Отдельно нужно подчеркнуть, что предсказание будущего любого персонализированного режима – неблагодарная задача, потому что перспектива всегда зависит от множества факторов: самого лидера, его физического состояния и непредвиденных событий. Поэтому эксперты, как правило, выделяют пути развития Белоруссии после Лукашенко с определённой долей условности. Так, в Центре Карнеги говорят о трёх общих среднесрочных и долгосрочных сценариях.
Первый – хаотическая и непредвиденная передача власти. При таком раскладе, уверены эксперты, поддерживаемые Кремлём политические силы, вероятно, будут признаны обществом легитимными, а у Запада не будет ни политической воли, ни ресурсов, которые могли бы существенно повлиять на ситуацию в стране.
«Внезапная и неожиданная передача власти в ближайшем будущем, скорее всего, приведёт к образованию ещё одного конституционного «супер-президентского» режима, но возглавит его кто-то с меньшей харизмой, чем Лукашенко», - считают в Центре Карнеги, поясняя, что в настоящее время номенклатура полностью очищена от людей с харизмой и при неожиданном транзите власти им просто неоткуда будет взяться.
Второй вариант развития событий, выделенный исследователями центра, заключается в постепенном переходе к «более мягкому авторитаризму». «Основанием для такого постепенного перехода, вероятно, будет экономика. Нервозность по поводу хронического экономического кризиса в стране уже приводит к ошибкам президента», - подчёркивают специалисты.
Параллельно с этим будут происходить и изменения в политике. К власти в течение пяти - пятнадцати лет, по прогнозам экспертов, придёт больше чиновников с рыночными взглядами, и в конце концов Белоруссия станет более олигархической – по аналогии с сегодняшней Арменией или Молдавией при президентстве Владимира Воронина.
Наконец, третий вариант – вынесение на референдум вопроса об изменении конституции. Ещё в начале 2017 года Лукашенко обсуждал с главой Центральной избирательной комиссии Белоруссии Лидией Ермошиной возможность перехода к смешанной избирательной системе, что означало бы увеличение роли политических партий.
В последний раз президент пообещал подумать над перераспределением своих властных полномочий в апреле, выступая с ежегодным обращением к парламенту. И произошло это на следующий день после того, как премьер-министр Армении Серж Сарксян ушёл в отставку после почти двухнедельных уличных протестов. Лукашенко заверил, что рекомендации относительно поправок уже разрабатываются конституционным судом.
Есть свои предложения и у общественности. Так, около года назад коллектив авторов во главе с идейным лидером национально-культурного возрождения страны Зеноном Позняком подготовил программу «Вольная Беларусь». Среди её предложений: вернуть конституцию 1994 года, которая ограничивала власть президента, перейти к парламентско-президентской форме правления, ввести местное самоуправление и смешанную избирательную систему, провести новое административно-территориальное деление страны, выйти из ЕАЭС, не стремиться в ЕС и НАТО, оставить государственным белорусский язык, а русскому придать статус языка межнационального общения.
Есть у Белоруссии и объективные причины надеяться на переход к либеральной демократии европейского образца, подчёркивает политолог Сергей Николюк. Например, в 1996 году 82% белорусов считали, что правительство должно нести ответственность за благосостояние людей, а 17% были уверены, что за это должны отвечать сами люди. К 2016 году соотношение стало уже 65 на 30, что само по себе говорит о большем интересе общественности к политике.
Валерий Карбалевич, политический эксперт:
– Беларусь будет пытаться балансировать между двумя центрами: Западом и Россией. Хотя это балансирование и несимметричное. Связей по различным направлениям с Россией гораздо больше, чем с Западом. Однако я считаю, что Беларусь будет продолжать дистанцироваться от России и искать точки опоры на Западе.
Попытка усидеть на двух стульях продолжается уже два года и будет продолжаться дальше.
Неизвестно, какой стул окажется крепче. Но по итогам прошлого года доля России по влиянию на экономику Беларуси возросла еще больше, а доля Запада, наоборот, уменьшилась. Сейчас страна развивается по социально-экономической модели, которая не позволяет пока ничего резко менять.
Анатолий Лебедько, политический деятель:
– «Поворачиваться» Беларусь в 2017 году будет в ту сторону, где больше всего «пахнет» деньгами. До сих пор самый сильный запах денег шел с Востока, из России. Но теперь РФ сама переживает кризис, поэтому получать деньги оттуда станет труднее.
Ситуация сейчас крайне сложная. Белорусские власти будут искать все возможные источники финансирования. А Запад – это еще один потенциальный источник, который, возможно, и не принесет той прибыли, на какую рассчитывают власти.
Алесь Бяляцкі, праваабаронца:
– Паварот на Усход, які працягваецца ўжо 20 гадоў, зараз дае негатыўны эфект. Таму што ў Расіі цяпер таксама не самы лепшы час. І адносіны з Еўрасаюзам, мабыць, атрымаюць нейкае паляпшэнне. Развівацца гэтыя адносіны будуць і далей. ЕС аказвае эканамічную дапамогу Беларусі, спрабуе неяк падтрымаць дзяржаўную самастойнасць.
Але не трэба спадзявацца на тое, што еўрапейскія палітыкі, са сваі мі шматлікімі праблемамі, будуць моцна займацца праблемамі Беларусі. Цяпер наог ул трэба спадзявацца толькі на самога сябе.
Валерий Карбалевич, политический эксперт:
– Отмена визового режима для США и стран ЕС - это попытка найти новые механизмы экономического развития, потому что приток туристов в любую страну - это важный экономический фактор. В Беларуси эта сфера пока развита слабо. П оэтому отмена визового режима - это попытка властей привлечь туристов в страну, чтобы они здесь оставляли свои деньги. Можно еще назвать это попыткой найти новую отдушину для бюджета, для развития экономики.
Что касается активной беларусизации, то это попытка сформировать хоть какую национальную идентичность. Эта тема стала очень важной после того, что произошло с Крымом.
Анатолий Лебедько, политический деятель:
– Безвизовый режим - это попытка властей привлечь туристов. Тут мы, конечно, лет на 15 опоздали. Но опыт украинцев в этом вопросе показывает, что безвизовый режим оправдывает себя. Туристы приезжают и оставляют деньги. Да и дорогостоящие отели, построенные к чемпионату мира по хоккею, нужно кем-то заполнять. Сейчас они заполняются процентов на 15. А разве этого достаточно? И власти понимают, что западные туристы едут в Беларусь с деньгами, что они будут оставлять деньги здесь. Важно только создать более удобные условия для этого. И безвизовый режим - это, надо сказать, достаточно удобно. Также я считаю, что здесь есть некий политический аспект. Ведь чем больше европейцев будет в Беларуси, тем больше возможностей для нашей оппозиции продвигать свои идеи.
А вот насчет белорусизации, то я бы не назвал ее активной. Она, скорее, мягкая такая, фрагментарная. Лукашенко понимает, что он теряет часть электората, и пытается хоть как-то его вернуть или найти новых людей, которые к нему относятся хотя бы нейтрально.
Алесь Бяляцкі, праваабаронца:
– Адмяніць візавы рэжым трэба было ўжо даўно. Дастаткова толькі глянуць на Львоў – і ўсё становіцца зразумела. Вялікая колькасць турыстаў дазваляе сцвярджаць, што адмена платных віз мае свае вынікі .
Але ш мат чаго залежыць ад таго, колькі турысту трэба заплаціць за побыт у якой-небудзь краіне. К алі раней віза каштавала вялікія грошы, ніхто асабліва не жадаў ехаць у Беларусь.
Калі гаварыць аб беларусізацыі, то ніякай актыўнасці я ў гэтым плане не бачу. Калі па краіне будзе хаця б 50% беларускамоўных школ, тады можна будзе сказаць, што вось цяпер беларусізацыя сапраўды актывізавалася .
Валерий Карбалевич,
политический эксперт:
– Один из главных вопросов, которые будут решаться в этом году, - как отдать государственный долг, который с каждым годом увеличивается. Экономика - это главный фактор, который влияет на жизнь белорусов.
Но на мой взгляд, в 2017 году кризис будет продолжаться. И лучше в ближайшее время не станет. Потому что модель поведения Беларуси в экономике не эффективна и зашла в тупик. Ее надо менять, но власти не хотят этого делать. Потому что такая модель - это оптимальная форма, позволяющая эту самую власть удержать.
Анатолий Лебедько, политический деятель:
– То, что будет в 2017 году, предсказать трудно. Есть два сценария: оптимистичный и пессимистичный. Оптимисты считают, что власти будут разворачиваться в сторону Европы, и пойдут на какие-то серьезные уступки.
Пессимисты указывают на внутренние и внешние риски. Внешние риски - это угроза со стороны России, ее присутствие в Беларуси в экономическом и военном плане. Можно также утверждать, что «молочные», «газовые» и «нефтяные» войны между нашими странами будут продолжаться и дальше.
А внутренняя ситуация может усложниться до такой степени, что я не исключаю полной остановки работы многих крупных заводов. Мне кажется, не за горами бунты озлобленных людей, которым просто не за что жить.
Алесь Бяляцкі,
праваабаронца:
– Мы не можам прагназаваць нешта канкрэтнае. Рашэнні ў нашай краіне прымаюцца даволі закрыта, таму сказаць дакладна аб тым, што будзе, нельга. Аднак крызіс, які цягнуўся весь 2016 год, будзе працягвацца і далей.
Нішто не гаворыць аб тым, што нас чакае нейкае паляпшэнне ў бліжайшы час – мы бачым, што эканамічныя канфлікты памі ж Беларуссю і Расі яй працягваюць разгарацца . Усе гэта накладаецца на ўнутраны эканамічны крызіс. П ростым людзям будзе цяжка. Таму простыя людзі павінны больш часу і ўвагі аддаваць абароне сваіх правоў.
Международный валютный фонд прогнозирует, что в 2019-20 годах в случае нестабильности на зарубежных рынках Беларусь не справится с выплатами долгов, говорит экономист Белорусского экономического исследовательско-образовательного центра Дмитрий Крук. Что это вообще такое - дефолт, насколько вероятно, что он случится и к чему нам готовиться? Станислав Ивашкевич предлагает разобраться.
В этом году внешний долг нашей страны достиг рекордной отметки в истории - более $ 15 млрд, или около 40% от ВВП. Евразийский фонд стабилизации и развития объясняет: внешний долг начал расти в геометрической прогрессии после 2006 года, когда существующая экономическая модель достигла лимита своего устойчивого роста.
«Возможности экстенсивного роста (за счет увеличения количества продукции), были исчерпаны еще до 2006 года. Далее роста можно было достигать только административной мобилизацией ресурсов при одновременном наращивании долгового бремени», - говорит Алишер Мирзоев, директор проектов стабилизационных кредитов.
Кстати, формальный внешний долг правительства, который публикует Нацбанк и перепечатывают СМИ, - лишь часть государственной задолженности. На самом деле туда входит еще внутренний долг, номинированный в иностранной валюте, а также кредиты госпредприятий, где доля государственной собственности составляет более половины.
«В общей сложности этот долг приблизился к 60% от ВВП, - говорит Александр Чубрик, директор исследовательского центра «Институт приватизации и менеджмента». - Когда мы говорим, что в Японии долг 200%, то, во-первых, он отчасти, внутренний. Во-вторых, он очень долгосрочный, и, в-третьих, очень дешевый, нам такой просто не снился. Поэтому, получается, для них 200, это, может, лучше, чем для нас 60».
До 2015 года они расходовались на:
1) удержание высокого курса рубля, который был под постоянным давлением вследствие того, что Нацбанк стимулировал экономику напечатанными деньгами.
2) на государственные модернизационные проекты, которые, в подавляющем большинстве, однако, оказались непросчитанными и провальными.
Среди прочего, белорусские предприятия деревообработки или, например, цементного производства, на модернизацию которых государство потратило по миллиарду долларов (преимущественно китайских кредитов), могут производить в разы больше продукции, чем раньше, но себестоимость этой продукции - неконкурентная. В результате они простаивают или работают с убытками, продолжая сжигать иностранную валюту, которую правительству снова приходится одалживать.
«У нас проблема в том, что даже не долги государства очень дорогие, а долги предприятий, так как они набрали много долгов», - добавляет Александр Чубрик.
Сейчас выплаты по одним только процентам за набранные кредиты составляют более 2% от валового внутреннего продукта. Это - каждый 8-й бюджетный рубль, который идет не на возвращение старых долгов, а на удержание уже набранных. Если бы в этом году мы выплатили сами хотя бы проценты по набранным кредитам, то вместо того, чтобы вырасти на 1,5%, белорусская экономика приблизительно настолько же упала бы.
В 2007 году, когда существующая экономическая модель достигла лимита своего устойчивого роста, власти Беларуси продолжили иллюзию ее развития за счет иностранных займов.
Теперь, когда государственный долг достиг почти 60% процентов ВВП, отечественная экономика не справляется с тяжестью процентов по набранным кредитам, и внешний долг ежегодно увеличивается уже просто для того, чтобы кормить себя. Скатывание такого снежного кома рано или поздно должно закончиться дефолтом.
Дефолт, это когда страна не способна вовремя сделать актуальные выплаты по своим долгам. Как только страна объявляет дефолт, она начинает экономить на выплатах иностранных займов, но по крайней мере временно теряет возможность делать новые.
«Можем взять, например, Аргентину. Аргентина объявляет дефолт, ее банки не могут вовлечь финансирование и не могут выполнить своих обязанностей по тем депозитам в валюте, которые у них есть», - приводит пример Дмитрий Крук, экономист Белорусского экономического исследовательско-образовательного центра.
Непосредственными последствиями дефолта станет резкая девальвация и рост цен, так как Нацбанк будет вынужден печатать рубли, чтобы закупать дефицитную валюту внутри страны на оплату критического импорта: топлива, пищи, медикаментов. Многие предприятия будут временно неспособны закупать за границей оборудование, что приведет к закрытию многих заводов и резкому скачку безработицы.
«Это, скорее всего, приведет к снижению ВВП, снижению зарплат, к снижению социальных платежей», - считает Дмитрий Крук.
Непосредственную опасность дефолта власти осознали в 2015 году, когда доходы бюджета упали - вследствие падения экономики, а расходы для содержания валютного долга, наоборот, резко увеличились - за счет девальвации рубля. С того момента власти решили взять курс на сокращение внешнего долга.
В 2016 году внешний долг, впервые за многие годы, снизился. Правда, всего на 0,5%. И, чтобы достичь этого, то есть выплатить самостоятельно проценты по долгам, плюс погасить всего полпроцента самого долга, властям пришлось урезать на целых семь процентов все остальные бюджетные расходы. Это стало одним из важных причин прошлогоднего падения экономики, зарплат и занятости.
«На 7% снизить бюджетные расходы за шесть лет это просто - нечеловечески много», - говорит Александр Чубрик.
В этом году власти от идеи погашения долга, похоже, уже отказались, так как резать бюджетные расходы, по большому счету, больше не за счет чего. Реалистичная задача, исходя из статистики, стоит в том, чтобы хотя бы максимально замедлить рост задолженности.
«Этот долг набирается для того, чтобы мы остались в состоянии стагнации, а не продолжили падение», - говорит Леонид Фридкин, шеф-редактор «Экономической газеты».
Специалисты подчеркивают: сейчас стоимость внешнего долга для Беларуси - приблизительно вдвое ниже рыночного - менее 4% годовых, в среднем, за счет льготных кредитов от России, Евразийского фонда стабилизации и развития и Китая.
«Еврооблигации для нас - достаточно дорогие. Но мы получаем льготные кредиты от России и ЕФСР, поэтому средняя эффективная ставка для нас - не такая большая», - говорит Фридкин.
Если Россия будет продолжать поддерживать Минск такими кредитами, то дефолта можно избегать еще много лет, даже не проводя реформ. Но, отмечают специалисты, льготы со стороны Кремля поступают не бесплатно. С каждым годом Кремль требует от Беларуси все новых уступок в деле экономического и политического суверенитета.
«Начиная от военной базы, которую Беларусь крайне не хочет размещать на своей территории и пока этот вопрос якобы закрыла, но он может возникнуть позже. Во-вторых, лакомый кусочек - калий», - говорит политолог Андрей Елисеев.
По словам экономиста Дмитрия Крука, следующий раунд торговли за продолжение российских льгот для Минска ожидается в 2019-2020 годах, когда Беларусь ожидают новые пиковые оплаты госдолга, которые предстоит рефинансировать. Тогда у существующих властей останутся два варианта: или перейти на рыночные условия кредитования, которые в два раза дороже - реальная угроза дефолта тогда может наступить уже в 2021-2022 году. Или согласиться на требования Кремля, потеряв критические элементы военного, политического или экономического суверенитета.
«В рамках того же Евразийского экономического союза, который сейчас представляет экономическое интеграционное объединение, но может приобрести черты политического», - добавляет Андрей Елисеев.
Правда, гипотетически, страна могла бы выплачивать долг и сама, не жертвуя при этом независимостью. Но это потребует шагов, на которые существующие власти Беларуси не решатся, полагают опрошенные нами специалисты.
«Это - очень глубокие институциональные изменения в экономике, изменения системы стимулов, изменения системы экономических отношений в национальной экономике», - говорит Дмитрий Крук.
Стоит отметить, что история знает пример, когда и нереформированная социалистическая экономика приближалась к дефолту, но потом выплатила все свои иностранные долги сама - за счет чрезвычайных мер бюджетной экономии. Это - Румыния времен правления там диктатора Николае Чаушеску. Но эти меры привели к такому падению уровня жизни обычных граждан, что в результате Чаушеску свергли и расстреляли вместе с женой.
Поэтому, полагают опрошенные нами специалисты, Лукашенко будет проводить политику более мягкой бюджетной экономии, которая не позволит сокращать задолженность, но замедлит приближение к дефолту.
В ближайшие год-два дефолта не предвидится. Благодаря льготным кредитам с востока цена государственной задолженности Беларуси за последние два года существенно снизилась и составляет сейчас приблизительно половину от рыночной. Поэтому сейчас наша страна способна выплачивать половину процентов за внешний долг сама. Вторую половину процентных платежей приходится все равно покрывать за счет новых займов, то есть государственный долг все равно растет, но гораздо медленнее, чем до сих пор. Час X, однако, может наступить через 2-3 года, если Минск будет договариваться с Москвой о продолжении условия кредитования. Если власти Беларуси не согласятся на уступку критических элементов независимости страны, то нас ожидает если и не сразу дефолт, то болючие экономические потрясения.
Станислав Ивашкевич, АХ
В своем ежегодном послании парламенту и народу президент Беларуси заявил, что негативные тенденции последних лет вроде бы преодолели, по росту валового внутреннего продукта выходим из двухлетней рецессии, а полученные результаты превосходят то, на что были настроены годом ранее .
Фото из архива Александра Готовского
При этом 2 марта на совещании по подведению итогов прошлого года главой государства был задан правительству вопрос о том, что скрывается за средними цифрами. Было озвучено, что, по мнению некоторых должностных лиц, чуда пока не произошло — на улучшении ситуации в стране сказались подросшие цены на нефть и оживление спроса в России.
Эти заявления, задания по повышению средней заработной платы до тысячи рублей оставили много вопросов о факторах и устойчивости экономического роста Беларуси, а также неприятный осадок, еще больше усилившийся в свете последних событий с российским рублем.
Наибольший вклад в экономический рост Беларуси в 2017-м и первом квартале 2018 года был сделан промышленностью. Это 1,5 п.п. из 2,4% увеличения ВВП в 2017 году и 2,4 п.п. из 5,1% в первом квартале 2018-го.
Определить, внутренние или же внешние факторы являются основными в промышленном росте , с ходу не так-то и просто. Росли почти все секторы, потребляющие белорусскую промышленную продукцию, начиная с внутреннего розничного рынка и инвестиций в машины, оборудование, транспортные средства и заканчивая экспортом (все показатели на рис. 1 приведены в сопоставимых ценах, включая физические объемы экспорта и импорта товаров).
По одному лишь кварталу 2018 года расчеты делать пока преждевременно, его количественные показатели являются следствием сложившихся ранее тенденций и низкой базы начала прошлого года. Поэтому смотрим внимательно на 2017-й, когда маховик промышленного и экономического роста только-только набирал обороты, и можно проследить, как они зарождались.
Начнем с экспорта . Его доля в объемах реализации промышленной продукции республики составила в 2016 году 51,7%, в 2017-м — уже 55,4%.
Но это лишь отгрузка экспортерами своей продукции на внешние рынки. А еще есть предприятия, поставляющие экспортерам сырье, материалы, комплектующие, топливо и энергию. У этих поставщиков есть свои поставщики, а у тех — свои и т.д. Увеличивается реализация на экспорт — оживляется вся производственная цепочка.
Всего, если разворачивать всю цепочку до конца, в объемах промышленного производства Беларуси порядка 64% приходилось на экспортеров и связанных с ними поставщиков. Не так уж и мало, нужно признать.
Из этой цифры и темпов увеличения экспорта в 2017 году (8% прироста в сопоставимых ценах) несложно посчитать влияние на промышленную динамику. Это 5,1 процентного пункта из 6,1% прироста промышленного производства в 2017 году.
Таким образом, основной импульс промышленному росту, без сомнения, был оказан внешним сектором. Реализация на экспорт обеспечила 83,6% (соотносим 5,1 п.п. с 6,1%) промышленного роста страны в 2017 году.
Аналогичные расчеты дают нам цифры по влиянию внутренних факторов .
Наибольшее воздействие было оказано внутренними инвестициями в основной капитал — 8,2%.
О заработной плате как об обеспечившем промышленный рост факторе говорить не приходится. Внутренний потребительский рынок рос вяло, и его вклад в промышленную динамику был небольшим. В части покупок отечественных продуктов питания — 4,9%, в части покупок отечественных непродовольственных товаров — 3,3%.
Российский рынок и мировой рынок нефти и продуктов ее переработки — два столпа, на которых стоит белорусский экспорт. В 2017 году на них приходилось 67,6% товарного экспорта, а до последнего кризиса в 2013 году — и вовсе 77,6%.
Из-за такой высокой доли два этих рынка способны оказывать наиболее сильное влияние на динамику внешней торговли республики (не только положительное, но и отрицательное). Так оно и было в предыдущие годы.
Неудивительно, что наши аналитики не только внимательно следят за ситуацией с нефтяными ценами в России, но и автоматически связывают с ними любые сколь-либо значимые изменения в белорусской экономике.
Однако 2017 год стал в этом отношении исключением.
Физические объемы экспорта в 2017 году выросли на 8%. Это 1,9 млрд долларов в ценах 2016 года. Вклад в этот прирост российского рынка, исходя из рассчитанных «Белстатом» индексов, составил чуть более 0,5 млрд долларов. Основное влияние обеспечено рынком стран вне СНГ — 1,1 млрд долларов.
Из этих цифр несложно рассчитать влияние внешних рынков на прирост промпроизводства (рис. 3). Получается, что в 2017 году российский рынок обеспечил лишь около четверти промышленного роста Беларуси. Более значимым было влияние рынков стран вне СНГ.
Законный вопрос, почему основной для страны внешний рынок сбыта не стал основным драйвером промышленного роста?
Если очень тезисно, то российский рынок внес наибольший вклад в прирост экспорта продукции машиностроения, металлопроката и иных изделий из металла; шин, пластмасс и различных изделий из них; керамической плитки, отечественного легпрома и мебельной промышленности.
Но этот прирост был легко перекрыт другими рынками за счет калийных удобрений, достаточно высокой динамики сбыта продукции машиностроения на рынки остальных стран СНГ, продукции деревообработки, причем по таким позициям, как ДСП и ДВП, а не только продольно распиленная древесина и тара, как было раньше; широкой номенклатуры строительных материалов, начиная с цемента, изделий из бетона и заканчивая утеплителями.
И, конечно же, нельзя не упомянуть о продовольственной группе. Серьезно просели в тоннаже поставки в Россию молочных продуктов (на 7,5%), сырого мяса (на 9,7%), сахара (на 19,6%), мукомольно-крупяной продукции (в 1,5 раза), свежих фруктов (в 2 раза). Эти объемы были переориентированы на другие рынки, в первую очередь остальных стран СНГ.
С ценами гораздо более интригующая ситуация. Если прирост физобъемов экспорта обеспечил увеличение валютной выручки на 1,9 млрд долларов, то за счет повышения цен долларовый поток увеличился на 3,8 млрд долларов.
Однако как через экономику Беларуси прошли эти деньги? Если увеличение физобъемов отразилось в приличном приросте статистических показателей, то почему мы не заметили более значимого объема за счет цен?
Укрепление обменного курса белорусского рубля было небольшим (с 1,9876 руб. за доллар в 2016 году до 1,9324 руб. за доллар в 2017-ом), но экспортеры, переводя валютную выручку в белорусские рубли, не досчитались приличных денег. В эквиваленте это 0,8 млрд долларов.
Эти деньги не были учтены белорусской статистикой в показателях в белорусских рублях, но никуда не пропали. На соответствующую сумму подешевел импорт. Неявно через обменный курс произошло перераспределение от экспортеров к импортерам.
Основной прирост валютной выручки от повышения цен был обеспечен по экспорту промежуточных товаров — 2,6 млрд долларов. А на оплату подорожавших импортных промежуточных товаров экономика потратила те же 2,6 млрд долл.
Одной рукой экономика заработала, другой рукой столько же потратила. Эти деньги мы увидели лишь в увеличении издержек и номинальных показателей. Реальные остались на прежнем уровне.
Этот инфляционный рост мы ощутили тоже не в полной мере.
Во-первых, благодаря укреплению обменного курса, который на 3% компенсировал удорожание импортного сырья и материалов, что и способствовало достижению исторически низких показателей по инфляции.
Во-вторых, большая часть этого удорожания произошла по ценам импортируемых энергоресурсов, так называемой 27-й товарной группы «Топливо минеральное, нефть и продукты их перегонки» и в основном была переложена на экспортные цены.
Стоимость импорта по этой статье увеличилась на 2,3 млрд долларов, экспорта — на 2,1 млрд долларов. Это включая импорт российской сырой нефти, природного газа, с одной стороны, и экспорт собственной сырой нефти, нефтепродуктов, битумных смесей, с другой.
Соответственно, как бы кому ни хотелось, но тезис о прямых выгодах белорусской экономики от роста мировых цен на нефть по 2017 году не подтверждается.
Здесь мы не обсуждаем договоренности Беларуси и России об изменениях в распределении вывозных пошлин на нефть и нефтепродукты. Это больше вопросы балансировки государственного бюджета в условиях выплаты накопленных ранее долгов и поддержания золотовалютных резервов. Они не имеют прямого отношения к повышению мировых цен на нефть.
Стратегию Беларуси в 2017 году по торговле готовыми инвестиционными и потребительскими товарами можно сформулировать очень лаконично — свое продали подороже, себе на эти деньги купили по хорошим ценам и побольше.
Увеличение стоимости экспорта этих товаров (на 1,7 млрд долларов) было в основном обеспечено за счет цен (на 1 млрд долларов). А при покупке импорта лишь 0,2 млрд долларов было израсходовано на оплату удорожания и 1,7 млрд — на увеличение объемов.
Здесь нет никакого криминала. Просто больше всего в регионе дорожали продукты питания — традиционная наша экспортная позиция. На этом фоне даже проседание тоннажа в Россию осталось почти незамеченным (цены перекрыли падение объемов).
А закупала Беларусь в основном инвестиционные и непродовольственные потребительские товары. По ним конкуренция на мировом рынке более интенсивная и цены не так подвержены колебаниям.
Есть здесь и минусы. Рост импорта был спровоцирован не только повышением доходов, но и укреплением белорусского рубля. Импорт по многим позициям либо подешевел, либо имел минимальный рост цен на фоне продолжающейся внутренней инфляции.
Как следствие, прирост доходов белорусы тратили сперва на импорт. Его доля выросла в структуре потребительских расходов, а влияние розничного рынка на отечественное производство, как мы видели выше, было слабым.
Вся эта история с новой волной роста началась еще в 2016-м. Уже с начала года динамика сбыта на российский рынок демонстрировала увеличение реальных объемов.
Но одного лишь российского рынка оказалось недостаточно. Уверенный рост по экспорту в целом начался в третьем квартале после перелома тенденций на рынке вне СНГ.
Ситуация с ценами начала меняться чуть позже. К четвертому кварталу 2016 года российский рынок лишь остановил падение средних цен белорусского экспорта. И только в первом квартале 2017 года перелом тенденций на рынке вне СНГ вывел динамику в положительную плоскость.
Изменение ситуации с внешним спросом в III квартале 2016 года обеспечило положительные темпы в промышленности к IV кварталу (табл. 1).
В свою очередь, рост промышленного производства и положительные темпы внешнеторговых цен улучшили финансовое состояние предприятий. В I квартале 2017 года был зафиксирован резкий рост полученной предприятиями прибыли. И в этом же квартале реальная заработная плата после падения восстановила положительную динамику.
В следующем II квартале импульс перешел на внутренний рынок. На положительные темпы вышли розничный товарооборот и инвестиции в машины, оборудование, транспортные средства. А спустя квартал (в III квартале 2017 года) — и сфера услуг в целом.
Таким образом, импульс от внешнего сектора через промышленность поэтапно распространился на всю экономику Беларуси и к I кварталу 2018 года был раскручен весь маховик экономического роста.
Собственно, этим объясняются наблюдаемые сейчас более высокие темпы в промышленности и экономике в целом. В 2017 году факторы внутреннего рынка действовали не весь год, подключались поэтапно. А в 2018 году уже все они работают в полной мере. В том числе строительство, которое по 2017 году в целом сохраняло отрицательное влияние.
Экономика страны — это, как мы увидели, достаточно тяжелая инерционная машина. Ее сложно вытолкать из пропасти отрицательных темпов. Еще сложнее сделать так, чтобы она, покатившись и ускоряясь, не опрокинулась на ходу, двигалась в нужном направлении.
Передавишь с внутренними факторами — зарплатой, инвестициями — вылетишь в отрицательное внешнеторговое сальдо, рост внешнего долга и закончишь валютным кризисом образца 2011 года.
Стабильность — одна из главных целей экономической политики. Это базовое условие существования экономики, как и правила гигиены для каждого из нас. Здесь не может быть никаких сомнений, должна поддерживаться соответствующая культура. И знаний у нас уже хватает, чтобы это обеспечить, не только теоретических, но, к сожалению, и практических.
Однако у нас все время говорят только об этом. Понятно, обжегшись на молоке, дуют на воду. Складывается даже впечатление, что наши экономисты, как и военные, все время готовятся к «прошлой войне».
Но есть еще и вторая очень важная цель экономической политики — экономическое развитие как таковое. Тоже со своими рисками.
Не задействуешь весь потенциал экономического роста — отстанешь от соседей по темпам и качеству развития, по зарплате и станешь статистом в оттоке людей за рубеж и падении рождаемости в стране.
Сейчас не только Беларусь, но и весь мир выходит на новую волну промышленного и экономического роста. По итогам четвертого квартала 2017 года мировая обрабатывающая промышленность разогналась до 4,7% (по данным Организации Объединенных Наций по промышленному развитию).
Российская экономика пока запаздывает, но западные наши соседи демонстрируют хорошую динамику.
Промышленное производство в Литве выросло за 2017 год на 6,7%, в Польше — на 6,9%, в Латвии — на 8,5%.
В конце 2017-го Европейский союз обогнал среднемировые темпы (4,9%), чего не наблюдалось с первого квартала 2011 года.
Это, с одной стороны, стимулирование белорусской экономики, что прослеживается по росту экспорта промежуточных товаров. Но, с другой, новые вызовы для нас — усиление конкуренции за потребителя, за рабочую силу, что мы видим по активности наших граждан в поездках «на закупы», а в последнее время — и на работу в эти страны.
В нынешних обстоятельствах необходима новая дискуссия о путях нашего развития. Переход от тактики выживания к стратегии, ориентированной в будущее, в новое качество экономического роста.
Этот подробный рассказ о факторах, о рынках сбыта, о достаточно благоприятных для нас условиях был лишь для того, чтобы показать отличия сегодняшней ситуации, новые возможности и вызовы, расставить точки над нашим белорусским «i» и начать принципиальный разговор об экономическом развитии.
Приведенные выводы — лишь основные для начала широкой дискуссии. С более полным, ориентированным на специалистов описанием методики расчетов и полученных результатов можно будет ознакомиться во втором номере Белорусского экономического журнала.
