В 1961 году Верховным судом РСФСР были приговорены к смертной казни валютчики Ян Рокотов, Владислав Файбишенко и Дмитрий Яковлев.
В пятидесятые годы в СССР начали приезжать иностранные туристы. Советские граждане выезжали в зарубежные командировки. Обменный курс в сторону привилегий рубля не устраивал иностранцев. Советским гражданам для поездок зарубеж обменивалось на валюту лишь тридцать рублей. Активизировался черный валютный рынок. Фарцовщики и валютчики помимо скупки и перепродажи валюты занимались махинациями с золотом, драгметаллами, ценными бумагами, чеками валютного магазина Березка.
Управление по борьбе с хищениями социалистической собственности и спекуляцией МВД РСФСР усилило меры борьбы с незаконными валютными операциями накануне международного фестиваля молодежи и студентов в Москве.
Вершиной айсберга валютной цепочки являлась улица Горького. Здесь работали скупщики валюты у иностранцев - бегунки. Добычу бегунки передавали шефам, те - купцам. Купцы тщательно конспирировались.
Однако трое из самых влиятельных валютчиков стали известны всем: Ян Рокотов, Владислав Файбишенко и Дмитрий Яковлев. Именно их судебный процесс в 1961 году получил название - дело валютчиков.
Самым предприимчивым и изобретательным дельцом был Ян Рокотов. С подростковых лет занимался Ян Рокотов фарцовкой. В дальнейшем переключился на золото и валюту. Именно он придумал схему работы с бегунками. Драгоценности Ян Рокотов получал и переправлял в тюбиках с зубной пастой. Ян Рокотов встречался с арабскими летчиками, иностранными студентами. Масштаб его деятельности развернулся настолько, что КГБ не могло не заинтересоваться валютным предпринимателем.
Поймали Яна Рокотова на вокзале с поличным. В чемодане, который он собирался положить в камеру хранения, обнаружили двенадцать килограммов золота, два с половиной миллиона рублей в валюте и почти триста тысяч советских дензнаков.
По этому же делу задержали Владислава Файбишенко. Третий фигурант дела - Дмитрий Яковлев.
Валютчики по приговору суда получили срок заключения восемь лет. Но тут вышел Указ Президиума ВС СССР об увеличения срока за незаконные валютные операции до пятнадцати лет. Казалось бы, закон обратной силы не имеет, но, тем не менее, валютчики Ян Рокотов, Владислав Файбишенко и Дмитрий Яковлев узнали, что приговор изменен.
Хрущеву и пятнадцатилетний срок казался малым. Хрущев желал показать Западу, что в СССР не существует никакого черного валютного рынка.
В срочном порядке был издан Указ за подписью Председателя Президиума ВС СССР Л.И.Брежнева Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил валютных операций. В результате данного Указа дело валютчиков пересмотрели в третий раз. Валютчики Рокотов и Файбишенко, а позднее и Яковлев были приговорены к смертной казни через расстрел.
В год, когда в космос полетел первый землянин, советский космонавт Юрий Гагарин, коммунистический режим не мог допустить никаких черных пятен на светлом государственном лике. В 1961 году летом в Пугачевской башне Бутырской тюрьмы валютчики были расстреляны.
Сейчас, когда в каждом городе есть по несколько десятков или сотен обменных пунктов, людям сложно понять, за что были расстреляны в 1961-м три валютчика: Рокотов, Яковлев и Файбишенко. До 1991 года советским гражданам полагалось быть до мозга костей идейными, преданными Родине и бедными. А таких людей, как Рокотов и его друзья-подельники, руководство страны клеймило ворами и врагами народа.
Ян Рокотов (наст. фамилия - Орликов) был одним из самых матерых валютчиков и фарцовщиков в СССР. Он родился в еврейской семье и чуть ли не с детства демонстрировал свои предпринимательские способности. Российский банкир армянского происхождения Гарегин Тосунян считает, что Ян Рокотов в своей области был гением. Только человек с его талантами мог в жестких условиях Советского Союза организовать настолько прибыльный бизнес.
Если бы Рокотов родился в США, он был бы уже миллиардером. Но в СССР оборотистые валютчики и фарцовщики числились врагами №1. По закону они были спекулянтами и расхитителями социалистической собственности. За торговлю валютой и иностранными товарами можно было получить 10-15 лет строгого режима.
С Рокотовым (прозвища - Косой и Купец) правосудие обошлось гораздо суровей. Как и его друзья Дмитрий Яковлев (прозвище - Дим Димыч) и Владислав Файбишенко (Червончик), Ян Рокотов был приговорен к расстрелу. Суд над тремя валютчиками стал одним из самым громких в начале 1960-х.
Рокотов сумел организовать в Советском Союзе обширную и на удивление отлаженную сеть скупки иностранной валюты (в основном американских долларов) и товаров широкого потребления (ювелирных украшений, джинсов, аппаратуры и пр.). Все это он перепродавал советским гражданам, которые не были избалованы качественными товарами, но при этом имели деньги. Яковлев и Файбишенко работали с ним в одной связке.
Как бы ловко не обставлял свои дела Косой, абсолютно незаметным для органов ему быть не удавалось. Чтобы нужные люди закрывали глаза на его бизнес, Рокотов потихоньку доносил на своих конкурентов. Даже друзья не знали, что он долгое время был осведомителем ОБХСС. Первый арест Рокотова произошел, когда ему не было и 20-ти. 8 лет лагерей он получил за «контрреволюционную деятельность».
Весь срок Ян Тимофеевич не отсидел, был реабилитирован и даже восстановлен в институте. Но учеба казалась ему уже чем-то неинтересным бесполезным в реальной жизни. Рокотов бросил институт и занялся коммерцией. Вместе с друзьями стал приторговывать валютой. Сначала понемногу, но потом его бизнес набрал немалые обороты. Когда Рокотова арестовали в 1960-м, в его доме нашли 1,5 млн долларов, золото и другие ценности.
Все началось с поездки Никиты Хрущева в столицу ГДР в 1961 году. Пообщавшись там с берлинскими коллегами, Никита Сергеевич узнал, что самый черный из всех черных рынков мира находится в Москве. Для главы советского государства это открытие было настоящим плевком в лицо. Вернувшись на Родину, Хрущев развернул крупномасштабную войну со спекулянтами и валютчиками.
Он лично проверил все дела по этому вопросу и обнаружил наиболее возмутительное, пересматривавшееся уже несколько раз. Это был печально известный процесс над Рокотовым – Яковлевым – Файбишенко. Хрущев решил раскрутить его и довести до показательной казни.
На первом суде в 1960 году Рокотова с компанией осудили на тюремное заключение. Всем им дали по 8 лет. После возвращения Никиты Хрущева из-за границы состоялся второй суд над валютчиками, в результате которого их сроки выросли уже до 15-ти лет лишения свободы. Это произошло после того, как глава Советского Союза зачитал на пленуме ЦК КПСС гневное письмо от простых тружеников Ленинградского металлического завода. В нем рабочие якобы требовали более сурового наказания для Рокотова и его подельников.
15-летний срок тоже не удовлетворил оскорбленного Никиту Сергеевича. Был срочно издан указ, по которому обвиняемые в торговле валютой и спекуляциях могли быть расстреляны. После чего состоялся третий – и окончательный – суд над Рокотовым и его сообщниками. Приговор – высшая мера – возмутил даже следователей. Всех, кто был не согласен с приговором, вскоре сняли с должностей. Ян Рокотов и его друзья были казнены в том же году.
Магазины «Берёзка» и валютчики
Наверняка многие из нас со школьных лет помнят упражнение, которое приходилось выполнять на уроках русского или украинского языка, - разбор предложения по частям речи. Нужно было определить подлежащее, сказуемое, прилагательное и подчеркнуть их соответствующими линиями. Попробуем провести подобный разбор текстов, но по символам эпохи. Для примера возьмём строчку из песни Владимира Высоцкого: «Вот дантист-надомник Рудик, // У него приёмник „Грюндиг“. // Он его ночами крутит, // Ловит, контра, ФРГ». Настоящий шедевр, что ни слово - то символ, характерное явление советской жизни.
«Дантист-надомник»… В принципе, такого явления, как «дантисты-надомники», частные ювелиры или, например, «цеховики», содержавшие подпольные цеха по изготовлению ширпотреба, в социалистической системе существовать не должно. Но они были, и в достаточно большом количестве. Частное предпринимательство, несмотря на запреты, существовало в СССР и даже весьма успешно развивалось. «Рудик» - уменьшительно-ласкательное от имени Рудольф. В первые послереволюционные годы советские граждане любили давать своим чадам имена вроде «Даздраперма» (от «Да здравствует Первое мая») или «Коминтерн». Но это увлечение быстро прошло, и на смену ему пришла мода называть детей иностранными именами. «Ловит, контра, ФРГ»… Здесь всё понятно. Едва ли не половина городского населения слушала иностранные радиостанции, вещавшие на СССР, так называемые «голоса», истории которых посвящена отдельная статья в этой книге. И наконец, «у него приёмник „Грюндиг“»… В советское время любой импортный ширпотреб, от полиэтиленового пакета (который, между прочим, мог стоить до пяти рублей - столько же, сколько и бутылка водки) до магнитофона и телевизора, был предметом мечтаний советского человека. Особым уважением пользовались товары, произведённые в капиталистических странах «загнивающего» Запада.
Для того чтобы приобрести что-нибудь импортное и дефицитное, существовало три варианта. Вариант первый - нужно было быть Большим Начальником или, по крайней мере, особой, приближённой к Большому Начальнику. Этот вариант - самый беспроигрышный и удачный. Но доступен он был очень немногим. Для «слуг народа», их родственников и хороших знакомых были открыты спецмагазины и спецраспределители, в которых было всё или, по крайней мере, почти всё, о чём можно было мечтать.
Вторым вариантом была поездка за границу. Каждый выезжающий за рубеж по турпутёвке или в краткосрочную служебную командировку имел право обменять рубли на валюту, однако сумма обмена была мизерной, так что приходилось выбирать - или отказывать себе в самом необходимом, экономить даже на еде, а на сэкономленную валюту купить что-нибудь стоящее, или же возвращаться из-за границы с пустыми руками. В лучшем положении были те, кто ехал за рубеж на работу. Валюты эти люди тоже получали очень мало, однако заработанные деньги переводились в так называемые сертификаты Внешпосылторга СССР, они же чеки, которые можно было отоварить в специальных магазинах «Берёзка». Ассортимент товаров в этих магазинах был предметом мечтаний многих советских граждан. Поначалу существовала градация чеков в зависимости от того, в какой стране - социалистической или капиталистической - работал их обладатель. Естественно, что «болгарские» или «монгольские» чеки ценились гораздо меньше, чем, например, «американские». Затем чеки стали универсальными, выдавать их стали всем, кто побывал за границей, но, в зависимости от страны, в разном количестве.
На обороте чеков (в народе они получили характерное прозвище «берёзовые рубли») было написано, что их перепродажа запрещена и преследуется по закону, однако возле «Берёзки» всегда можно было найти человека, чаще всего молодого и хорошо одетого, у которого их можно было купить. Обычно за один «берёзовый рубль» просили от двух до десяти «деревянных», в зависимости от времени и города, где происходил обмен.
И наконец, третий вариант. Если вам не удалось стать Большим Начальником, за границу по тем или иным причинам (коих, по мнению «компетентных органов», могло быть великое множество) не выпускали, а носить американские джинсы, хвастаться перед друзьями новым альбомом «Битлз» или слушать музыку на японском магнитофоне вам всё-таки очень хотелось, выход был один - идти на поклон к людям, у которых всё это, негласно и неофициально, можно было купить. Их называли по-разному - спекулянтами, барыгами, но наиболее известным стало определение «фарцовщик».
Начиналась фарцовка (до сих пор остаётся загадкой происхождение этого слова) с мелочи - жвачек, сигарет, спиртных напитков (кстати, в данном случае процветал натуральный обмен - советские граждане меняли всегда пользовавшуюся у иностранцев успехом водку на виски или джин), - которую фарцовщики скупали, а иногда и просто выпрашивали у иностранных туристов. Позже пришла очередь одежды, обуви, сувениров, а затем и радио- и музыкальной аппаратуры. Цены у фарцовщиков были баснословными - обычные солнцезащитные очки (на Западе стоившие доллар штука) продавались по цене от 25 до 40 рублей, за джинсы «Lee», к примеру, в 70-х годах просили 150–200 рублей, а за хороший импортный кассетный магнитофон (особым спросом пользовались двухкассетные) - до тысячи. При этом зарплата в 200 рублей в те времена считалась очень приличной. Но от недостатка клиентуры фарцовщики не страдали. «Лучшими» их клиентами были те же подпольные стоматологи или ювелиры, «цеховики», но нередко к услугам фарцовщиков прибегали и вполне законопослушные граждане, которым просто хотелось купить хорошую вещь.
Интересно, что «сделать фарцу» можно было и не прибегая к услугам иностранцев, для этого нужно было просто знать некоторые парадоксы советской торговли и умело ими пользоваться. Взять, к примеру, сигареты. Найти в Москве в свободной продаже настоящие американские сигареты было невозможно, «Мальборо» или «Кэмэл» можно было купить по баснословной цене у тех же фарцовщиков или швейцаров гостиниц, в которых останавливались иностранцы. Но в некоторых ларьках московских пригородов типа Серпухова или Зеленограда американские сигареты продавались и стоили немногим больше «Столичных» или «Явы». При этом у местного населения они спросом не пользовались, однако москвичи, найдя такой «сигаретный Клондайк», скупали их блоками. Аналогичная ситуация была и с дефицитными книгами. В крупных городах увидеть на полках книжных магазинов сочинения Дюма или, например, Конан Дойля было практически нереально. Зато в небольших городках и районных центрах, где книжного ажиотажа не наблюдалось, можно было найти кое-что стоящее. Знающие люди заранее узнавали, когда ожидалось новое поступление книг, и буквально прочёсывали книжные магазины в близлежащих пригородах, скупая пользующуюся спросом литературу.
В 70-е годы появился и ещё один вид фарцовки - торговля контрафактным товаром, а проще говоря, подделками под известные торговые марки. Схема была очень примитивной - торговцы скупали партию дешёвых джинсов, пришивали к ним этикетку («лейбл») «Lee» или «Wrangler», а затем продавали, но уже в несколько раз дороже. Ещё проще обстояло дело с футболками - на обычную белую футболку с помощью трафарета наносилась надпись «Adidas», и прибыль в несколько сот процентов была обеспечена. Особенно буйным цветом торговля подделками расцвела после начала перестройки, во времена первых кооперативов. Поддельного «Адидаса» на рынках и в магазинах было столько, что казалось, будто уважаемая немецкая фирма, забыв обо всём остальном мире, только и знала, что работала на Советский Союз.
Государство, конечно, пыталось бороться с фарцовкой, но, что интересно, самый серьёзный удар по ней удалось нанести не карательными, а экономическими мерами. Наряду с чековыми «Берёзками» появилась сеть государственных комиссионных магазинов (в народе именовавшихся «комками»), куда продавец мог сдать свой товар по почти справедливой цене, а покупатель, соответственно, купить за свои кровные рубли. Правда, окончательно искоренить фарцовку «комки» так и не смогли - лучшая часть товара оседала у работников магазинов и их знакомых, так что покупателю всё равно приходилось обращаться к фарцовщикам.
Особой категорией фарцовщиков, высшей кастой среди спекулянтов, были «валютчики». Их доходы исчислялись уже тысячами. Незаконной скупкой и перепродажей валюты обычно занимались целые группы, валютчики-одиночки встречались достаточно редко. Система была чётко структурирована - на низшей ступени находились «бегунки» или «рысаки», которые «охотились» на потенциальных продавцов-иностранцев возле гостиниц, в центральных универмагах, музеях и на выставках. «Рысаки» скупали валюту, а собранный за день «урожай» сдавали «шефам». «Шефы», в свою очередь, подчинялись «купцам» - крупным торговцам, глубоко законспирированным дельцам, которые сами в контакт с иностранцами на улицах не вступали из-за боязни попасть в поле зрения «компетентных органов». «Купцы» имели очень ограниченную клиентуру: обычно это были люди, часто выезжающие за границу, а также иностранные контрабандисты.
О доходах валютчиков можно судить по простой схеме: если купить у доверчивого иностранца 100 долларов по официальному курсу (в 70–80-х годах - примерно 60 копеек за один доллар) и перепродать их, но уже в десять раз дороже, то чистый навар с одной такой операции составит 500 с лишним рублей - 2–3 среднестатистических месячных зарплаты простого советского труженика. Это уже не фарцовка или скупка чеков. Обороты крупных валютных группировок исчислялись сотнями тысяч долларов в месяц. Но и ответственность была на порядок выше. Обычно органы не трогали мелких фарцовщиков и скупщиков чеков, а если и привлекали к ответственности, то, как правило, ограничивались профилактической работой и административным штрафом. К крупным спекулянтам власть относилась не столь лояльно, в случае разоблачения их неминуемо ждал суд и серьёзный срок. Но валютчики рисковали не только свободой, но и жизнью. До начала 60-х за «незаконные операции с валютными ценностями» предусматривался срок до 8 лет, в 1960 году наказание было увеличено до 15 лет, а 1 июля 1961 года вышел указ Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил о валютных операциях», предусматривавший в некоторых случаях смертную казнь. Появление этого указа связано с известным «делом Рокотова». В 1960 году КГБ разоблачило крупную группу валютчиков, которую возглавляли Ян Рокотов, Владислав Файбышенко и Дмитрий Яковлев. По результатам расследования выяснилось, что за несколько лет эта группа совершила незаконных валютных операций на сумму, превышающую 20 миллионов рублей. Рокотов, Файбышенко и Яковлев вначале получили по 8 лет, затем приговор был пересмотрен, и сроки заключения увеличили до 15 лет. Но информация об этом деле дошла до Никиты Хрущёва, которого особенно возмутил тот факт, что при обыске у Рокотова нашли наличными 100 тысяч долларов, и это не считая крупной суммы в рублях, золота и различных ценностей. «Вы читали, - сказал генсек, выступая на митинге в Алма-Ате, - какую банду изловили в Москве? И за всё это главарям дали по 15 лет. Да за такие приговоры самих судей судить надо!». А затем, всё больше распаляясь, сослался на письма рабочих с нескольких заводов, требовавших смертной казни для валютчиков: «Вот что думает рабочий класс об этих выродках!». Ослушаться генсека не посмели - дело в третий раз было пересмотрено, и в итоге Рокотов, Файбышенко и Яковлев были приговорены к расстрелу.
А через три десятка лет валютные операции, как и перепродажа товаров, стали вполне законным делом. 28 января 1988 года Совет министров СССР принял постановление о прекращении хождения чеков «Внешпосылторга» и ликвидации сети магазинов «Берёзка». Одновременно жители СССР получили право использовать валюту. Сейчас доллары или евро можно купить в любом обменном пункте, а импортными товарами самых разных торговых марок завалены магазины и рынки. Были бы деньги, а уж право выбора товара по душе, надеемся, будет у нас всегда…
Эта история началась в марте 1959 года.
Во время встречи А.Микояна с американским экономистом В.Перло американец пожаловался, что его повсюду донимают молодые люди, предлагающие ему продать валюту. Затем во время встречи американского публициста А.Кана с Сусловым иностранец заметил, что в социалистической стране безнаказанно промышляют спекулянты валютой.
Суслов обвинил руководство МВД в том, что оно не справляется с поставленной задачей, и потребовал борьбу с контрабандой и нарушением валютных операций передать в ведение КГБ. В мае 1959 года Верховный Совет СССР принял указ о передаче всех дел такого рода в ведение Комитета госбезопасности.
Главной задачей, поставленной перед КГБ, было определить каналы валютного «черного рынка», выявить его «королей» и нанести по ним смертельный удар. Сердцем «черного рынка» была, как тогда говорили, «Плешка» (улица Горького - от Пушкинской площади до отелей «Националь» и «Москва»). Сюда, невзирая на погоду, валютчики выходили на «охоту» в поисках потенциальных продавцов валюты - иностранцев. Дело в том, что валюту в Советском Союзе тех лет невозможно было просто так купить и продать. Торговля велась на «черном рынке». Существовала целая система перекупки. «Бегунки» или «рысаки» являли собой «первые руки», они скупали валюту на «Плешке», на центральных площадях, в универматх, гостиницах и на выставках. Собранный улов они продавали своим «шефам». Те, в свою очередь, продавали валюту «купцам».
«Купцы» были тщательно законспирированы. Знало их очень небольшое число людей, да и то под кличками. Сами они, боясь засветиться, в контакты с иностранцами старались не вступать. Правда, иногда все же «купцы» и иностранные контрабандисты отыскивали друг друга и заключали своего рода соглашения о сотрудничестве. В дальнейшем они поддерживали связь через посредников.
Из 2570 задержанных в 1959 и в начале 1960 года контрабандистов, которые пытались нелегально провезти товары через границу, 1680 (65 %) были гражданами других стран. Несмотря на категорический запрет такого рода деятельности в Советском Союзе, жажда наживы была сильнее. Под видом туристов и коммерсантов в СССР проникали профессиональные контрабандисты, поддерживавшие тесные контакты с московскими и ленинградскими «купцами». Большими партиями они сбывали им валюту, золотые часы, драгоценности.
Из Польши поступали золотые монеты царской чеканки, которые высоко ценились на «рынке». Золото считалось едва ли не самым ходовым товаром. Цеховики, завмаги и прочие советские «теневики» считали, что вкладывать средства в золото - надежнее всего.
Московские «купцы» изобретали всевозможные способы доставки «золотых» в Союз. Большое распространение получило использование в этих целях арабских офицеров, которые учились в СССР. Два раза в год им предоставляли отпуск. Арабы по дешевке покупали в Швейцарии червонцы и нелегально доставляли их в Союз. Через границу они провозили их в специальных потайных поясах, в каждом из которых можно было спрятать до 500 монет.
Не менее распространенным видом контрабанды были посылки и ценные бандероли. В тюбики зубной пасты, например, закладывались золотые монеты, валюта. В 1959 году было перехвачено 209 таких посылок. В первом полугодии 1960 - уже 1131.
Довольно скоро КГБ установил имена «рыцарей мелкой наживы», именно они (их называли еще и «королями») были негласными хозяевами «черного рынка». Основными фигурами были Ян Рокотов по кличке Ян Косой, Владислав Файбышенко (кличка Владик) и Дмитрий Яковлев (Дим Димыч).
Рокотов начал заниматься коммерцией еще со школьной скамьи, спекулируя фототоварами. Затем (он окончил только 7 классов и учиться дальше не стал) начал расширять ассортимент, постепенно поднялся и перестал заниматься скупкой товаров, предпочитая наиболее ценный из всех видов товара - деньги. Рокотов не делал этого лично, одним из первых он стал привлекать к делу молодых людей, искавших легкий заработок («бегунков»). Сам же предпочитал оставаться в тени. Жил он на широкую ногу, воистину, как король: спал до полудня, затем вызывал такси и ехал обедать в один из ресторанов, потом толкался на «Плешке». Вечер завершался ужином в первоклассном ресторане. Он часто менял любовниц, кутил. При этом в отношениях с близкими людьми был чрезмерно скуп. Когда его отец лежал в больнице после ампутации обеих ног, он ни разу не навестил его, дабы не вводить себя в излишние расходы.
Он нигде не работал, и, разумеется, в те времена такой образ жизни не мог не вызвать пристального внимания органов внутренних дел. Но безнаказанность Рокотова во многом объяснялась тем, что он был агентом БХСС. Но вел он двойную игру. В своих донесениях Ян Косой подробно рассказывал о том, что «видел» на «черном рынке». При этом главными преступниками он выставлял людей, замешанных в незначительных сделках. «Сдавал» он милиции и своих «бегунков». Все были довольны - милиция регулярно отчитывалась об очередных поимках спекулянтов, валютчик же был спокоен за свой бизнес.
За долгие годы спекуляции Яну удалось сколотить огромное состояние. Но валюту и золотые монеты, составлявшие основу его капитала (значительная часть состояния постоянно «крутилась»), он никогда не держал при себе, а хранил их в специальном американском чемодане с искусно вмонтированной системой сложных замков. Саквояж постоянно «блуждал» по квартирам его приятелей и любовниц. Иногда он сдавал его в камеру хранения на вокзале.
Рокотов оказался довольно внимательным человеком. Однажды, решив проверить, не слушают ли его домашний телефон, он поздней ночью позвонил одному из приятелей и сказал, что хочет передать ему на хранение чемодан, которым «очень дорожит». К тому моменту агенты КГБ уже знали, что свой капитал он хранит в кейсе. Напасть же на его след никак не могли.
Ночью Рокотов встретился с приятелем, передал кейс. Вскоре под благовидным предлогом его приятель был задержан. В чемодане лежали… мочалка и кусок банного мыла.
Рокотов мгновенно затаился. Даже одного из арабских офицеров, сделка с которым сулила ему полумиллионную прибыль, он переадресовал своей сообщнице. С поличным они и были задержаны.
Ян Косой временно прекратил валютные махинации. Но его деятельная натура требовала работы.
Вскоре группа наружного наблюдения зафиксировала появление Яна Косого с объемистым чемоданом в руке в ресторане Ленинградского вокзала. Пока Рокотов сидел в ресторане, бригаду «наружки» полностью обновили. Теперь за ним присматривали две молодые женщины. Позже на допросе он показал, что это-то и сбило его с толку.
Поужинав, Рокотов, стремясь раствориться в потоке пассажиров, нырнул в камеру хранения. Пользуясь рецептом своего литературного прототипа Корейко, он сдал чемодан и пошел домой, петляя по улицам.
Ян чувствовал, что находится под колпаком, знал, что телефон его прослушивается, что квартира его вот-вот может быть обыскана, времени закапывать или прятать деньги у него не оставалось. Скорее всего, сдача чемодана с деньгами в камеру хранения было актом отчаяния - Ян пытался просто избавиться от денег.
Оперативники вскрыли хитроумные замки и открыли кейс. Там находились валюта, золотые монеты, крупная сумма советских рублей. Решено было оставить в камере хранения засаду.
Прошло несколько дней. Ян Рокотов успокоился и вновь приехал на Комсомольскую площадь. Жадность взяла верх над благоразумием. На этот раз он разработал «хитроумный» план изъятия собственных капиталов. Он пообедал в привокзальном ресторане, стараясь определить, нет ли за ним «хвоста». Затем на электричке отправился в сторону Загорска. Но на станции Пушкино перед самым отправлением поезда он раздвинул локтями закрывающиеся двери и выскочил на платформу. С величайшими предосторожностями окружным путем, через Мытищи и ВДНХ Ян вернулся на вокзал и убедился, что слежки за ним нет. Ее и в самом деле сняли, опасаясь, что Рокотов не придет за чемоданом. Он вошел в камеру хранения и огляделся. Там было несколько человек, которые не вызвали у него подозрений.
Подошла его очередь. Старик-приемщик взял у Рокотова квитанцию и направился искать багаж.
Неожиданно у стойки возник мужчина с двумя парами новых лыж. «Можно у вас лыжи оставить до вечера?» - спросил он у приемщика.
«Подождите, я занят», - ответил старик и протянул Рокотову чемодан. Ян Косой взял чемодан и почувствовал, как его левую руку заломил за спину обладатель лыж. На правую ловко навалился парень, только что мило разговаривавший с молодой девушкой.
«Это не мой чемодан! Ты что, дед, ослеп! У меня черный был», - закричал Рокотов. «Перестаньте ломать комедию, Ян Тимофеевич», - раздался голос сотрудника, дежурившего в камере много дней.
В отчаянии Рокотов начал сползать на колени. Его подхватили. «Боже, какой я кретин», - застонал он. От волнения «купец» даже прокусил себе пальцы. Тем временем следственная группа вплотную подошла к аресту еще одного «короля» черного рынка - 24-летнего Владислава Файбышенко. Он хоть и был самым молодым среди московских «купцов», но не уступал им ни в хватке, ни в масштабах, а нередко даже превосходил. Слежка за Файбышенко показала, что сфера его деятельности ограничивается, как правило, одной только «плешкой». К охоте за иностранцами он также привлекал «бегунков», но делал это не так широко, как Рокотов.
Третий «король», Яковлев, имел университетское образование, учился в аспирантуре Института народного хозяйства им Плеханова. Ему сулили большое будущее, однако он выбрал иной путь. В 1958 году он начал активно подвизаться в валютном бизнесе. Стал ключевой фигурой на «черном рынке». Прикрывать свои проделки ему помогала связь с милицией. С начала 1959 года он являлся тайным осведомителем БХСС. К тому моменту, когда этот «купец», пользовавшийся широкой известностью среди контрабандистов Риги, Львова и Ленинграда, оказался на скамье подсудимых, ему исполнилось 33 года.
Вскоре и Файбышенко был задержан с поличным. При нем оказалось 148 золотых английских фунтов и большая сумма рублей.
При повторном обыске комнаты, которую он арендовал, агенты нашли тайник. В одной из ножек платяного шкафа было спрятано валюты почти на полмиллиона рублей. По мере того, как росло число улик, Файбышенко стал понимать, что путь к отступлению отрезан и начал давать показания.
Вскоре Рокотов и Файбышенко предстали перед Мосгорсудом. Суд назначил им максимальное наказание - по 8 лет лишения свободы.
Через некоторое время был задержан и Яковлев. Отреагировал на свой арест он очень спокойно. Сразу же сознался во всем и сообщил ряд ценных сведений о каналах контрабанды. Подробно поведал закулисную историю «черного рынка». Раскрыл неизвестные до того приемы контрабандистов и валютчиков.
В конце 1960 года Хрущев был с визитом в Западном Берлине. Во время встречи с местными властями он упрекнул их в том, что «город превратился в грязное болото спекуляции». В ответ кто-то ему ответил, что «такой черной биржи, как ваша московская, нигде в мире нет!». По возвращении домой Хрущев потребовал от КГБ справку о том, как ведется борьба с валютчиками и контрабандистами.
Узнав о том, что осужденных валютчиков ждет всего лишь восемь лет лишения свободы, генсек пришел в ярость.
Незадолго до этого Указом Президиума Верховного Совета СССР срок наказания за незаконные валютные операции был увеличен до 15 лет. Но поскольку Указ приняли уже после ареста «королей», такая мера могла быть применена к ним лишь при условии, что закону будет придана «обратная сила». Несмотря на то, что Хрущеву пытались объяснить, что это противоречит общепринятой юридической практике, он ничего не желал слушать «Обожглись на молоке, теперь на воду дуете, - раздраженно кричал генсек. - Высокая кара за содеянное должна образумить других. Иначе это зло приобретет угрожающие государственные размеры».
Спустя несколько дней состоялся Пленум ЦК КПСС. В своем заключительном слове Хрущев заговорил о деле валютчиков как о примере «несовершенства» советского законодательства.
Требуя вести жесткую борьбу с «черным рынком», он ссылался на письмо рабочих ленинградского завода «Металлист», выражавших возмущение мягким сроком. Рабочие требовали «решительно покончить с чуждыми обществу тенденциями». «Вот что думает рабочий класс об этих выродках!» - воскликнул Хрущев. И подверг резкой критике Генерального прокурора Р.А.Руденко за «бездействие».
«Не думайте, что ваша должность пожизненна, - пригрозил он прокурору. Потом перекинулся на председателя Верховного суда СССР А.И.Горкина и открыто заявил: - Да за такие приговоры самих судей судить надо!»
В аппарате ЦК КПСС была спешно подготовлена записка в Политбюро, где обосновывалось изменение статей Уголовного кодекса вплоть до смертной казни за незаконные валютные операции.
1 июля 1961 года председатель Президиума ВС СССР Л.И.Брежнев подписал Указ «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил о валютных операциях».
Генпрокурор Руденко моментально подал протест на «мягкость» приговора, вынесенного Мосгорсудом Рокотову и Файбышенко. Дело принял к рассмотрению Верховный суд РСФСР.
Заседание длилось два дня. Журналистов пришло так много, что всех их даже не удалось разместить в зале. Рокотов и Файбышенко были приговорены к расстрелу.
Вслед за ними высшую меру наказания получил и Яковлев. Эта мера вызвала протесты даже среди следователей. Во-первых, тот признал себя виновным. Во-вторых, сообщил множество ценных сведений и тем помог органам. Кроме того, Яковлев был болен туберкулезом легких.
Но Яковлев был расстрелян. Эти процессы широко освещались в печати, обсуждались на предприятиях и в парторганизациях.
Примечание: использован текст Е.Авадяевой (http://fisechko.ru).
Когда Хрущева
отправили на пенсию, у него появилось много свободного времени. Полный старик, сидя в кресле или гуляя по дорожкам дачи в Петрово-Дальнем, предавался воспоминаниям. В мыслях и беседах Никита Сергеевич признавал свои тяжкие ошибки. Но поскольку их было много, он немало запамятовал. Но одного человека, которого отправил на тот свет, Хрущев, возможно, запомнил…
Не убийца и не шпион
55 лет назад — в июле 1961 года Рокотов написал главе СССР письмо: «Я приговорен к расстрелу. Преступление мое заключается в том, что я спекулировал иностранной валютой и золотыми монетами. Ко мне два раза применяли обратную силу закона… Во многом я заблуждался. Сейчас я переродился и совершенно другой человек… Мне 33 года, я буду полезным человеком для советского государства… Ведь я не убийца, не шпион, не бандит. Сейчас прояснился ум у меня, я хочу жить и вместе с советскими людьми строить коммунизм… Очень прошу помиловать меня».
Скорее всего, это письмо до Хрущева не дошло, его списали в архив. Незачем отнимать время человека, который и без того был завален государственными делами. К тому же все было решено…
Жили-были в Москве Ян Рокотов (кличка «Ян Косой»), человек без определенных занятий, его ровесник, аспирант Плехановского института Дмитрий Яковлев
(«Дим Димыч») — и 24-летний студент Владислав Файбишенко
(«Червончик»). Они были известными фигурами московского валютного рынка. Разумеется, «черного», нелегального, потому что иностранные деньги советские граждане не имели права использовать. Но курс доллара, фунта стерлингов и прочей валюты постоянно печатался н последней странице газеты «Известия». Народ читал и посмеивался.
Фантастическая прибыль
Рынок располагался на «плешке» — так на блатном жаргоне называлось пространство от Пушкинской площади до гостиниц «Националь» и «Москва». По ней сновали «бегунки» и «рысаки», скупавшие — в основном у иностранцев — валюту, золотые монеты и другие ценности. Потом все это добро шло по цепочке — к «шефам», далее — к «купцам». Среди последних было упомянутое трио. Рокотов, Яковлев, Файбишенко перепродавали валюту и ценности и получали фантастическую прибыль.
Из этого трио выделялся Рокотов. Он был великим комбинатором — придумал причудливые схемы, лабиринты, из которых находил дорогу к большим деньгам.
За короткое время он изрядно разбогател. Но куда девать свои сокровища, не знал. Болтали, что Ян разбрасывает деньги на застолья, женщин и прочие мирские радости, но это далеко от истины.
Жил он скромно: в тесной комнатушке в коммуналке на Божедомке (ныне улица Дурова — В.Б.
) с теткой-инвалидом. Мог, конечно, и кооператив себе построить, да не один, но — боялся. Позволял себе только дорогие рестораны и поездки на такси.
Есть в биографии Рокотова пикантный штрих — реальный или выдуманный. Вроде была у него любимая женщина, известная тем, что прежде была близка с самим Берией
. Может, Яну это даже отчасти льстило, тем более, что он жив, а его «предшественник» тлел в земле…
Скорее всего, опасное «ремесло» было для Рокотова своеобразным спортом или наркотиком, на который он основательно подсел. Думал ли он смыться со всем этим добром за кордон? Не исключено. Но мысль эта, скорее всего, была абстрактной — может быть, когда-нибудь. А пока еще деньжат поднакоплю. Тем более, выгодные дела подворачивались одно за другим.
Его остановил лишь арест. Вслед за ним взяли Яковлева, Файбишенко и еще несколько человек.
Из чемодана Рокотова — его он носил с собой, сдавал в камеры хранения — изъяли 344 тысячи рублей, 1524 золотые монеты и… Всего на сумму эквивалентную полутора миллионам долларов. Сокровища!
Однако, не исключено, что это лишь часть накопленного Рокотовым. Был он человеком рациональным, предусмотрительным и возможно, что-то оставил на «черный» день. Может, миллионы Рокотова до сих пор где-то надежно спрятаны?
Конечно, валютчики рисковали, но — не головой. 88-я статья Уголовного кодекса РСФСР, по которой они могли «загреметь», была не грозной: «Нарушение правил о валютных операциях, а также спекуляция валютными ценностями или ценными бумагами — наказываются лишением свободы на срок от трех до восьми лет с конфискацией валютных ценностей и ценных бумаг».
В камере Рокотов чувствовал себя абсолютно спокойно. Да и следователь обнадежил: «Если будете примерно себя вести, Ян Тимофеевич, то годика через два освободитесь по условно-досрочному…» Были у Рокотова и другие «смягчающие» обстоятельства.
Один и тот же костюм
Писатель Эдуард Хруцкий
в своей книге «Криминальная Москва» описывал знакомство с Рокотовым. Хруцкому, тогда журналисту, невысокого молодого человека в сером костюме представили, как аспиранта-философа. Они вместе пообедали на открытой веранде Дома журналиста и разошлись.
Через несколько дней встретились снова — в ресторане «Арагви» Хруцкий вспоминал, что «мы приехали туда с моей барышней и Юликом Семеновым
(известный писатель, автор романа „Семнадцать мгновений весны“ — В.Б.
), с которым долго и крепко дружили».
В ресторане Хруцкий поссорился с Рокотовым — тот, подвыпив, стал с приятелем приставать к его девушке: «Конфликт закончился в мою пользу, мы вернулись к столу, а аспирант с товарищем остались зализывать раны». К слову, Хруцкий в молодости был хорошим боксером…
Потом, когда они помирились, журналист узнал, что человек в сером костюме — король московского валютного рынка Ян Косой. Эта кличка была у Рокотова из-за поврежденного в детстве глаза.
Они изредка встречались — однажды на Петровке, 38. Рокотов был агентом начальника валютного отдела БХСС майора Исупова
. «К тому времени мне уже было многое о нем известно, — вспоминал Хруцкий. — Что он купил аттестат за десять классов и пытался поступить в юридический институт. Но потом выбрал более легкий путь к вершинам науки — купил за бутылку университетский значок.
Еще в школе он спекулировал марками, потом был «чернокнижником»: продавал абонементы на подписные издания у магазина на Кузнецком мосту…"
Хруцкий скептически относился к слухам о безумных кутежах Рокотова, десятках женщин, которых содержал, несметных богатствах: «Могу сразу сказать — все это туфта. Его арестовали в том же самом сером костюме, и на суде он был в нем».
Откуда Хруцкий все это знал? Во-первых, он занимался криминальной тематикой, работая в «Московском комсомольце». Во-вторых, и это самое главное — был женат на дочери первого председателя КГБ Ивана Серова, ставшего затем начальником Главного разведывательного управления. При таком родстве многие двери — и даже секретные, бронированные — были для Хруцкого открыты.
Злая ирония судьбы
В своей книге «Мы шагаем под конвоем. Зарисовки лагерника» портрет Рокотова нарисовал историк и литературовед Исаак Фильштинский
. После войны он, преподаватель Военного института иностранных языков, был арестован и осужден на десять лет по печально известной 58-й статье.
Хроника одной казни.
В лагере он встретил Яна. Его отец, главный редактор журнала «Интернациональная литература» Тимофей Рокотов
, был репрессирован. А о его сыне зловещие органы госбезопасности вспомнили, когда тот учился на юридическом факультете московского университета.
Было ли такое? Ведь Хруцкий утверждал, что у Рокотова не было даже среднего образования, и он купил школьный аттестат. Да и о ранней судимости Яна писатель не упоминал. Впрочем, ходили слухи, что Рокотов сидел, но за какие-то махинации. В общем, мрак…
Рокотов рассказывал Фильштинскому, что когда за ним пришли, он отпросился в туалет и сумел вылезти через маленькое окошко на улицу: «Если только рассказ Яна достоверен, сразу же после побега он явился в дом к следователю Шейнину
— (известный писатель, автор детективных рассказов — В.Б.
), жена которого приходилась ему родственницей, и тот, ругая Яна последними словами, снабдил его деньгами и велел больше у него не появляться».
Но, в конце концов, Рокотов арестовали, и, по словам Фильштинского, он получил восемь лет по 58-й статье. К ней добавили статью «за побег из места заключения», хотя в момент ареста он еще не был осужден и бежал из собственного дома.
«Он даже сумел как-то «приспособиться» к лагерным условиям, — писал Фильштинский — устроился работать на подсобную площадку и, когда, уже после смерти Сталина
, дело его было пересмотрено, покидал лагерь с большим, набитым «имуществом» чемоданом, в новеньком, неизвестно где сшитом костюме
— Освобождаюсь вчистую, с полной реабилитацией! — с торжеством прокричал он мне, стоя на вахте, уже за пределами зоны…"
Рокотов отсидел семь лет и освободился, как и тысячи заключенных, благодаря Хрущеву. По злой иронии судьбы, тот же Хрущев через несколько лет его сгубил…
После выхода на свободу Фильштинский несколько раз виделся с Рокотовым и знал, чем он занимается. Несмотря на слухи о его прибыльном «бизнесе, но он не производил впечатления преуспевающего дельца и подпольного миллионера: «Я трижды случайно встречал Яна на улице, и он всегда казался мне скромным и небогатым человеком».
«Они хуже предателей…»
Не только Рокотов был осведомителем милиции, но и Яковлев, и на следствии они о многом и о многих рассказали. Но это не помогло. В дело вмешался хозяин Кремля. Когда он был за границей, его укорили тем, что в Москве процветает валютный рынок — при полном попустительстве правоохранительных органов.
Уникальный для советской истории факт — при обыске у Рокотова было изъято около 1,5 миллиона долларов США в разной валюте и золоте, а общий оборот их подпольной «фирмы» составлял 20 миллионов новых рублей.
Расследованием уголовных дел, связанных с контрабандой и незаконными валютными операциями, в период 1941-1959 годов занимались отделы милиции по борьбе с хищениями социалистической собственности и спекуляцией (БХСС). Основными поставщиками валюты были иностранцы, приезжающие в СССР под видом туристов и коммерсантов. В конце 50-х их поток из государств Европы и Америки заметно увеличился. К тому же во многих советских вузах, военных училищах и академиях появились учащиеся из ряда стран Европы, Азии и Африки. По свидетельству полковника Федосеева, из 2570 контрабандистов, задержанных в 1959-1960 годах, 1680 человек (65%) были иностранными подданными.
Вернувшись в Москву, рассерженный глава СССР захотел ознакомиться со всеми крупными делами по валюте. Тут-то и решилась судьба Рокотова и его товарищей.
«Сколько им дадут?» — хмуро спросил он ответственного сотрудника КГБ.
Ответственный сотрудник пояснил, что недавно вышел указ Президиума Верховного Совета СССР, ужесточивший наказание за незаконные валютные операции — до 15 лет. Но эти люди были арестованы ранее, когда действовал «мягкий» закон. Значит, получить могут не больше восьми.
«Всего-то?» — злобно насупился Хрущев. — Такой срок за подрыв советской экономики? Да за него самих судей судить надо!"
Хрущев сделал паузу, набрал в легкие воздух и вскричал: «Расстрелять негодяев! Народ требует!»
Со всех концов страны летели телеграммы возмущенных трудящихся. Так было всегда — во времена Сталина, Хрущева, Брежнева…
Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев (Фото: ТАСС)
«Уважаемый суд!
Мы, простые советские люди, сотрудники Московского завода приборов, убедительно просим вас быть беспощадными к этим отбросам, жалким подонкам и негодяям, гадкие души которых пусты, а они набрались наглости и перестали уважать советский строй.
Они хуже предателей, они давно уже трупы, и мы просим вас, чтобы таким же другим неповадно было, приговорить всю эту преступную шайку к высшей мере наказания -расстрелу…"
Подписи: Ю.С. Майорова
, В.А. Князева
, И.И. Макарова
и другие.
Неужели эти женщины — такие кровожадные? Да и были ли они вообще?
Дешевая человеческая жизнь
Закон не имеет обратной силы — это известно любому юристу. Но здесь все было наоборот. Сначала Рокотов и другие валютчики получили по 15 лет, потом приговор отменили и назначали новый — смертный.
Но после суда над преступниками за "мягкость" приговора с подачи Хрущева главу Мосгорсуда Леонида Громова сняли с должности, а Генпрокурору СССР, Роману Руденко, генсек и вовсе заявил: "Не думайте, что ваша должность пожизненна!" Чтобы все-таки приговорить валютчиков к расстрелу, советским законодателям пришлось дважды придать законам обратную силу - и самим творить беззаконие.
Рокотов (справа) и Файбишенко в зале суда. Фото с сайта zagadki-istorii.ru
После изданного в спешном порядке указа «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил валютных операций» состоялся третий пересмотр дела — Рокотова , Файбишенко и Яковлева приговорили к расстрелу по закону, принятому после совершения деяния. Все кассационные жалобы были отклонены, и приговор был приведен в исполнение в Бутырской тюрьме. Дело первых советских миллионеров, казненных по личному указанию Хрущева в 1961 году, вошло в историю уголовного права как символ беззакония и давления на суд со стороны главы государства. И хотя беззаконие советских властей вызвало волну протестов по всему миру — открытое письмо Хрущеву по этому поводу написал, например, философ и общественный деятель Бертран Рассел, — Рокотов, Файбишенко и Яковлев были приговорены к расстрелу.
Прошло тридцать лет. Все, что делал Рокотов и другие «бизнесмены» в шестидесятые годы, из преступления превратилось в легальное и очень прибыльное дело. Именно из лихих девяностых выросли наши замечательные олигархи. И Ян Тимофеевич Рокотов мог оказаться среди них. Он был бы самым старшим, самым опытным и уважаемым…
Да, Рокотов, Яковлев, Файбишенко и подельники нарушили закон. Но, как писал Ян Хрущеву, «я не убийца, не шпион, не бандит». Их преступление было не столь серьезным, чтобы отнимать жизнь. Это очевидно. Так же, как вина Хрущева, который пренебрег законом, смял его как ненужную бумажку. И убил людей.
Человеческая жизнь в России всегда ценилась невысоко. Все дорожало, только жизнь была дешевой …
Когда шел суд над группой Рокотова, писатель и бывший заключенный Варлам Шаламов записал в дневнике: «Московские валютчики держались с бо
льшим достоинством, чем троцкисты в тридцатые годы».
«Наш общий солагерник, ныне покойный журналист Э., присутствовал на вторичном процессе Рокотова», — вспоминал Фильштинский. — Он мне рассказывал, что Ян, понимавший, что ему не избежать смертного приговора, вел себя мужественно и даже дерзко, вступал в пререкания с судьей и прокурором и отвергал выдвигаемые против него обвинения".
Он знал, что его расстреляют. Но — надеялся. И написал письмо Хрущеву. Но все было уже решено.
