - Тайвань (61 балл), 43 - Южная Корея (55 баллов), 100 - Китай (36 баллов), несмотря на жестокую борьбу с коррупцией), 136 - Россия (27 баллов), 142 - Украина (26 баллов).
Ставка была сделана на трудовые ресурсы, дисциплинированные и трудоспособные, а также развитие производства экспортно-ориентированной конкурентоспособной продукции.
В Китае, Тайване и Южной Корее начинали с развития сельского хозяйства и легкой промышленности, где требуются относительно небольшие капиталовложения и большое значение имеют свободные трудовые ресурсы. В 60-е годы 40% всего корейского экспорта составляли одежда и текстильные изделия. Такая же картина была и на Тайване. После создания инфраструктуры (дороги, энергетика, в том числе атомная), был накоплен технический и управленческий опыт, и появилась возможность развивать промышленность. Большое значение уделялось привлечению иностранного капитала и импорту технологий. Так, в этих странах начала развиваться металлургия, а потом и автомобилестроение, судостроение, электроника, авиация, финансовые услуги. Сейчас Гонконг и Тайвань являются ведущими финансовыми центрами Азии и мира. Гонконгская фондовая биржа уступает лишь Лондонской.
ДЛЯ ПРИМЕРА
Еще полвека назад в нищий Сингапур не ступала нога иностранного инвестора. Чтобы привлечь зарубежных предпринимателей, правители Сингапура упростили налогообложение и условия ведения бизнеса. Инвесторы получили право на освобождение от уплаты налогов сроком на 5, а затем и на 10 лет. Сингапур боролся за каждого инвестора. Для этого было создано Управление экономического развития (УЭР), специалистам которого пришлось немало потрудиться, чтобы убедить иностранных бизнесменов в том, что с Сингапуром можно иметь дело. Агенты УЭР буквально обивали пороги мультинациональных компаний. Далеко не каждый управляющий знал, где находится Сингапур, и лишь единицы соглашались отправить туда свои миссии. Это был настойчивый и эффективный маркетинг. Сегодня Сингапур насчитывает 7 000 иностранных мультинациональных компаний и 10 000 малых и средних иностранных предприятий. Больше всего в экономику Сингапура инвестируют США, Нидерланды, Великобритания, Япония и Швейцария. Иностранные инвесторы дали Сингапуру высокие технологии, рабочие места и гарантии безопасности.
Благоприятные условия для инвестиций, относительно дешевая рабочая сила и низкие ставки налогов в стартовый период сделали «азиатских тигров» привлекательными для иностранного капитала. В Гонконге нет налога на добавленную стоимость и всего 3 налога, из которых 17,6% налог на прибыль, 5,1% трудовой налог, 0,1% — другие. Суммарная ставка налогов составляет 22,8%.
Сейчас объем иностранных инвестиций в странах юго-восточной Азии составляет от 50 до 65% от общего объема инвестиций. Китай ежегодно привлекает от 40 до 60 млрд. в год, хотя сам является крупным инвестором в Азии и Африке.
Современные технологии. Основное внимание «тигры» уделяют развитию наукоемких отраслей. По уровню компьютеризации и внедрения роботов Сингапур занимает второе место в Азии после Японии. Сингапур также третий по величине центр нефтепереработки в мире после Хьюстона и Роттердама (свыше 20 млн. т. сырой нефти ежегодно). Корея занимает второе место после Японии по объему судостроения. Тайвань — один из мировых лидеров по производству спортивных яхт.
Во всех странах — «азиатских тиграх» традиционные трудоёмкие отрасли неуклонно вытесняются более капиталоёмкими и наукоёмкими отраслями.
Также Гонконг, Сингапур, Тайвань и Южная Корея успешно развивают туристический бизнес.
Руководство этих стран понимало и понимает, что создание и управление современным производством требует большое количество высококвалифицированных научно-технических и управленческих кадров. На их подготовку и внутри страны, и за границей выделяются огромные средства. Широко привлекаются иностранные специалисты — высокая заработная плата и комфортные условия работы позволили привлечь лучшие интеллектуальные силы мира.
ДЛЯ ПРИМЕРА
Правительство Ли Куан Ю сделало ставку на образование. «Мы верили в наших молодых служащих, в их честность, интеллект, энергию, пусть даже и при полном отсутствии делового опыта», - пишет Ли. Лучших выпускников сингапурских школ отправляли учиться в ведущие университеты США и Европы. После учебы за границей многие талантливые студенты возвращались в Сингапур, потому что государство не просто нуждалось в них, но и делало все, чтобы их заполучить. Оно вербовало студентов еще до выпускных экзаменов, добивалось их столь же настойчиво, как и инвесторов. И вот, эти люди сегодня входят в правительство Сингапура.
За счет постоянного повышения заработной платы и доходов малого и среднего бизнеса сформировался средний класс и внутренний рынок, что послужило основой для поддержания высоких темпов развития экономики.
Социальное неравенство значительно снизилось. Коэффициент Джини, если его считать по доходам, в Китае составляет 45, Южной Корее 31. В странах с высоким уровнем социального равенства, таких как Норвегия, Германия, Швеция коэффициент Джини ниже 30.
Восточная Азия за последние 60-70 лет, используя западный опыт, продемонстрировала самые удачные примеры создания современного индустриального общества за пределами Европы и США, а также стран, тесно связанных с европейской цивилизацией.
Сейчас «тигры» по уровню дохода на душу населения находятся рядом с США и самыми богатыми европейскими странами. Китай по общему объему ВВП занимает второе после США место (55% от США), а из-за высокой численности населения по доходу на душу населения занимает 86 место среди 186 стран.
