Христианский социализм или коммунистическое православие? Христианский социализм как русская идея: а угодно ли это Богу

Тема христианского социализма становится все популярнее – идея возрождения СССР с православием вместо марксизма-ленинизма получает достаточно широкое одобрение на постсоветском пространстве. Все чаще с такими лекциями выступают политики и некоторые православные священники.

Очень хорошую статью на данную тематику написал православный теолог Николай Сомин – она так и называется, «Христианский социализм как русская идея», в ней достаточно удачно и сжато сформулированы все постулаты. Однако, возникает закономерный вопрос – насколько реалистично и оправдано внедрение христианского социализма в России, а самое главное – угодно ли это Богу?

А схож ли социализм с христианством?

Мнение о том, что социализм и христианство очень похожи, вряд ли можно назвать правильным. В частности, Сомин делает достаточно неожиданный вывод из слов апостола Павла, что «любовь не ищет своего». Автор считает, что эти слова означают ни что иное, как то, что христианское общество, проникаясь любовью, «начинает стремиться к общей собственности». Вообще-то апостол в своем изречении говорил, скорее, о взаимоотношениях, чем о собственности, что ясно из основного контекста: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует…» Очевидно, что любить корыстно в поисках выгоды – это плохо , но слова апостола вовсе не означают, что все взаимоотношения между людьми, построенные на искренней любви, должны заканчиваться обобществлением имущества или даже желанием этого.

Далее Сомин приводит изречения из Деяний Святых Апостолов, про то, как первохристиане продавали дома, а все имущество приносили к ногам апостолов: «никто ничего из имения своего не называл своим, но все было у них общее». Однако, русский православный богослов А. П. Лопухин по-другому трактовал этот момент. Так поступали не «все», а только «некоторые» и по доброй воле – если придерживаться более точного перевода. Стало быть, изречения апостолов можно с таким же успехом трактовать в пользу капитализма, причем, в самой жесткой, либертарианской его форме. Ведь именно при либертарианстве даже перераспределение пенсий должно осуществляться посредством добровольных фондов. И если первохристиане считаются эталоном, то только при абсолютном капитализме и демократии возможно создание подобных общин. Тем более, что смитовская «невидимая рука рынка» тоже может быть обозначена некой мистической божественной силой, управляющей перераспределением благ.

Можно бесконечно долго ловить православных социалистов на софизмах, а также трактовать разного рода религиозные изречения в свою пользу. Одно можно сказать точно – попытки слепить из христианства очередное утопичное течение социализма опираются на крайне слабые аргументы.

Социализм и капитализм – кто кого грешнее?

Пропаганда греховности капитализма совершенно не изменилась со времен СССР. Обсуждая греховность западного капитализма, мало кто хочет вспоминать про миллионы людей, погибших во время репрессий, в том числе и за свои религиозные взгляды. На чьей совести больше убитых христиан – капитализма или социализма? По данным портала «Правмир» в социалистическом СССР было репрессировано 564000 верующих.

Как и многие приверженцы идей христианского социализма, Сомин напрочь отвергает хрематистику и основные капиталистические принципы, осуждая богатство. Однако, почему-то никто из православных социалистов не взялся изучать вопрос, насколько пагубно может влиять на человека нищета.

Когда священник, мирянин или монах добровольно отказывается от богатства – это может действительно пойти ему на пользу, если материальные блага мешают ему концентрироваться на служении Богу. Но когда система государства насильственно повергает широкие массы в нищету, прививая высокую мораль, греха от этого становится ничуть не меньше. А сама высокая мораль при этом становится пустой формальностью.

Невольник – не богомольник, а нищий невольник – не богомольник вдвойне.

Существует четкая взаимосвязь между уровнем жизни и количеством грабежей, убийств, абортов, алкоголизмом, разводов и тому подобных грехов. Именно по этой причине во время экономических кризисов государство неизменно старается укрепить армию и полицию. Получится ли путем христианской проповеди и посредством казацкой нагайки вылечить нищую провинцию, например, от пьянства? Крайне сомнительно.

Кто кого греховнее – богатый и успешный капиталист Вася, который с нуля создал фирму и подарил рабочие места тысяче человек? Или социалист Петя, всю жизнь перекидывающий вилами навоз в колхозе, озлобленный от маленькой зарплаты? А представьте, что этого Петю еще будут заставлять ходить на обязательную исповедь, как это было в недалекие царские времена. Будет ли он по-настоящему верующим при такой системе? Понравится ли Богу такое чадо?

А ведь богатых социалистических государств просто не бывает. Куба, Северная Корея, Венесуэла тому пример, да и в СССР никто особо не шиковал. Социализм – это гарантированный путь к нищете. Так происходит именно из-за осуждения в идеологии предпринимательства и бизнеса, конкуренции, свободного рынка.

И не надо приводить Швейцарию как образец социализма – там общественной собственностью даже и не пахнет, а вся экономика основана на конкуренции и банковской системе. Это чистый капитализм, причем даже, с вызывающим ужас у социалистов, большим государственным долгом.

Как видно, «Кесарю – кесарево, а Божие – Богу». Нет ни в Евангелии, ни в деяниях апостолов прямых указаний на то, что христианство – это обязательно социализм. Или какая-то другая форма правления. Поэтому попытка построить новую идеологию на симбиозе религии и социализма, лишь отталкивает от Церкви прихожан с другими взглядами.

Создание социалистического православного государства может повлечь за собой сильнейший экономический кризис, который ударит затем по самому православию. Зачем опять наступать на те же грабли, и рассматривать систему, которая уже показала свою несостоятельность? Утописты, безусловно, большие романтики, но рост популярности их идей несколько настораживает. Особенно в свете практически полного отсутствия встречной критики.

ХРИСТИАНСКИЙ СОЦИАЛИЗМ - многочисленные течения в современном христианстве, обосновывающие социалистическую идеологию и практику положениями евангельского учения. Возник непосредственно под влиянием революционных событий 30-40-х гг. XIX в. во Франции как разновидность «феодального социализма» в противовес «научному социализму» и социалистическому рабочему движению. Предшественники и родоначальники - Ф.Ж. Бюше, Ф. Гюэ и Ф. де Ламенне, примкнувший к ним в конце своей жизни Ф. Морис и др. Они считали революцию нормальным явлением общественной жизни и пытались доказать, что она создала условия для развития таких социальных ценностей, которые заключены в самом христианстве.

Бюше, сопоставляя революцию с основными принципами , не нашел между ними чего-либо общего, поскольку протестантизм провозглашает верховенство индивидуального разума, тогда как революция - принцип верховенства народа, «догмат братства, который непосредственно вытекает из учения церкви и отвергает эгоизм, к которому приводит протестантизм». По мнению Гюэ, достижением революции был отрыв христианства, точнее, его католической версии, от государства, а революционные лозунги свободы, равенства и братства освободили христианство, которое в 1789 г. обрело свой подлинный облик. Ламенне в 1830 г. объявил либерализм «восстанием христианского духа свободы» и в целях пропаганды своих идей основал газету «I"Avenir» («Будущее») под девизом «Бог и свобода!», сочетавшую религию с демократическими свободами и призывавшую к отделению церкви от государства. Позже Ламенне стал утверждать «тождество христианского и демократического Евангелия», за что был назван «родоначальником католического социализма» и одним из предшественников христианской демократии.

Не осталась в стороне проблематика Х.с. и в русской религиозной философии, которая, напротив, отвергла революцию как единственный реальный путь изменения существующих условий жизни. Такую позицию твердо отстаивали Ф.М. Достоевский , Вл.С. Соловьев . В «Дневнике писателя» (IV январский выпуск 1881 г.) Достоевский подчеркивает: «Не в коммунизме, не в механических формах заключается социализм народа русского: он верит, что спасется лишь в конце концов всесветным единением во имя Христово. Вот наш русский социализм!» Надлежащее решение социальных вопросов возможно лишь на основе христианского, а не атеистического социализма, т.е. посредством религиозно-нравственного совершенствования личности, «деятельной христианской любви». «Станем сами лучше, тогда и среда изменится», - часто повторял он свое возражение материалистам. «Каждый человек должен быть человеком и относиться к другим, как человек к человеку» - таков идеал Достоевского.

Туже мысль выражает Вл. Соловьев, который, говоря о «правде социализма», указы-вает в то же время на его ограниченность, опасность и на необходимость дать этой правде вселенский христианский смысл. Он ратует за самоотречение, отказ каждого человека от своей «воли» в пользу «безусловного» нравственного начала, видя в этом путь к свободе, равенству и всеобщей солидарности, сущностью которой является христианская религия.

Булгаков также атеистическому социализму с его максимой «единым хлебом жив человек» противопоставлял «вдохновение любви и социального равенства» Х.с., направленного на существование людей во имя Иисуса Христа. Находясь до 1907 г. под влиянием марксизма, он пребывал в плену «той великой жизненной правды, которая содержится в социализме», рассматривал его как «способ практического осуществления христианской любви и солидарности», считал, что «истинное христианство необходимо приводит к социализму», и видел в нем историческое и религиозное призвание России. Вероучительное определение отношения православия к Х.с. Булгаков считал ненужным, потому что это является вопросом не догматики, но социальной этики. Однако, ссылаясь на Отцов Церкви (Василия Великого, Иоанна Златоуста и др.), полагал, что «мы имеем совершенно достаточное основание для положительного отношения к социализму, понимаемому в самом общем смысле как отрицание системы эксплуатации, спекуляции, корысти». Говоря о «догматическом основании» Х.с., он выводил его из идеи православной церкви, из соборного духа православия и опирался при этом на авторитет и духовный опыт тех, кого считал сторонниками социального христианства: славянофилов, Ф.М. Достоевского, Вл. Соловьева, JI.H. Толстого и др.

Одной из попыток привести теоретические изыскания в области Х.с. к практическому осуществлению явилось создание в Москве нелегального общества «Христианское братство борьбы» (1905) во главе с В. Свенцицким, В. Эрном, П. Флоренским и др. Программные установки данной организации были близки к булгаковскому Х.с., но во многом утопичны. Свой идеал братство находило не в будущем, а в прошлом, в «первохристианском коммунизме». Столь же утопичны были надежды братства на обращение православной церкви в центр революционной активности.

В 1917 г. вышла в свет брошюра Булгакова «Христианство и социализм», в которой он констатировал, что идеи Х.с. в современной ему России имеют очень благоприятную почву, что «в социализме самом по себе, рассматриваемом как совокупность мер социальной политики, нет ничего, что бы не соответствовало христианской морали», и потому мысль о нем не содержит в себе никаких противоречий и что «его не миновать истории». В данной работе он уже не ищет соединения христианства и социализма, а, наоборот, противопоставляет их, чтобы прийти к выводу о том, что «социализм есть царство от мира сего». Поэтому он отказался от создания партии христианских социалистов: «Пусть социалисты делаются христианами, а через то христианизируется и их социализм, но выступать с проповедью особой партии Х.с. - это значит принижать вселенские глаголы христианства и самую Церковь ставить в положение партии». Такую партию он не считал способной быть в условиях 1917 г. центром единения и сплочения России. По мнению Булгакова, основная мысль Х.с. состоит в том, что между христианством и социализмом может и должно существовать «положительное» соотношение. «Христианство дает для социализма недостающую ему духовную основу, освобождая его от мещанства, а социализм является средством для выполнения велений христианской любви, он исполняет правду христианства в хозяйственной жизни».

Атеистическому социализму Булгаков предъявляет обвинения за его корыстное, нелюбовное, предпринимательское отношение к природе, «отчуждение от матери-зем- ли»; равнодушие потомков к своим умершим предкам, «духовный каннибализм»; безразличие к человеку, игнорирование его трагической природы, подмену человеческой личности законами развития природы и общества; воинствующее мещанство, «буржуазность» и, самое главное, за бессилие изменить природу человека, без чего нельзя добиться существенного, радикального преобразования жизни. Практическое осуществление атеистического социализма в СССР и других бывших социалистических странах стало одной из причин уменьшения числа сторонников и потери былой популярности Х.с. во всем мире.

Литература:

Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. В 30-ти т. Т. 27. Л., 1984;

Булгаков С.Н. Христианский социализм. Новосибирск, 1991;

Кареев Н.И. История Западной Европы в новое время. Т. 5. СПб., 1898;

Шейнман М.М. Христианский социализм. М., 1969;

Овсиенко Ф.Г. Эволюция социального учения католицизма. М., 1987.

Словарь философских терминов. Научная редакция профессора В.Г. Кузнецова. М., ИНФРА-М, 2007, с. 649-651.

Из главы 2 «Социализм и христианство» части II «ХРИСТИАНСКИЕ АСПЕКТЫ СОЦИАЛИЗМА» книги Молоткова А.Е. «Миссия России. Православие и социализм в XXI веке»

Христианский социализм

До сих пор мы говорили о социализме довольно абстрактно, понимая под этим термином достаточно широкий спектр общественно-социальных проявлений данного явления мировой истории; в то время как традиционное (и более привычное) понимание социализма исходит из более узкого и конкретного представления, ограниченного рамками социалистических теорий XVIII – XIX вв. и реальной общественной практики XX века. Во избежание недоразумений следует более четко обозначить суть данного разночтения.

К социализму как особой системе социальной организации в принципе возможны два методологических подхода. Это научный социализм , основанный на построениях позитивистской рациональной мысли, не требующий для себя иных оснований кроме утилитарно-материалистического понимания экономики, социологии и этики – именно этот социализм был рожден в рамках европейского гуманизма, теоретически разработан в форме марксизма-ленинизма и затем осуществлен в Советском Союзе. И религиозный социализм , в основании которого лежит религиозно обоснованная этика межчеловеческих отношений. Прототипами подобного религиозного социализма в истории могут служить древние архаические сообщества, первохристианские общины, христианские общежительные монастыри, русские крестьянские общины. Здесь вся система социальных и хозяйственно-экономических отношений базировалась и исходила в первую очередь из социально-нравственной необходимости, диктуемой императивами религиозной этики. Если научный социализм, к которому можно отнести и некоторые системы утопического социализма, строится на основе утилитарной логики рассудка, и сам по себе не требует любви в качестве методологической категории, то религиозный социализм, наоборот, исходит из любви, строя систему социально-экономических отношений как форму ее эмпирической реализации. В этом отношении религиозный социализм глубоко онтологичен, органичен и фундаментален и поэтому, при всей своей духовной возвышенности, в отличии от научного социализма он совершенно лишен какого бы то ни было утопизма. Именно эта онтология любви (в подсознательном, родовом ее проявлении) просматривается и во всяком традиционном социальном сообществе: в традиционной семье, племени, роде, нации, включая и традиционное архаическое государство, где метафизика «государственного всеединства» обосновывалась и поддерживалась общим религиозным культом.

Но даже если мы посмотрим на взаимное соотношение научного и религиозного социализма, то увидим, что религиозный социализм как в психологическом, так и в историческом плане первичен относительно социализма научного, который по существу является лишь реакцией человеческого разума на призывы души и совести. Так религиозно-нравственные начала русского социализма формировались на протяжении всего XIX века в лоне одухотворенной русской культуры на основе сострадания и любви к народу, тяжкое положение которого являлось постоянным укором национальной совести. Однако реализация этих духовно-религиозных народнических чаяний, претерпев рационально-атеистическое преображение в среде революционеров-практиков, обернулось в XX веке научной системой марксизма-ленинизма, утилитарно-материалистической как по форме, так и по существу. Судьба научного социализма тем и трагична, что он оторвался от своей религиозной онтологии, превратившись в мертвую, бездушную схему, в которой совершенно исчез духовный человек как живой источник и творец социального бытия.

Таков исторический расклад реального социализма. Его онтологическое религиозное начало оказалось за кадром истории, реальное же воплощение получила рационально-искусственная схема. Но возможен ли иной гармоничный, онтологически и методологически цельный социализм? Принципиальных преград к подобному полноценному во всех отношениях социализму нет. Просто действующим идеологическим основанием социализма должна стать онтология религиозного идеала человеческих отношений; а рациональной формой научная организация социально-экономической и производственной сферы общества. Так, чтобы социально-экономическая реальность не противоречила, а способствовала раскрытию в человеке и обществе религиозного идеала межчеловеческих отношений. Именно этот путь социализма имел в виду С.Булгаков, когда говорил, что «возможен и социализм любви, но это в том случае, если социалистическое мировоззрение согрето религией, прежде всего христианством» .

Однако марксизм, легший в основание социализма XX века, был заряжен прямо противоположным импульсом. В своей работе «Карл Маркс как религиозный тип» С.Булгаков пишет: «В воинствующем атеизме Маркса мы видим центральный нерв всей его деятельности. Один из главных ее стимулов, борьба с религией, есть в известном смысле… истинный, хотя и сокровенный практический мотив и его важнейших чисто теоретических трудов. Маркс борется с Богом и своей наукой, и своим социализмом, который в его руках становится средством для атеизма , оружием для освобождения человечества от религии» . Это очень важная мысль для понимания истоков социалистической трагедии XX века. В самом начале своего концептуального оформления социализм был развернут и использован Марксом и его единоверцами как орудие в борьбе с христианством. И эта «родовая травма» социализма предопределила весь трагизм дальнейшей его истории.

Здесь важно понять, что не социализм как социально-экономическое учение своим существом борется с религией и христианством, а та его идеологическая надстройка, которая сама, в своих собственных религиозных истоках является антихристианством. Сам же социализм в его чисто экономическом учении не противоречит никакой религии и более того, как было показано выше, имеет в своей основе религиозную этику межчеловеческих отношений, наиболее ярко выраженную именно в христианстве. С этой точки зрения социализм как идея и социально-экономическое учение, является непосредственным преломлением христианства – не христианством как таковым, но его земной социально-экономической проекцией.

Если мы, для примера, сопоставим основные этические идеи христианства, и аналогичные принципы советского социализма, то увидим их непосредственную корреляцию:

Для полноты понимания внутренней близости данных подходов можно мысленно дополнить эту таблицу еще одной колонкой, где расположить соответствующие неолиберальные принципы капитализма, чтобы увидеть их радикальную(!) противоположность и социализму, и христианству.

Принципиальная разница в этическом содержании социализма и христианства состоит лишь в том, что христианство реализует свои идеалы главным образом «на небесах», т.е. в духовно-мистической сфере; социализм же пытается реализовать свои принципы «на земле», т.е. в реальных социально-экономических материальных формах. Понятно, что последнее сопровождается неизбежной нивелировкой идеального качества социалистических идеалов, утратой их «небесного» христианского содержания. Но это само по себе не противопоставляет социализм и христианство как антагонистические явления, но наоборот, дополняет, если понимать христианскую историю как реальное духовно-историческое преображение мира. Социализм в его коммунистическом пафосе даже можно назвать проявлением христианского хилиазма, но его нельзя отделить от христианства. Более того, чем социализм последовательней и глубже в своем стремлении к осуществлению своих земных идеалов, тем он ближе к идеалам небесным, т.е. к христианству. Ибо сказано: «…что свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе» [Мф.18.18]. Поэтому в социализме как таковом нет греха; в нем есть известное несовершенство и падшесть земной человеческой природы, но в нем нет никаких принципиальных преград к внутреннему совершенствованию и развитию, приближающего его к самым высоким идеалам и откровениям христианства.

Принципиальная близость духовно-нравственных идеалов христианства и социально-экономических принципов социализма их определенная внутренняя взаимодополняемость изначально обращала на себя внимание христианской мысли, что позволило уже в начале XIX в. сформироваться вполне устойчивому понятию – «христианский социализм», не получившего, правда, какой-либо серьезной теоретической разработки. С.Булгаков, большое внимание уделявший этому вопросу, пишет: «Основная мысль "христианского социализма" состоит в том, что между христианством и социализмом может и должно существовать положительноесоотношение. Христианство дает для социализма недостающую ему духовную основу, освобождая его от мещанства, а социализм является средством для выполнения велений христианской любви. Он исполняет правду христианства в хозяйственной жизни. Разумеется, насколько социализм проникается антихристианским духом и отдается чарам первого искушения, он не может быть соединяем с христианством, которое требует, прежде всего, человеческого сердца. Но в социализме самом по себе, рассматриваемом как совокупность мер социальной политики, нет ничего, что бы не соответствовало христианской морали. Поэтому самая мысль о "христианском социализме" не имеет в себе ничего противоречивого. Принципиально христианский социализм вполне возможен» .

В чем же состоит существо положительного соотношения между социализмом и христианством? В приведенной цитате С.Булгакова христианский социализм предстает как определенная социально-экономическая форма реализации христианской любви в реальной жизни общества. Однако если смотреть еще глубже, то данная форма предстает как христианский социальный закон, закрепляющий и охраняющий благодатное действие христианской любви в рамках социума. То есть христианский социализм может трактоваться как органическое единство благодати и закона, реализованное на уровне общественных отношений . В этом и состоит возможное положительное соотношение между христианством как духовным учением, и социализмом как совокупностью мер социальной политики. Но более того, эта возможность является в то же время и необходимостью, т.к. никакое проявление благодати (в том числе и христианской любви) не может в падшем человеческом мире обрести какую-либо степень стабильности, если не облечется в форму закона. Это относится как к личной духовной жизни, так и духовно-исторической жизни общества.

В этом соотношении вообще состоит закрепляющая, формообразующая роль закона в бытии мира: преображает благодать, но формообразует закон. То есть закон, следуя за благодатью, утверждает меру ее присутствия в реальном мире. Это своего рода средство материализации благодати, без которой невозможен принципиальный (качественный) переход от духовного к материальному, от небесного к земному, от религиозного к социальному – все это осуществимо лишь посредством благодатного закона как формы закрепления высших метафизических истин на уровне эмпирического бытия. Именно в виде Закона было закреплено первое ветхозаветное откровение Бога человеку, данное через Моисея народу израильскому. Новозаветное Откровение как Откровение уже о самой благодати, так же запечатлено в форме заповедей («Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей…» [Ио.15.10]). И сама Церковь Христова зафиксировала свои благодатные основания в виде догматов – в своего рода духовных законах, лишь следование которым сохраняет земное и историческое бытие Церкви в поле действия Божественной благодати.

Поэтому нет ничего предосудительного в задаче формирования «христианского социального закона» как формы закрепления действия благодати христианской любви в реальной жизни социума. Слова ап.Павла о том, что «…закон дан через Моисея; благодать же и истина произошли через Иисуса Христа» [Ио.1.17] в данном случае имеет лишь положительный смыл. Между законом и благодатью нет противоречия, наоборот, одно немыслимо без другого. Так само новозаветное Откровение стало возможным лишь в рамках ветхозаветного Закона: «Не думайте, что Я пришел нарушить Закон и пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить» [Мф.5.17]. Дальнейшее исполнение заповеди любви требует расширения христианского закона любви к ближнему до рамок социального закона, включающего в поле действия благодати всю социальную сферу общества. Ибо христианство – это любовь ко всем, и дальний здесь такой же ближний. Как пишет Н.Сомин: «Закон, если он является застывшим переживанием благодати, имеет огромную воспитательную силу и дает простор для действия уже подлинной благодати. Благодать, не подкрепленная благодатным законом, быстро сходит на нет, гибнет под действием сил зла. А потому закон должен следовать за благодатью и закреплять ее достижения» . Поэтому – делает вывод Н.Сомин – «христианский социализм, как сочетание благодати и закона, христианской любви и разумного устроения общественной жизни, объективно является христианским общественным идеалом, к которому должно стремиться христианское сообщество» .

Есть большая проблема для исторического христианства, за решение которой оно по существу еще и не бралось, состоящая в невозможности полноты осуществления христианской любви в существующих формах социальных отношений. Внешняя относительно Церкви зона общественных отношений, как некий чуждый бескрайний мир, остается холодной пустыней, где, кажется, без следа исчезают любые жертвы христианской любви и тепла – и это при том, что общество может считать себя христианским! В этом есть очевидное духовно-историческое противоречие…

Приходиться признать, что существующий порядок межчеловеческих отношений, несмотря на двухтысячелетний опыт христианства, покрыт некой пеленой двусмысленности, исключающей свободную актуализацию главной христианской добродетели – любви, способной проявляться лишь в конкретном социальном действии. Двусмысленность эта по существу является наследством еще рабовладельческой формы социальных отношений, когда историческое христианство, будучи спроецированным непосредственно на раба и на его хозяина, не могло в одночасье преобразить их отношений до степени братской любви, т.к. жестко сковывалось существующим законом социально-экономической действительности. Очевидно, подобного рода социальное неравенство, сохраняющее свою суть и в капиталистической форме социальных отношений (как эксплуатация человека человеком), в корне противоречит христианской истине: «вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков» . Социальное неравенство объективно служит непреодолимым препятствием для торжества в мире христианской истины. Общество по своей социальной структуре оказывается разомкнутым, дискретным, многослойным – неспособным быть реально единым во Христе. Оно принципиально не может аккумулировать, умножать и сохранять в себе христианскую добродетель – а «…кто не собирает со Мною, тот расточает…» [Мф.12.30]. Единственной возможной формой реализации христианской любви на социальном уровне оказывается в таком обществе милость и благотворительность, не носящие сами по себе системного характера, но являющиеся социально-случайным фактором, никак не влияющим на общий строй, динамику и характер социальных отношений, сохраняя их принципиальную внутреннюю отчужденность. Повторимся, это в полной мере относится как к рабовладельчеству первых веков христианства, как к крепостной России XIX века, так и к современным формам капиталистической экономики: везде, где общество (его система) допускает эксплуатацию человека человеком, невозможно говорить о правильных с христианской точки зрения человеческих отношениях, т.е. по существу, и о христианстве как таковом. Ибо если христианство ограничивается лишь формой веры (т.е. культом), то оно мертво – «вера без дел мертва» [Иак.2.26]. Именно по этой причине христианство как таковое от его начала и доныне можно мыслить лишь в рамках Церкви, в области же внешних социальных отношений его как не было, так и нет.

Может показаться, что подобное положение вещей и является единственно возможным, что это есть имманентное и неизменное состояние греховного по своей природе социального мира, в котором христианству как таковому вообще не место, что оно не властно в нем что-либо изменить. Однако факт появления в человеческой истории реального социализма, реализованного даже на чисто материалистической основе, говорит о том, что данное положение вещей не является принципиально неизменным, но наоборот, исторически дозрело до стадии качественного изменения. В этой ситуации дальнейшее молчаливое самоустранение христианской церкви от участия в преображении социальной сферы приведет к тому, что «камни возопиют» [Лк.19.40], что, впрочем, в историческом масштабе уже и ознаменовали материалистические формы социалистических революций.

Качественное преображение социальности есть чисто христианская задача как прямая духовно-нравственная необходимость приведения в гармоничное соответствие внутреннего мира христианской души и внешней среды межчеловеческих отношений. Мирное сосуществование чистой христианской совести и «антихристианства» во внешних формах социальных отношений невозможно без известной доли самообмана, а еще точнее – лукавства. Так, ущербность и двусмысленность милостыни, попечительства, благотворительности и других подобных форм социальной добродетели состоит в их половинчатости, зачастую являющейся лишь видом откупа перед Богом за обличаемую совестью эксплуатацию ближнего и общества, доходы от которой могут многократно превышать размеры этой благотворительности. В то время как полнота христианской добродетели предполагает полную самоотдачу человека деятельному служению ближнему, то есть, в конечном итоге – обществу. Именно через служение обществу (как сообществу ближних) в полной мере гармонизируется как личный духовный строй христианской совести, так и сама общественная система в ее социально-экономических отношениях. Поэтому можно сказать, что с христианской точки зрения, социализм – это такое общество, в котором в наибольшей степени открыта возможность осуществления христианской любви к ближнему через организованное служение обществу . В противоположность разомкнутым социально-экономическим системам, социалистическая (или органическая) система обеспечивает структурно-равномерное распределение социального блага (аккумулируемой обществом социальной любви) между всеми членами общества; так, чтобы «ктособрал много, не имел лишнего; и кто – мало, не имел недостатка» [Исх.16.18]. То есть так, «чтобы была равномерность» в полной аналогии с одухотворенностью живого организма как равномерным распределением в нем крови и духа.

Христианский социализм есть в этом смысле общественная форма осуществления заповеди любви к ближнему, или иначе – христианская любовь, организованная в общественно-социальных формах. Главный принцип, положенный в основание подобного общества, – служение ближнему. Каждый служит всем остальным, и все служат каждому. Здесь реализация христианской любви (как служения) становится не просто частным делом, но приобретает надындивидуальный общественный статус, равномерно распределяясь на каждого члена общества. Общество как бы аккумулирует социальное благо, рождающееся из тепла индивидуальной любви, и накапливая его в определенных социальных формах, наделяет им (как любовью) каждого члена общества – так, что никто не остается в ней обделенным. В этой роли общество приобретает ярко выраженные патерналистские свойства, уподобляясь Богу, «возлюбившему всех», становясь христианским не только по букве, но и по существу. «Бог есть любовь» здесь сама христианская Истина проявляет себя в обществе в своем непосредственном качестве – как любовь, преображающая бытие. Христианский опыт хорошо знает это благодатное надличное присутствие любвив церковном общении, в христианской семье, в христианской общине (в монастырях). Эта же любовь способна присутствовать и на уровне общества, ибо для нее не существует ограничений. Христианский социализм и подразумевает подобное общество.

Чтобы в доме было тепло, недостаточно печки, должны быть закрыты двери и в окна вставлены стекла. Чтобы общество было способно хранить тепло христианской любви – недостаточно Церкви, должна быть исключена социальная несправедливость и защищена христианская культура. Иначе ветры мира сего неизбежно развеют труды любви и остудят любую истину. Как индивидуальное христианское спасение немыслимо без внешних ограничений бытийственных проявлений человеческой греховности, так и христианское преображение общества немыслимо без духовно осмысленных форм организации социальной жизни. Поэтому о социализме в его христианском понимании можно говорить двояко: с одной стороны социализм вырастает из любви к ближнему, а с другой – является законом, ограждающим эту любовь от посягательств зла. Найти оптимальное соотношение того и другого в одухотворенных социально-политических формах и есть задача христианского социализма.

В своей полноте заповедь любви к Богу реализуется в Церкви, заповедь любви к ближнему – непосредственно в обществе! Общество в это смысле есть земная Церковь ожидающая своей действительной христианизации как исполнения любовью к ближнему. Поэтому общество не есть внешняя и чуждая для православного сердца среда (как это зачастую считается), а есть благодатное поле для прямого и непосредственного претворения любви к Богу в любовь к ближнему: здесь небесное претворяется в земное – преображая мир.

Итак, христианский социализм – это соборно-общественная форма исполнения заповеди любви к ближнему. Здесь через реальные формы служения обществу христианская любовь к ближнему как бы преодолевает ограду христианской Церкви и, свободно растекаясь по всем органам социального тела, воцерковляет его, преображая в единое одухотворенное и благодатное бытие, в дальнейшее осуществление слов Спасителя: «Как Ты Отче во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в нас едино» [Ио.17.21].

Часто (и совершенно справедливо) говорят, что христианство – это борьба с грехом. Но продолжают: а раз злые помыслы «извнутрь, из сердца человеческого исходят» (Мк.7,21), то всякая работа на ниве общественного совершенствования бессмысленна; она только отвлекает человека от подлинной цели – спасения, стяжания Царства Небесного.

Ошибка этого рассуждения в следующем. Господь сотворил человека как род, как «существо общественное», имеющее не только индивидуальную личность, но и связанное с другими людьми общей человеческой природой. Эта природа проявляет себя в том, что помимо людей, в человечество входят и так называемые надиндивидуальные феномены: народные обычаи, культура, общественная нравственность, сфера права, социально-экономические институты (в частности – право собственности), политические институты. Эти феномены реально существуют, хотя нельзя указать их конкретных человеческих носителей. А потому грех человеческий локализуется не только в индивидуальных душах, но и в надиндивидуальных феноменах тоже. Разумеется, источник греха находится в душах людей. Но, формируя и поддерживая указанные феномены, человек вкладывает в них свою падшесть, причем эта падшесть как бы застывает, фиксируется в них, приобретая характер постоянно действующей силы, которая отчуждается от человека, становится во многом независимой от него, и в то же время – сильнейшим образом воздействует на людей, в свою очередь внедряя в их души свою падшесть.

Таким образом, человек по замыслу Божию имеет как бы два уровня: индивидуальный и общественный. Безусловно, каждый человек должен стремиться к личной праведности. Однако помимо этого люди должны стремиться к праведной жизни общественных коллективов, причем, разного уровня — от семьи до государства. Христиане должны жить по-христиански не только в личном, но и в общественном плане.

Забвение плана общественного и перенесение всей церковной работы только на спасение личных душ является недостатком, там самым грехом, который внесли в церковное учение (а оно само является такого рода надиндивидуальным феноменом) отдельные христиане. Но будучи поддерживаемым большинством, эти мнения становятся мнением Церкви, что пагубно влияет на членов Церкви, которые, естественно, с доверием относятся к церковному учению. Поэтому выявление подлинного учения церкви по этому вопросу является крайне насущной задачей. И в рамках этой задачи одним из важнейших моментов является создание христианского социального учения.

Христианские корни социализма

Построение этого учения нужно начать с выявления нравственного идеала, к которому должно стремиться всякое христианское общество. Метод идеала выбран не случайно – именно таким образом построена вся христианская этика: дается не свод правил, а некие идеальные принципы, недостижимые в полной мере, но в своей существенной части тем не менее доступные для исполнения людьми даже в их нынешнем падшем состоянии. Идеал должен быть той нормой, которой меряется любое человеческое надиндивидуальное общественное явление.

Таким идеалом и является христианский социализм. Почему именно социализм? Это вытекает из главного морального тезиса христианства – примата христианской любви. По слову ап. Павла «любовь не ищет своего» (1 ???.13,5). Святоотеческое учение утверждает, что собственность – не естественный инстинкт человека, а порождение его падшести. Собственность привязывает к себе людей, отвращая от Бога и растаскивая их по углам. «Чем больше у тебя богатства, тем меньше в тебе любви» говорит Василий Великий. Если в личном плане власть богатства может быть преодолена отдельными личностями, которым, по мнению св. Иоанна Златоуста, дарована сугубая благодать, то по множеству, в социальном плане этот «принцип Василия Великого» оправдывается безусловно – возникает атомизированное общество эгоистов, для которых погоня за собственностью становится главным делом жизни.

Итак, желающий иметь больше другого не исполняет основную заповедь «возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф.22,39). И наоборот, возрастание любви неизбежно приводит к желанию объединить собственность, исключая неравенство в корне. Очень ярко об этом рассказано в Деяниях апостольских (Деян. 2, 44-45; 4, 32-36). О том же говорит св. Иоанн Златоуст и другие святые отцы. Поэтому социализм – а в первую очередь это понятие характеризуется общностью средств производства – имеет основанием христианство. Однако исторически сложилось так, что Церковь препятствовала проповеди в своей среде идей социализма, что привело к выдавливанию этих идей в ереси, а затем – и в атеистическую идеологию. В результате социализм пришел в Россию с Запада и в атеистическом обличии.

Что такое христианский социализм?

Это способ социального бытия христианской общины. Христиане должны на земле жить по-христиански. Христианский социализм – это способ подготовки к Царству Небесному, когда, по слову Иринея Лионского, «достойные постепенно привыкают вмещать Бога» . И христианский социализм – образ такого христианского жития для общин всех уровней, начиная от прихода и кончая христианским государством.

В основе Христианского социализма лежит христианская любовь, любовь к Богу и ближнему. Каждый служит всем остальным. Христианский социализм вырастает из любви и является той формой, в которой христианская любовь сохраняется наилучшим образом.

Однако любовь трудна. Жить так – тяжело для падшего человека, привыкшего тянуть к себе. Поэтому, важна и организация общины. Неудачные принципы организации быстро загубят нежные ростки любви.

Производство материальных благ определяется принципом «от каждого по способностям». Все работают не ради наживы и даже не ради хлеба насущного, но ради Бога и ближнего. Распределение регулируется принципом «каждому пропорционально его нуждам». Больше получает самый нуждающийся. Один из вариантов такого распределения: поровну, плюс пособия нуждающимся в дорогих лекарствах, в инструментах для творческой работы и пр.

Решающее значение приобретает стабильность того социального строя, который поддерживается в общине. Стабильность общине придают три принципа:

Добровольность вхождения в общину и выхода из нее. Если человек хочет выйти их общины, то ему должна быть обеспечена возможность начать жить «в миру».

Община имеет общую собственность, на которую не может претендовать ни один член общины.

Члены общины не могут менять фундаментальные принципы ее организации.

Неизменной духовной основой общины является христианство. В частности, незыблем принцип соборности, обеспечивающий участие всех в решении малых и больших проблем общины.

Чем отличается христианский социализм от социального христианства и других видов социализма

Социальное христианство – движение в христианстве, стремящееся улучшить быт, образование и вообще жизнь рабочих без изменения социального строя, в том числе – без уничтожения господства частной собственности. В частности, сюда следует отнести патронаж предпринимателями своих предприятий, когда среди рабочих внедрялись различного рода школы, предпринималось улучшение жилищных условий и т.д. (Ле-Пле). Социальное христианство явилось основой социальной доктрины католицизма.

Сюда же следует отнести т.н. «христианский социализм», возникший в середине XIX в. в Англии и затем в Германии и Франции, и который следует отличать от подлинного христианского социализма. Сначала деятели «христианского социализма» (Людлоу, Кингсли) выдвигали лозунг праведной жизни во Христе, которая несовместима со стремлением к наживе. Но увидев, что общество слишком крепко держится за частную собственность, они снизили планку требований и фактически слились с профсоюзным движением.

В России христианский социализм не обрел организационных форм, оставшись лишь идейным движением, имевшим несколько отдельных приверженцев: свящ. Г. Петров, архим. Михаил Семенов. В той или иной степени к христианскому социализму примыкали философы Н. Бердяев, С. Булгаков, Г. Федотов, Ф. Степун, В. Эрн. Серьезной идеологии христианского социализма в России так и не было создано.

До середины XVIII в. социалистические учения всегда имели религиозную основу, т.е. фактически являлись вариациями христианского социализма. Позже появился социализм атеистический, целью которого было обеспечение благополучной и справедливой жизни человека на земле – «рай на земле без Бога». Таков и «научный социализм» Маркса, научность которого заключалась в его, якобы, неотвратимости, обусловленной развитием производительных сил.

Крестьянский социализм народников ближе к христианскому социализму. Но и он обходится без Бога, без христианства, а основывается на общинных традициях русского народа.

Христианский социализм и власть

Христианский социализм – жизнь социума, основанная на христианской любви. И лишь вследствие несовершенства любви в человеке необходим аппарат власти, который обеспечивал бы стабильность общества и предотвращал бы его уход от христианского социализма. Поэтому в любом христианском сообществе необходима властная структура. Община выбирает из себя «правительство», которое решает все общие дела общины. Есть «президент», «духовник», «армия», «суд», «министерство труда», «министерство внешней торговли». Две высших должности – «президент» и «духовник» — могут замещаться одним лицом. Община контактирует с «миром», через обычный механизм купли-продажи. Но это делается централизованно, через «министерство внешней торговли». Разумеется, в зависимости от масштаба общины, организация изменяется, приобретая иерархический характер.

Политические формы власти не определяются – они могут быть различны. Впрочем, безусловно, должен существовать и политический христианский идеал. Обычно считается, что таким идеалом является монархия. Это – православная традиция; серьезного же исследования христианского политического идеала исходя из сути христианской веры, пока не проводилось. Думается, что христианский социализм вполне совместим с христианской монархией. Однако принцип соборности в Церкви требует всеобщего, соборного участия во власти.

Христианский социализм и национализм

Естественно, реализация христианского социализма должна использовать все традиции и нормы, принятые у данного народа, если они способствуют достижению цели. В частности, русский народ по своим национальным традициям коллективист. Его общинность всегда отличала его от других народов. Эту общинность нужно развивать. Однако, христианские нормы, если они приходят в противоречие с национальными, имеют более высокий приоритет, так что в случае конфликта неудовлетворительные национальные нормы должны изгоняться. Так всегда и делала русская Церковь, борясь с языческими традициями.

О реализуемости христианского социализма

В полной мере любовь между душами процветает только в Царстве Небесном. В этом мире возможны лишь приближения к тому идеалу, который мы назвали христианским социализмом.. Любить – значит отказаться от себя, а это требует личного подвига. А потому приближение к общественному идеалу для падшего человечества чрезвычайно трудно.

И тем не менее, в своей существенной части реализация христианского социализма возможна уже здесь, на земле. Причем – на разных уровнях, вплоть до государственного. История сохранила нам примеры реализации христианского социализма. На уровне государства – это государство иезуитов в Парагвае; на уровне трудовой общины – это Крестовоздвиженское трудовое братство, созданное Н.Н. Неплюевым; на уровне небольшой этнической группы («субэтноса») – жизнь секты духоборов. Везде в этих случаях христианство давало стимул к труду и обеспечивало высокий нравственный уровень христианского сообщества. Социализм, общность имущества, укрепляли единство и взаимную любовь членов общины.

Советский социализм также дает пример реализуемости социализма. Даже не являясь христианским (и следовательно, не обеспечивая должного стимула к общинному труду), он просуществовал 70 лет в очень тяжелых условиях в масштабе гигантской страны и построил целую новую цивилизацию. Да, отказ от частной собственности произошел с большими жертвами. Однако общность средств производства – величайшая ценность, которая потенциально давала возможность почти безболезненно, при замене коммунистической идеологии на христианскую, перейти к христианскому социализму. Теперь же, после разрушения советского социализма, эта возможность навсегда утеряна. Видимо, больше государства без частной собственности на земле не будет. И потому теперь реализация христианского социализма в масштабах нации проблематична. Мы, христиане, упустили величайшую возможность, дарованную нам Богом. Каковы теперь пути движения к христианскому социализму – проблема, открытая для обсуждения.

Христианский социализм и Церковь

Создание христианского социализма – дело всего общества. Но Церковь должна возглавить эту работу. Причем для Церкви работа над построением христианского социализма – одна из важнейших. Церковь, которая ориентирована на спасение индивидуальных душ только – церковь об одной ноге. Второй ногой должна быть забота о народе, обществе в целом.

Увы, до сих пор последняя функция Церкви всегда была редуцирована. Единственной попыткой такого служения является «симфония», «теория сакральной монархии». Согласно ей, Православная Церковь инкорпорирует в свою структуру монарха, который занимает в ней особое, но достаточно высокое место. Тем самым тот, кто ведает земными делами нации, сам становился частью Церкви и должен был под ее контролем осуществлять управление социальной жизнью.

Однако, учить Государя «как ему править» Церковь никогда не решалась. Да и учить-то чему? Увы, Церковь никогда не создавала социальной доктрины в смысле описания христианское общества, к которому должен был стремиться Государь. Изданные «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», к сожалению, стараются уйти от подлинных социальных проблем, в частности – проблемы выбора между частной и общественной собственностью. Так всегда было в истории Церкви — теория «симфонии» рассматривалась Церковью не как средство христианизации общественной жизни, а как возможность упрочить свое положение и решить финансовые проблемы; «социальная доктрина» создавалась не для народа, а «под себя».

С этим нужно покончить и сделать так, чтобы Церковь крепко стояла на двух ногах, т.е. обладала бы концепциями и личного и общественного преображения. Для этого нужно:

1) Создать подлинную социальную доктрину, в которой христианский социализм займет подобающее ему место.

2) Создать в рамках Церкви сильную структуру — «орден», целью которого явилось бы социальное преображение на христианских началах. Она должна и разрабатывать теорию и вести практическую работу, в том числе – по созданию конкретных христианско-социалистических общин.

3) Частью этой структуры должна быть «христианская партия». Ее целью должно быть не установление православной монархии – она лишь одно из возможных политических решений. Подлинной ее целью должен быть христианский социализм – образ общественного бытия христиан в земной жизни.

Июль 2003 г.

Василий Великий. К обогащающимся. Творения, часть IV,М., 1993. – с.101.

Ириней Лионский, св. Творения.: Паломник. Благовест, 1996. – с. 514.

Тип публикации: Статьи

От редакции : Эту статью мы получили от автора со следующим сопроводительным письмом. «В последнее время на « », да и вообще в православном сообществе, заметно оживилась дискуссия по проблеме отношения к «советскому прошлому». К сожалению, она чаще происходит на уровне набивших оскомину штампов, никак не способствующих позитивному результату и зачастую, наоборот, разрушающих патриотическое сознание. Чтобы полнее осмыслить феномен «советского социализма» в контексте русской истории, стоит перевести разговор на более глубокий, сущностный уровень, где работают фундаментальные смыслы русского самосознания. История не спонтанна и не случайна, но есть лишь проявление логики этих смыслов, их развития и становления, и лишь обращаясь к ним можно судить о значении истории и возможных путях ее продолжения.

В свете этих соображений хочу предложить для «РЛ» фрагмент из своей книги «Миссия России. Православие и социализм в XXI веке», посвященный осмыслению идеи социализма в христианском контексте. Надеюсь, эта точка зрения позволит более дифференцированно подойти к пониманию «советского социализма», увидеть его не только слабые, но и сильные стороны; не только в образе однозначно-негативного «тоталитаризма», но и как потенциально открытый путь к дальнейшему развитию русской православной цивилизации».

Чтобы разобраться в существе социализма как исключительно многомерного социально-исторического явления следует разделить в нем формальную и нравственную стороны. С этой целью можно выделить две его разновидности.

Это научный социализм , основанный на построениях позитивистской мысли, исходящей из материалистического понимания экономики, социологии и этики - именно этот социализм был рожден в рамках европейского гуманизма, теоретически разработан в форме марксизма-ленинизма и затем осуществлен в Советском Союзе. И религиозный социализм , в основании которого лежит религиозно обоснованная этика межчеловеческих отношений. Прототипами подобного «религиозного социализма» в истории могут служить древние архаические сообщества, первохристианские общины, христианские общежительные монастыри, русские крестьянские общины. Здесь вся система социальных и хозяйственно-экономических отношений исходила в первую очередь из социально-нравственной необходимости, диктуемой императивами религиозной этики. Если научный социализм, строится на утилитарной логике рассудка и сам по себе не требует любви в качестве методологической категории, то «религиозный социализм», наоборот, исходит из любви, строя систему социальных отношений как форму ее эмпирической реализации. В этом отношении «религиозный социализм» глубоко онтологичен и органичен, и поэтому в отличии от научного социализма совершенно лишен утопизма. Именно эта онтология любви (в подсознательном, родовом ее проявлении) просматривается во всяком традиционном социальном сообществе: в традиционной семье, племени, роде, нации, включая и традиционное государство, где метафизика «государственного всеединства» обосновывалась и поддерживалась общим религиозным культом.

Но даже если мы посмотрим на взаимное соотношение научного и религиозного социализма, то увидим, что «религиозный социализм» как в психологическом, так и в историческом плане первичен относительно социализма научного, который по существу является лишь реакцией человеческого разума на призывы души и совести. Так, духовно-нравственные начала русского социализма формировались на протяжении всего XIX века в лоне одухотворенной русской культуры на основе сострадания и любви к народу, тяжкое положение которого было постоянным укором национальной совести. Однако реализация этих духовно-справедливых народнических чаяний, претерпев рационально-атеистическое преображение в среде революционеров-практиков, обернулось в XX веке научной системой марксизма-ленинизма, утилитарно-материалистической как по форме, так и по существу. Судьба научного социализма тем и трагична, что он оторвался от своей религиозной онтологии, превратившись в бездушную схему, в которой совершенно исчез духовный человек как источник и творец социального бытия.

Таков исторический расклад реального социализма. Его онтологическое религиозное начало оказалось за кадром истории, реальное же воплощение получила рационально-искусственная схема. Но возможен ли иной, онтологически и методологически цельный социализм? На это вопрос следует ответить утвердительно: принципиальных преград духовно-гармоничному социализму не существует. Просто идеологическим основанием социализма должна стать онтология религиозного идеала человеческих отношений, а рациональной формой научная организация социально-экономической сферы. Так, чтобы социально-экономическая реальность не противоречила, а способствовала раскрытию в человеке и обществе религиозного идеала. Именно этот путь социализма имел в виду С.Булгаков, когда говорил, что «возможен и социализм любви, но это в том случае, если социалистическое мировоззрение согрето религией, прежде всего христианством» .

Однако марксизм, легший в основание социализма XX века, был заряжен прямо противоположным импульсом. В своей работе «Карл Маркс как религиозный тип» С.Булгаков отмечает: «В воинствующем атеизме Маркса мы видим центральный нерв всей его деятельности. Один из главных ее стимулов, борьба с религией, есть в известном смысле... истинный, хотя и сокровенный практический мотив и его важнейших чисто теоретических трудов. Маркс борется с Богом и своей наукой, и своим социализмом, который в его руках становится средством для атеизма , оружием для освобождения человечества от религии» . Это очень важная мысль для понимания истоков социалистической трагедии XX века. В самом начале своего концептуального оформления социализм был развернут и использован Марксом и его единоверцами как орудие в борьбе с христианством. И эта «родовая травма» социализма предопределила весь трагизм дальнейшей его истории.

Здесь важно понять, что не социализм как социально-экономическое учение своим существом борется с религией и христианством, а та его идеологическая надстройка, которая сама, в своих собственных религиозных истоках является антихристианством. Сам же социализм в его экономическом учении не противоречит никакой религии и более того, как было показано выше, имеет в своей основе религиозную этику человеческих отношений наиболее ярко выраженную именно в христианстве. С этой точки зрения социализм как идея и социально-экономическое учение, является прямым отражением христианства - не христианством как таковым, но его земной социально-экономической проекцией.

Если мы, для примера, сопоставим основные этические идеи христианства, и аналогичные принципы советского социализма, то увидим их непосредственную корреляцию:

Для понимания исключительной близости данных подходов можно мысленно дополнить эту таблицу еще одной колонкой, где расположить соответствующие принципы капитализма, чтобы увидеть их радикальную противоположность и социализму, и христианству.

Принципиальная разница в этическом содержании социализма и христианства состоит лишь в том, что христианство реализует свои идеалы главным образом «на небесах», т.е. в духовно-мистической сфере; социализм же пытается реализовать свои принципы «на земле», т.е. в реальных социально-экономических материальных формах. Понятно, что последнее сопровождается неизбежной нивелировкой идеального качества социалистических идеалов, утратой их «небесного» христианского содержания. Но это само по себе не противопоставляет социализм и христианство как антагонистические явления, но наоборот, дополняет, если понимать христианскую историю как реальное духовно-историческое преображение мира. Социализм в его коммунистическом пафосе даже можно назвать проявлением христианского хилиазма, но его нельзя отделить от христианства. Более того, чем социализм последовательней и глубже в своем стремлении к осуществлению своих земных идеалов, тем он ближе к идеалам небесным, т.е. к христианству. Ибо сказано: «... что свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе » [Мф.18.18]. Поэтому в социализме как таковом нет греха; в нем есть известное несовершенство и падшесть человеческой природы, но в нем нет никаких принципиальных преград к внутреннему совершенствованию и развитию, приближающего его к самым высоким идеалам и откровениям христианства.

Принципиальная близость духовно-нравственных идеалов христианства и социально-экономических принципов социализма, их определенная внутренняя взаимодополняемость изначально обращала на себя внимание христианской мысли, что позволило уже в начале XIX в. сформироваться вполне устойчивому понятию - «христианский социализм», не получившего, правда, какой-либо серьезной теоретической разработки. С.Булгаков, большое внимание уделявший этому вопросу, пишет: «Основная мысль "христианского социализма" состоит в том, что между христианством и социализмом может и должно существовать положительное соотношение. Христианство дает для социализма недостающую ему духовную основу, освобождая его от мещанства, а социализм является средством для выполнения велений христианской любви. Он исполняет правду христианства в хозяйственной жизни. Разумеется, насколько социализм проникается антихристианским духом и отдается чарам первого искушения, он не может быть соединяем с христианством, которое требует, прежде всего, человеческого сердца. Но в социализме самом по себе, рассматриваемом как совокупность мер социальной политики, нет ничего, что бы не соответствовало христианской морали. Поэтому самая мысль о "христианском социализме" не имеет в себе ничего противоречивого. Принципиально христианский социализм вполне возможен» .

В чем же состоит существо положительного соотношения между социализмом и христианством? В приведенной цитате С.Булгакова христианский социализм предстает как определенная социально-экономическая форма реализации христианской любви в реальной жизни общества. Однако если смотреть еще глубже, то данная форма предстает как христианский социальный закон , закрепляющий и охраняющий действие христианской любви в рамках социума. То есть христианский социализм может трактоваться как органическое единство благодати и закона , реализованное на уровне общественных отношений . В этом и состоит возможное положительное соотношение между христианством как духовным учением, и социализмом как совокупностью мер социальной политики. Но более того, эта возможность является в то же время и необходимостью, т.к. никакое проявление благодати (в том числе и христианской любви ) не может в падшем человеческом мире обрести какую-либо степень стабильности, если не облечется в форму закона. Это относится как к личной духовной жизни, так и духовно-исторической жизни общества.

В этом соотношении вообще состоит закрепляющая, формообразующая роль закона в бытии мира - преображает благодать, но формообразует закон. То есть закон, следуя за благодатью, утверждает меру ее присутствия в реальном мире. Это своего рода средство материализации благодати, без которой невозможен принципиальный (качественный) переход от духовного к материальному, от небесного к земному, от религиозного к социальному - все это осуществимо лишь посредством благодатного закона как формы закрепления высших метафизических истин на уровне эмпирического бытия. Именно в виде Закона было закреплено первое ветхозаветное откровение Бога человеку, данное через Моисея народу израильскому. Новозаветное Откровение как Откровение уже о самой благодати, так же запечатлено в форме заповедей. И сама Церковь Христова зафиксировала свои благодатные основания в виде догматов - в своего рода духовных законах, лишь следование которым сохраняет земное и историческое бытие Церкви в поле действия Божественной благодати.

Поэтому нет ничего предосудительного в задаче формирования «христианского социального закона» как формы закрепления действия благодати христианской любви в реальной жизни социума. Слова ап.Павла о том, что «... закон дан через Моисея; благодать же и истина произошли через Иисуса Христа » [Ио.1.17] в данном случае имеет лишь положительный смыл. Между законом и благодатью нет противоречия, наоборот, одно немыслимо без другого. Так само новозаветное Откровение стало возможным лишь в рамках ветхозаветного Закона: « Не думайте, что Я пришел нарушить Закон и пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить » [Мф.5.17]. Дальнейшее исполнение заповеди любви требует расширения христианского закона любви к ближнему до рамок социального закона, включающего в поле действия благодати всю социальную сферу общества. Ибо христианство - это любовь ко всем, и дальний здесь такой же ближний. Как пишет Н.Сомин: «Закон, если он является застывшим переживанием благодати, имеет огромную воспитательную силу и дает простор для действия уже подлинной благодати. Благодать, не подкрепленная благодатным законом, быстро сходит на нет, гибнет под действием сил зла. А потому закон должен следовать за благодатью и закреплять ее достижения» . Поэтому «христианский социализм, как сочетание благодати и закона, христианской любви и разумного устроения общественной жизни, объективно является христианским общественным идеалом, к которому должно стремиться христианское сообщество» .

Есть большая проблема для исторического христианства, за решение которой оно по существу еще и не бралось, состоящая в невозможности полноты осуществления христианской любви в существующих формах социальных отношений. Внешняя относительно Церкви зона общественных отношений, как некий чуждый бескрайний мир, остается холодной пустыней, где, кажется, без следа исчезают любые жертвы христианской любви и тепла - и это при том, что общество может считать себя христианским! В этом есть очевидное духовно-историческое противоречие.

Приходиться признать, что существующий порядок межчеловеческих отношений, несмотря на двухтысячелетний опыт христианства, покрыт пеленой двусмысленности затрудняющей актуализацию главной христианской добродетели - любви , реально проявляемой лишь в конкретном социальном действии. Эта двусмысленность есть наследство еще рабовладельческой формы социальных отношений, когда историческое христианство, будучи спроецированным на раба и его хозяина , не могло в одночасье преобразить их отношений до степени братской любви, но жестко сковывалось системой социально-экономической действительности. Очевидно, подобного рода социальное неравенство, сохраняющее свою суть и в капиталистической форме социальных отношений (как эксплуатация человека человеком), в корне противоречит христианской истине: « вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков » . Социальное неравенство объективно служит непреодолимым препятствием для торжества в мире христианской истины. Общество по своей социальной структуре оказывается разомкнутым, дискретным, многослойным - неспособным быть реально единым во Христе. Оно принципиально не может аккумулировать, умножать и сохранять в себе христианскую добродетель - а «... кто не собирает со Мною, тот расточает ...» [Мф.12.30]. Единственной возможной формой реализации христианской любви на социальном уровне оказывается в таком обществе милость и благотворительность, не носящие сами по себе системного характера, но являющиеся социально-случайным фактором, никак не влияющим на общий строй, динамику и характер социальных отношений, сохраняя их принципиальную отчужденность. Повторимся, это в полной мере относится как к рабовладельчеству первых веков христианства, как к крепостной России XIX века, так и к современным формам капиталистической экономики: везде, где общество (его система) допускает эксплуатацию человека человеком, невозможно говорить о правильных с христианской точки зрения человеческих отношениях, т.е. по существу, и о христианстве как таковом. Ибо если христианство ограничивается лишь формой веры (т.е. культом), то оно мертво - « вера без дел мертва » [Иак.2.26]. Именно по этой причине христианство как таковое от его начала и доныне можно мыслить лишь в рамках Церкви, в области же внешних социальных отношений его как не было, так и нет.

Может показаться, что подобное положение вещей и является единственно возможным, что это есть имманентное и неизменное состояние греховного по своей природе социального мира, в котором христианству как таковому вообще не место, что оно не властно в нем что-либо изменить. Однако факт появления в человеческой истории реального социализма, реализованного даже на чисто материалистической основе, говорит о том, что данное положение вещей не является принципиально неизменным, но наоборот, исторически дозрело до стадии качественного изменения. В этой ситуации дальнейшее самоустранение христианской церкви от участия в преображении социальной сферы приведет к тому, что « камни возопиют » [Лк.19.40], что, впрочем, уже и ознаменовали материалистические формы социалистических революций.

Качественное преображение социальности есть чисто христианская задача как духовно-нравственная необходимость гармонизации внутреннего мира христианской души и внешней среды человеческих отношений. Мирное сосуществование чистой христианской совести и «антихристианства» в формах социальной организации невозможно без известной доли самообмана, а если точнее - лукавства. Так, ущербность и двусмысленность милостыни, попечительства, благотворительности и других подобных форм социальной добродетели состоит в их половинчатости, зачастую являющейся лишь видом откупа перед Богом за обличаемую совестью эксплуатацию ближнего и общества, доходы от которой могут многократно превосходить размеры благотворительности. В то время как полнота христианской добродетели предполагает полную самоотдачу человека деятельному служению ближнему, то есть, в конечном итоге - обществу. Именно через служение обществу (как сообществу ближних) в полной мере гармонизируется как личный духовный строй христианской совести, так и сама общественная система в ее социально-экономических отношениях. Поэтому можно сказать, что с христианской точки зрения, социализм - это такое общество, в котором в наибольшей степени открыта возможность осуществления христианской любви к ближнему через организованное служение обществу . В противоположность разомкнутым социально-экономическим системам, социалистическая (или органическая) система обеспечивает структурно-равномерное распределение социального блага (аккумулируемой обществом социальной любви) между всеми членами общества; так, чтобы « кто собрал много, не имел лишнего; и кто - мало, не имел недостатка » [Исх.16.18]. То есть так, « чтобы была равномерность » в полной аналогии с живим организмом как равномерным распределением в нем духа и крови.

Христианский социализм есть в этом смысле общественная форма осуществления заповеди любви к ближнему, или иначе - христианская любовь, организованная в общественно-социальных формах . Главный принцип, положенный в основание подобного общества, - служение ближнему. Каждый служит всем остальным, и все служат каждому. Здесь реализация христианской любви (как служения) становится не просто частным делом, но приобретает надындивидуальный общественный статус, равномерно распределяясь на каждого члена общества. Общество как бы аккумулирует социальное благо , рождающееся из тепла индивидуальной любви, и накапливая его в определенных социальных формах, наделяет им (как любовью ) каждого члена общества - так, что никто не остается в ней обделенным. В этой роли общество приобретает ярко выраженные патерналистские свойства, уподобляясь Богу, « возлюбившему всех », становясь христианским не только по букве, но и по существу. Здесь сама христианская Истина проявляется в своем непосредственном качестве - как любовь, преображающая бытие. Христианский опыт хорошо знает это благодатное присутствие любвив церковном общении, в христианской семье, в христианской общине (в монастырях). Эта же любовь способна присутствовать и на уровне общества, ибо для нее не существует ограничений. Христианский социализм и подразумевает подобное общество.

В своей полноте заповедь любви к Богу реализуется в Церкви, заповедь любви к ближнему - непосредственно в обществе! Общество в этом смысле есть земная Церковь, ожидающая своей действительной христианизации как исполнения любовью к ближнему. Поэтому общество не есть внешняя и чуждая для православного сердца среда (как это зачастую считается), а есть благодатное поле для прямого и непосредственного претворения любви к Богу в любовь к ближнему: здесь небесное претворяется в земное - преображая мир.

Итак, христианский социализм - это соборно-общественная форма исполнения заповеди любви к ближнему. Здесь через реальные формы служения обществу христианская любовь как бы преодолевает ограду христианской Церкви и, свободно растекаясь по всем органам социального тела, воцерковляет его, преображая в единое одухотворенное и благодатное бытие, в дальнейшее осуществление слов Спасителя: «Как Ты Отче во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в нас едино» [Ио.17.21] .

____________________________

Булгаков С.Н.
Булгаков С.Н. Карл Маркс как религиозный тип // Героизм и подвижничество. - М., 1992. С.67.
Булгаков С.Н. Христианский социализм. - Новосибирск, 1991. С.227-228.
Сомин Н.В. Христианский реализм С.Франка. - (http://chri-soc.narod.ru/).
Там же.