Организация хозяйства, когда государственный аппарат управления тесно сращивается с крупным капиталом и помогает ему вести борьбу с конкуренцией как внутри государства, так и вне - называется государственным капитализмом.
Государственный капитализм является самой совершенной формой капиталистического хозяйства, так как дает возможность бороться крупному капиталу с мелким в более благоприятных условиях, при которых на его стороне оказывается не только экономическая мощь, но и политическая организация и сила государства. Фактически государственный капитализм является организацией верхушки буржуазии, так называемого финансового капитала, который владеет крупнейшими банками и через них фактически подчиняет себе все производство и торговлю. „Фактическая государственная власть становится все в более тесное отношение к руководящим кругам финансового капитала. Предприятие государственное и частно - монополистическое предприятие сливаются воедино в рамках государственно - капиталистического треста. Интересы государства и интересы финансового капитала все более совпадают... Буржуазия ничего не теряет от того, что перекладывает производство из одной руки в другую, ибо современная государственная власть есть не что иное, как огромной силы предпринимательский союз, во главе которого стоят те же самые лица, что и во главе банковско - синдикатских контор. Она получает свой доход не из конторы синдиката, а из конторы государственных банков. Но, с другой стороны, буржуазия много выигрывает от этой передачи, ибо только при условии централизованного, милитаризованного, а, следовательно, огосударствленного производства она может надеяться выйти победителем из кровавой схватки".
Такой процесс объединения сильнейшей части буржуазии вокруг государственной власти наиболее целесообразен, так как обеспечивает наибольший успех в борьбе не только с частным капиталом внутри страны, но и в мировом масштабе, а это еще более важно. „Государственная организация буржуазии концентрирует всю мощь этого класса. Следовательно, как раз ей должны быть соподчинены остальные организации, экономические, в первую очередь, а затем, и всякие другие. Все они „милитаризуются". Все они превращаются в отделения, в департаменты единой универсальной организации. Только при таких условиях вся система получает максимально устойчивый характер.
Здесь „экономика" органически сливается с „политикой", экономическая мощь буржуазии непосредственно соединяется с ее политической мощью, государство перестает быть простым охранителем процесса эксплоатации и становится непосредственно - коллективно капиталистическим эксплуататором".
Мы нарочно привели длинные цитаты, чтобы ярче оттенить природу современного капитализма. Во время войны эта тенденция капитализма выявилась особенно ярко, когда в интересах победы над иностранным капиталом буржуазия подчиняла регулированию все народное хозяйство и проводила фактически политическую и хозяйственную открытую диктатуру „в национальных интересах". Образцом такой организации может служить военная Германия 1914-1918 г.г. Идеологи подобной политике - экономической организации называют ее „ государственным социализмом" так как здесь коллектив подчиняет себе отдельные борющиеся группы и на месте анархического хозяйства ставит плановое коллективистически - государственное производство и плановое распределение. Один из апологетов этой точки зрения говорит, что настоящий социализм - это не „ интернационально - разводненный, а национально-окрепший социализм", „недемократический коммунизм, а примиряющий классы национализм " и т. д.
Для нас ясно, что подобные заявления не имеют под собой никаких оснований, кроме желания защитить современный капитализм и сделать-его „ объективно - приемлемым " для трудящихся масс.
Анализируя сущность этого так называемого „ государственного социализма", мы видим, что он не вносит изменений в производственные отношения, а, наоборот, - представляет собой наиболее ярко выраженную форму буржуазного капиталистического хозяйства, при ^которой буржуазия овладевает полностью орудиями производства и хозяйственным аппаратом в целом. Попрежнему остается товарное хозяйство, .попрежнему остается классовое разделение, попрежнему „ пролетариям нечего терять, кроме своих цепей". Эта форма капитализма только выше всех предыдущих, более организована, отдельные части капиталистической машины лучше слажены, но это все же капитализм, потому что имеются налицо все основные свойства капиталистического производства и товарно-менового распределения.
Как мы уже отметили, государственный капитализм особенно опре~ деленно выявился во время войны. В интересах победы капитал, насколько возможно, тесно спаялся с государственной властью, уступил ей часть своих функций. Политика финансового капитала начала внешне носить национальный характер.
Казалось бы, что это объединение под руководством государства всего хозяйства должно ослабить борьбу капиталистов между собой, привести к плановому хозяйству, к мирному изживанию противоречий капитализма. Но в действительности возникновение и развитие финансового капитализма и государственного капитализма ведет к борьбе между более крупными организмами, более мощными, чем прежние отдельные предприятия. А столкновение национально - капиталистических оргйанизмов влечет за собой войну или тяжелые периоды хозяйственной депрессии, когда капитализм разлагается изнутри. Отсутствие конкуренции внутри отдельных отраслей производства ведет к безудержной монополии на рьшке и росту цен, диспропорциональность между техникой и добычей сырья вызывает острые столкновения капиталистических стран между собой из-за рынков сырья и сбыта и т. д. И совершенно прав тов. Ленин, когда он говорит, что современный капитализм (империализм) представляет собой последнюю стадию капитализма - потому что здесь развивающаяся производительность сил и технический прогресс вступают в противоречие с капиталистической формой хозяйства, когда противоречия этой формы не исчезают по мере развития хозяйств, а выливаются в форму национально - капиталистической политики.
Для нас сейчас, т. е. при рассмотрении вопросов капитализм советской экономической политики, важно познакомиться
с самой системой государственного капитализма и установить, какую роль может играть подобная организация хозяйства в наших условиях, как мы можем ее использовать в интересах победы над капиталом. Теперь мы твердо помним, что тов. Ленин еще в 1918 г. писал: „Государственный капитализм был бы шагом вперед против теперешнего положения дел в нашей Советской Республике; если бы, примерно, через полгода у нас установился государственный капитализм, это было бы громадным успехом и важнейшей гарантией того, что через год у нас окончательно упрочится и непобедимым станет социализм". И эту мысль тов. Ленин анализирует, излагая фактическое состояние нашего хозяйства, где только незначительная часть представляет собой организованное капиталистическое хозяйство, а остальная масса стоит на более низкой экономической ступени. Мы уже приводили это разделение т. Лениным хозяйства на группы: 1) патриархальное хозяйство; 2) мелко-товарное; 3) частнохозяйственный капитализм; 4) государственный капитализм и 5) социализм. Под социализмом тов. Ленин понимает ту небольшую часть крупного организованного хозяйства, которая принадлежит государству и составляет главную нашу силу. Тов. Преображенский говорит, что все наше хозяйство можно изобразить в виде пирамиды, разделенной на части соответственно формам хозяйства. Самая малая часть в острой части пирамиды будет государственное социалистическое хозяйство, а самая большая часть у основания пирамиды -неорганизованное крестьянское хозяйство.
По объему государственное хозяйство очень не велико сравнительно с неорганизованной частью,-в руках государства всего 15-20 процентов всего производства,-но это зато наиболее сильная, наиболее спаянная часть хозяйства, объединенная в одно целое и более могущественная, чем все остальное хозяйство. А если принять во внимание, что в руках государства остаются транспорт, внешняя торговля, финансовое управление и общее плановое руководство, то станет ясным преимущество организованного хозяйства над остальным хозяйством страны.
Следующую за социалистическим хозяйством 1) ступень представляет та группа, которую можно точно назвать: государственный капитализм. Под этой группой нужно понимать кооперацию, арендованные у государства предприятия, концессионные предприятия и т. д. - все те формы хозяйства и предприятия, которые тесно связаны с государственным хозяйством и которые государство использует в борьбе с анархическим частным капиталом и в постепенном устроении крестьянского отсталого хозяйства, постепенном связывании его с государственной промышленностью, в организации правильного обмена.
В организации буржуазного государственного капитализма и нашего советского есть много сходства: подобно тому, как там государству крупный капитал передает часть своих функций в интересах победы над враждебными группами, так и здесь мы имеем сосредоточение в руках государства руководства всей экономической жизнью страны, использование, в интересах победы над неорганизованным хозяйством, наиболее мощной части всего хозяйства. Но это сходство только внешнее: ведь в первом случае „государственный капитализм есть рационализация производственного процесса на базе антагонистических социальных отношений при господстве капитала, получающем свое выражение в диктатуре буржуазии". Государственный капитализм в капиталистическом хозяйстве представляет собой сращивание буржуазного капитала с буржуазной властью на основе эксплоатации рабочего класса, чего не может быть, конечно, в советском государстве. Но пойдем дальше и постараемся выяснить, можно ли назвать нашу систему государственным капитализмом с точки зрения технической организации капитала, сосредоточенного в руках государства. На первый взгляд кажется, что мы имеем совершенно однородные организации. Но при ближайшем рассмотрении обнаруживается большая разница.
В капиталистическом государстве государственный капитализм образуется через передачу буржуазией части своих функций буржуазному государству. У нас же наблюдается процесс обратный - мы сдаем в аренду и на концессии предприятия и районы, которые принадлежат государству, которые являются его собственностью.
„Там, в государственном капитализме, процесс централизации, здесь - процесс децентрализации. Там - процесс вмешательства государства, здесь - наоборот, как известно нам, государство передает капиталистам часть своей хозяйственной деятельности".
Другими словами, в современном капиталистическом хозяйстве мы имеем в лице государственного капитализма высшую форму его развития, конечный пункт. А в нашей советской системе хозяйства мы имеем в лице концессий и аренды передачу государством частному капиталу часть своих функций временно до тех пор, пока государство считает это нужным. Этот частный капитал представляет собой форму более низкую, чем крупная государственная промышленность, советское хозяйство. И когда мы денационализировали частично наше хозяйство, то это не означало, что мы пошли назад, что мы уступили перед капиталистами, частным хозяйством: „При диктатуре пролетариата этого быть не может. Может быть лишь развитие частно-хозяйственных капиталистических форм, но соподчиненных национализированной крупной промышленности". Это важно иметь в виду, когда мы говорим о государственном капитализме в Советской России, чтобы не смешивать понятие и не использовать неправильно терминологию. Мы можем разделить все наше хозяйство на четыре крупные группы:
1) государственная промышленность, торговля, финансы, транспорт;
2) государственный капитализм: концессии, сданные в аренду предприятия, кооперация; 3) частный организованный и не организованный капитал и 4) крестьянское хозяйство. Мы полностью распоряжаемся первой частью всех наших предприятий и учреждений, используя их для укрепления государственного хозяйства, для расширения его; затем мы направляем, регулируем кооперацию, используем аренду и концессии, чтобы через эти части хозяйства постепенно расширять наше экономическое влияние. Конечно, мы должны через государственное хозяйство бороться с частным капиталом, отвоевывать у него влияние на крестьянство, завоевывать рынок и все производство.
Нельзя огульно смешивать в одну кучу под общим названием „государственного капитализма" те части хозяйства, которые мы действительно используем для борьбы за социалистическое хозяйство (кооперация), с теми, которые являются государственным хозяйством, тем не менее сейчас сданы частному капиталу и фактически могут быть использованы против нас. В самом деле, мы по разному должны относиться к кооперации и арендованному у нас предприятию. Первую мы должны использовать, поддерживая, а второе мы терпим временно до тех пор, пока сами не сможем взять производство в свои руки.
Дальше, при рассмотрении отдельных сторон нашего хозяйства и нашей политики мы подробно будем останавливаться на вопросах взаимоотношения нашего хозяйства с частным.
Теперь нам нужно твердо установить следующее: термин „государственный капитализм" мы принимаем не в том его значении, какое он имеет для характеристики современного развития капиталистического хозяйства, как наиболее совершенной формы капитализма. Наш государственный капитализм нами мыслится как смешанная система, в которой имеется крупное социалистическое хозяйство, частное капиталистическое хозяйство, государственные предприятия, временно находящиеся в пользовании частного капитала. Такая советская система может быть названа, по определению Е. Преображенского, „товарно-социалистической" формой хозяйства. Это название показывает, что мы имеем налицо в определенном сочетании все те формы хозяйства, о которых говорил т. Ленин.
Мы будем дальше употреблять термин „государственный капитализм", понимая под этим, как это принято в нашей литературе, систему нашего хозяйства, которая используется нами для борьбы с частным капиталом. Имея в своих руках самую крупную часть хозяйства, мы можем руководить при помощи плановых органов хозяйства и через формы государственно-капиталистического хозяйства всем хозяйством, постепенно организуя его и подчиняя единому плану.
Это хозяйственное руководство будет действительно руководством тогда, когда государство будет выпускать товары дешевле других, лучше других, больше других, т. е., когда оно будет не только крупнейшим, по количеству находящихся в его распоряжении богатств, но и по организации самих предприятий: чем крупнее будут отдельные предприятия, чем больше они будут объединены в управлении, тем значительнее будет их роль в производстве вообще, тем активнее будут они в борьбе с частным капиталом.
И в то время, как все внимание крупного капитала, владеющего политической властью, направлено на усиление своего экономического и политического могущества для борьбы с другими подобными организациями и для полного порабощения рабочего класса, - в это время в стране, где власть принадлежит рабочему класу, через государственный капитализм создается постепенно единое плановое хозяйство, задачей создания которого является постепенное раскрепощение труда, замена живой силы силой машины, наибольшее удовлетворение всех потребностей трудящихся. При власти рабочего класса социализм, или коммунизм, т. е. плановое трудовое хозяйство, врастает в государственный капитализм, постепенно захватывая одну область за другой.
Путь развития нашего государственного капитализма следующий: государство овладевает важнейшими отраслями хозяйства - крупной промышленностью, регулированием денежного обращения, путями сообщения, внешней торговлей. Все эти отрасли оно строит так, чтобы постепенно в борьбе на хозяйственном фронте разрушить частный капитал, подчиняя его себе и постепенно побеждая. Организуя государственную промышленность и крупные производственые объединения, государство постепенно расширяет их, как путем присоединения новых фабрик и заводов, так и через объединение в более крупном масштабе. Эти объединения монополизируют производство, дают возможность регулировать цены на товары, подчиняют сельское хозяйство, которое, по мере расширения производства и удешевления товаров, полностью зависит от производства городских товаров.
Теперь государство создает органы, которые должны регулировать все хозяйство, и наряду с ними учреждает и такие органы, которые непосредственно управляют государственными предприятиями. Те органы, которые регулируют хозяйственную жизнь, создают общие основания для развития производительных сил, определяют взаимоотношение в хозяйстве между государственным и частным производством. Необходимо различать органы управляющие и регулирующие, так как в условиях государственного капитализма между ними большая разница. В то время, как в условиях старой экономической политики в Советской России Высший Совет Народного Хозяйства одновременно регулировал и управлял всей промышленностью, в условиях новой политики он управляет государственой промышленностью и одновременно регулирует всю промышленную жизнь через свой экономический аппарат. Перед лицом органов, регулирующих, направляющих хозяйство, органы управляющие выступают, как исполнители, как части, создающие средства и орудия для борьбы, для направления всей хозяйственной жизни.
Проблема Г. к. недостаточно изучена в сов. ист. и экономич. науке. Г. к. в домонополистич. период привлекая внимание ученых в осн. в плане предыстории гос.-моноиолистич. капитализма. Развитие Г. к. в странах, освободившихся от колониальной зависимости, вызвало интерес к Г. к., как к явлению, к-рое и в прошлом в разные ист. эпохи получало значит. распространение в нек-рых, обычно экономически отставших странах. Обобщающих работ по проблеме Г. к. нет. При многообразии форм проявления Г. к. сов. историки и экономисты не пришли еще к единому определению Г. к. Наиболее общие признаки различных по форме проявлений Г. к. (периода становления и развития капитализма) могут быть сведены к двум главным: широкое гос. вмешательство в экономику и непосредственная хоз. деятельность гос-ва как наиболее действенное проявление такого вмешательства. Г. к. в узком смысле охватывает, во-первых, гос.-капиталистич. собственность, от эксплуатации или сдачи в аренду к-рой гос-во само извлекает капиталистич. доходы (прибыль, зем. ренту); во-вторых, выполнение гос-вом других хоз. функций, к-рые используются гос-вом для развития или укрепления как гос. собственности, так и частных капиталистич. предприятий. Гос.-капиталистич. собственностью являются гос. предприятия (пром., транспортные, торговые, воен.), средства связи (почта, телеграф, радио), гос. банки, гос. земли, недра, леса и т. п. Не относятся к гос.-капиталистич. собственности такие гос. имущества, к-рые не участвуют в капиталистич. воспроизводстве и не могут являться источниками капиталистич. доходов, а служат только для выполнения воен., адм., карательных, культурных функций гос-ва: воен. сооружения, разного рода вооружение и прочее воен. имущество, адм. здания, тюрьмы, школы и больницы и т. п. Однако сооружение или приобретение таких имуществ, т. е. гос., воен. и т. п. заказы, закупки и подряды относятся к хоз. деятельности гос-ва. К ней же относятся субсидии частным предприятиям и др. формы их гос. финансирования, участие гос-ва в управлении частными предприятиями и т. п. Г. к. в широком смысле, помимо всего перечисленного, охватывает и все др. проявления гос. вмешательства в экономику: протекционизм и др. формы регулирования внеш. торговли, регулирование рынка труда и фабричное законодательство, предоставление отд. капиталистам и компаниям пром. и торг. монополий, ограничение конкуренции или "свободы" учредительства законодат. и адм. мерами, надзор и регламентацию хоз. деятельности частных капиталистич. предприятий. Т. о., под Г. к. в широком смысле следует понимать систему отношений между капиталистич. х-вом и гос-вом, складывающуюся на почве многостороннего гос. вмешательства в экономику, к-рое выражает обратное воздействие политич. надстройки на социально-экономич. развитие и направлено на ускорение развития капитализма и его укрепление. Многостороннее гос. вмешательство в экономику и развитие Г. к. в узком смысле слова было характерно для стран Зап. Европы в период становления капиталистич. уклада, а в период домонополистич. капитализма для тех гос-в, к-рые позднее вступили на путь капиталистич. развития, сохраняя значит. крепостнич. пережитки в экономике и социально-политич. строе (Россия, Япония); в наст. время оно характерно для экономич. развития б. колониальных и зависимых стран. Г. к. обусловлен недостаточностью капиталистического развития и слабостью формирующейся буржуазии. Социально-политич. значение Г. к. в разные ист. периоды в отд. странах неодинаково и определяется клас. природой данного гос-ва. Совершенно особую, принципиально отличную от Г. к. в предшеств. период, природу имеет Г. к. в переходный период от капитализма к социализму. "В капиталистическом государстве государственный капитализм означает, что он признается государством и контролируется им на пользу буржуазии и против пролетариата. В пролетарском государстве то же самое делается на пользу рабочего класса, с целью устоять против все еще сильной буржуазии и бороться против нее" (Ленин В. И., Соч., т. 32, с. 467). Г. к. в странах Западной Европы. Период зарождения и формирования капиталистич. уклада характеризуется весьма активной ролью феод.-абсолютистского гос-ва в первоначальном накоплении. Гос-во активно участвует в экспроприации мелких производителей и создании армии наемного труда, способствует образованию капиталов формирующейся буржуазии путем торг. войн, организованного колониального грабежа, осуществляемого монопольными торг. компаниями (особенно в Нидерландах и Англии), особых мер протекционистской внеш. торг. политики (см. Меркантилизм), посредством мер, усиливающих эксплуатацию зарождающегося пролетариата "Кровавое законодательство против экспроприированных" в Англии и др.). Гос-во активно насаждает капиталистич. пром-сть, предоставляя мануфактуристам ссуды, субсидии, вывозные премии, дешевую рабочую силу из тюрем и работных домов и пр. Гос-во само становится крупным предпринимателем, организуя как феод. владелец горнорудных земель горные заводы, для воен. нужд - оружейные, пороховые и др. мануфактуры, а при недостатке частной инициативы - также шерстяные, шелковые, фарфоровые и др. (напр., "королев. мануфактуры" во Франции при Кольбере). Г. к. в узком смысле был характерен для Франции (до кон. 18 в.), Австрии, Пруссии и др. герм. гос-в (до 1-йчетв. 19 в.). При всей противоречивости воздействия феод.-абсолютистского гос-ва на экономику интенсивное гос. вмешательство объективно сыграло значит. роль в ускорении формирования капиталистич. уклада. С победой капиталистич. способа произ-ва непосредств. гос. вмешательство в экономику в целом резко сокращается. Окрепшая буржуазия выступает против остатков феодализма, включая и все виды гос. "опеки" и отстаивает неогранич. "свободу" капиталистич. эксплуатации и конкуренции, исключающей поддержку отд. предприятий или узких групп капиталистов. Роль гос-ва в представлении буржуазии должна сводиться к охране устоев капитализма и общих условий, благоприятствующих его развитию (пути сообщения, средства связи, поддержание устойчивого ден. обращения и т. п.) и к защите внешнеэкономич. позиций "отечеств." буржуазии. Она, как исключение, выступает за "свободу торговли" (напр., в Англии в 19 в.) и почти всегда за таможенную защиту от иностр. конкуренции. Сохраняется внешнеэкономич. значение гос-ва и в эксплуатации колоний (с устранением монополий торг. компаний), и в воен. грабеже (напр., огромная франц. контрибуция, ускорившая рост герм. капитализма с 70-х гг. 19 в.). Под воздействием борьбы рабочего класса гос-во вынуждено вмешаться в "свободу" капиталистич. эксплуатации - стать на путь нек-рого ограничения наиболее грубых ее форм, ввести фабричное законодательство, а позднее - гос. страхование рабочих при несчастных случаях, болезнях и т. д. Старые гос. предприятия сохраняются в отд. случаях и в период капитализма (больше всего воен. з-ды), но и они постепенно теряют свое прежнее значение. Нерасхищенные в период первоначального накопления гос. земли, недра, леса и т. п. становятся источником рентного дохода, а эксплуатация их передается капиталистам. Новые, свойственные периоду домонополи-стич. капитализма проявления Г. к. связаны преим. с развитием парового транспорта, новых видов связи, а также гор. благоустройства. Известной финанс. поддержки и регулирования со стороны гос-ва потребовали строительство и эксплуатация ж. д. Иногда гос-во было вынуждено само сооружать нерентабельные дороги или выкупать их при несостоятельности частных ж.-д. обществ. Гос-во поддерживает крупные мор. пароходства, само, как правило, организует и эксплуатирует телеграфно-телефонную связь, его местные органы поддерживают или сами ведут предприятия по гор. благоустройству (освещение, водопровод, гор. транспорт). Известные привилегии от гос-ва получают центр. эмиссионные банки, к-рые, однако, до 20-х гг. 20 в. во всех странах Зап. Европы (кроме Швеции) остаются частными акц. об-вами, подчиненными надзору гос-ва. Особым видом гос. предприятий являются т. н. фискальные монополии, закрепляющие за гос-вом торговлю такими предметами массового потребления (спирт, табак, спички), к-рые облагаются крупными косв. налогами (акцизом). В целом Г. к. в прямом смысле имел в 19 в. и еще в нач. 20 в. слабое распространение, особенно в тех странах, где в результате бурж. революций были ликвидированы все остатки крепостничества. Наибольшее распространение в Западной Европе Г. к. в домонополистич. период получил в 70-80-х гг. 19 в. в Германии. Здесь насту-пат. протекционизм и гос. страхование рабочих, проведенное Бисмарком, сочетались с огосударствлением прус. ж. д. и осуществлением табачной монополии. Огосударствление в то время не вызывалось достигнутым уровнем капиталистич. развития Германии, прямой экономич. необходимостью, а проводилось из политич. и финанс. соображений, служило укреплению реакц. прус.-герм, гос-ва с его неизжитыми остатками феод. порядков к В. от Эльбы (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 27, 1935, с. 6-7). С развитием общего кризиса капитализма гос. вмешательство в экономику чрезвычайно разрастается, гос-капиталистич. собственность и вся непосредств. хоз. деятельность гос-ва приобретают в империалистич. странах небывалый размах. При этом и гос. вмешательство в экономику и непосредств. хоз. деятельность гос-ва получают принципиально новое содержание, основывающееся на соединении силы монополий с силой гос-ва в единый механизм. См. Государственно-монополистический капитализм. Г. к. в России. В период зарождения и формирования в России капиталистич. уклада внутри старой феод.-крепостнич. формации гос. вмешательство в экономику было значительным, но, в отличие от Запада, не сыграло существ, роли в ускорении формирования нового уклада. Расширение границ гос-ва в юж. и вост. направлениях вело к росту вширь феод.-крепостнич. отношений, укреплению их в центре страны и к огромному росту феод.-крепостнич. гос. собственности. Начатое в кон. 17 в. и особенно развернутое Петром I насаждение крупной мануфактурной пром-сти привело к созданию гос. предприятий, основанных на принудит, труде. Гос. поддержка частных горных з-дов, суконных, полотняных и др. мануфактур выражалась не столько в финанс. помощи, сколько в предоставлении им гос. земель, зданий и т. п., а главное - в закреплении за ними крепостной рабочей силы. По сравнению с этим капиталистич. мануфактуры, выраставшие на базе мелкого произ-ва, пользовались незначит. гос. поддержкой. Огромные зем. владения и пром. предприятия гос-ва, а также особо поддерживаемые частные уральские и др. горные з-ды сохраняли феод.-крепостнич. природу вплоть до реформы 1861. К гос.-капиталистич. предприятиям могут быть отнесены лишь дореформ. гос. банки, но и они использовались крепостиич. гос-вом в интересах укрепления старой формации (см. Банки в дореволюционной России). После 1861, в период домонополистич. капитализма, Россия, в противоположность Западу, становится страной с весьма развитым гос.-капиталистич. х-вом. В новых условиях царизм, в целях сохранения власти, доходов и привилегий помещиков, был вынужден проводить политику, благоприятствовавшую развитию капитализма. Но при задерживающем влиянии крепостнич. пережитков общие меры экономич. политики, включая протекционизм, были недостаточны. Пр-во должно было встать на путь форсирования экономич. развития страны, опираясь на Г. к. и широко используя методы гос. вмешательства в экономику. Унаследованные от крепостнич. периода казенные земли, недра, леса, горные и воен. заводы стали гос.-капиталистич. собственностью, к-рая значительно расширилась за счет ж.-д. строительства и х-ва. Вместо ликвидированных дореформ. банков был создан Государственный банк России - центральный, с 90-х гг. - эмиссионный банк страны. В 80-х гг. были учреждены гос. земельные банки, Дворянский и Крестьянский, имевшие решающее значение в области ипотечного с.-х. кредита. В 90-х гг. в интересах внешнеэкономич. экспансии были созданы в форме частных акц. об-в фактически правительственные Русско-Китайский банк, Учетно-ссудный банк Персии, позднее Монгольский банк. Россия отличалась многосторонним гос. вмешательством в экономику, правительств, "надзором" за учреждением и деятельностью крупных предприятий и особенно банков. Бурж. "свобода" предпринимательской деятельности ограничивалась законодат. и адм. актами и экономич. мерами. Гл. объект форсированного развития капиталистич. экономики в пореформ. период - ж.-д. строительство (ведущее в условиях России звено капиталистич. индустриализации). Оно могло практически осуществляться только за счет иностр. капиталов. Привлечение же их было возможным только при непосредств. участии пр-ва. Формально до кон. 80-х гг. преобладало частное Ж.-д. строительство и х-во, однако гос. Помощь ему, в отличие от Запада, достигала таких огромных размеров, что вылилась по существу в широкое и решающее участие гос-ва в частных ж. д. В конце 80-90-х гг. преобладающая доля частных ж. д. перешла в собственность гос-ва и значительно расширилась за счет строительства казенных дорог в Сибири и Ср. Азии. Располагая огромным ж.-д. х-вом, тратя больше, чем любая в то время страна, средств на военные цели, Росс, гос-во было крупнейшим потребителем продукции ряда отраслей тяж. пром-сти. Вмешательство гос-ва в экономику, гос.- капиталистич. х-во широко использовалось для форсирования развития новых отраслей тяж. пром-сти (транспорт, машиностроение, сталелитейные рельсовые предприятия, воен. з-ды - в 60-70-х гг., юж. металлургия - в 90-х гг.). Новым предприятиям тяж. пром-сти с кон. 60-х до 90-х гг. предоставлялись многолетние заказы по завышенным ценам, выплачивались премии, что обеспечивало им устойчивый сбыт и покрытие повышенных издержек по освоению новой продукции, а сверх этого "достаточную" прибыль. Источником значит. части капиталов этих предприятий были долгосрочные авансы и ссуды из средств казначейства и Гос. банка. Во время кризисов, депрессий, хоз. затруднений гос-во широко финансировало пошатнувшиеся предприятия и банки, включалось в управление ими, выкупало их, нередко продавая затем капиталистам на льготных условиях. Система Г. к. в России приводила к обогащению поддерживаемых государством групп крупной буржуазии и порождала прямую материальную заинтересованность влиятельных чиновников в "делах" буржуазии (см. Буржуазия в России). Объективно правительств, политика еще в домонополистич. период вела к усилению процессов концентрации в пром-сти и централизации капиталов в крупных банках, а с наступлением периода империализма - к ускорению процессов монополизации пром-сти, транспорта, банков. Первые синдикаты в России возникли в 80-х гг. 19 в. в особо покровительствуемых отраслях тяж. пром-сти при поддержке и частичном участии гос-ва. Во время кризиса 1900-03 и последующей депрессии пр-во активно способствовало организации синдикатов. Им были созданы гос.-капиталистич. органы, к-рые, действуя в тесном контакте с соответств. пром. монополиями, переросли в первые гос.-монополистич. орг-ции. Широкое развитие Г. к. в период развитого домонополистич. капитализма привело к таким (кроме указ. выше) формам отношений между гос-вом и капиталистич. х-вом - "борьба" с кризисами (и в 1873-76, и в 1900-03) методами непосредств. гос. вмешательства, воздействие теми же способами на ден. рынок и биржу, обогащение за счет гос. средств узких групп предпринимателей в особо покровительствуемых отраслях пром-сти и т. п., - к-рые на Западе возникли лишь после того, как монополистич. капитализм перерос в гос.-монополистический. Г. к. способствовал ускорению развития капитализма в стране, но процесс этот носил односторонний характер, не затрагивая крепостнич. пережитков в деревне, и углублял противоречия и неравномерность социально-экономич. развития страны. Несмотря на Г. к., Россия продолжала отставать от стран, где после бурж. революций домонополистич. капитализм развивался в условиях "свободной конкуренции". В России в домонополистич. период широко развернулись формы отношений между гос-вом и капиталистич. х-вом, к-рые стали характерными на Западе для периода общего кризиса капитализма. В социально-политич. отношении Г. к. в России выражал стремление царизма продлить ист. существование власти и экономич. привилегий крепостников-помещиков. Опираясь на Г. к., царизм пытался найти себе опору в капиталистич. развитии и в союзе с крупной буржуазией, а затем и с магнатами финанс. капитала. Близким к рус. варианту было развитие Г. к. в Японии. Здесь после революции 1867-68 развернулось широкое гос. строительство пром. предприятий, морск. флота, ж. д., телеграфа и т. д. (частный капитал в Японии устремился гл. обр. в торговлю и банковское дело). Однако с 1880 гос-во (сохраняя в своих руках предприятия по произ-ву вооружения и строя новые) приступило к широкой продаже (по крайне низким ценам) гос. предприятий частным предпринимателям; при этом отдавалось предпочтение неск. привилегированным фирмам. Частный капитал в Японии оказался тесно связанным со старым монархич. гос. аппаратом. И. Ф. Гиндин. Москва. Г. к. в бывших колониальных и зависимых странах. Возможность появления Г. к. возникла здесь только тогда, когда государственная власть была вырвана из рук иностранных империалистов. Поэтому явлением более или менее типичным для многих из этих стран (Г. к. получил наибольшее распространение в Индии, ОАР, Индонезии, Бирме и др.) Г. к. стал только после 2-й мировой войны, с возникновением десятков независимых гос-в в Азии и Африке (до войны Г. к. или его элементы возникли только в немногих странах, обладавших гос. независимостью и боровшихся за ее упрочение - в Турции, Афганистане, отчасти в Таиланде, в нек-рых лат.-амер. странах, особенно в Мексике). Г. к. в б. колониальных и зависимых странах существенно отличается от гос.-монополистич. капитализма и принципиально от Г. к. в социалистич. странах (в переходный период от капитализма к социализму). В б. колониальных и зависимых странах Г. к. порожден противоречием между их экономич. отсталостью и потребностью в ее быстрейшей ликвидации в интересах построения независимойэкономики.Г. к. отвечает коренным интересам нац. буржуазии, т. к. стремится разрешить это противоречие на путях капиталистич. развития. В то же время, поскольку он направлен на ликвидацию экономич. отсталости, укрепляет независимость и обнаруживает, следовательно, определенную анти-империалистич. направленность, постольку он в значит. мере отвечает нуждам народа. Исходной материальной основой Г. к. являются перешедшие в собственность гос-ва от б. колониальной администрации нек-рые средства произ-ва: ж. д., гидроэнергетич. и ирригац. сооружения, порты, ряд пром. предприятий, плантаций и т. д. Дальнейший рост гос. собственности, ведущий к образованию гос. сектора в экономике, происходит за счет расширения существующих и строительства новых объектов (этот путь типичен, в частности, для Индии), а также национализации иностр. собственности (националиаация голл. каучуковых плантаций в 1958 и др. в Индонезии, национализация компании Суэцкого канала в 1956 в Египте), а иногда и ряда местных частнокапиталистич. предприятий (особенно в ОАР, где в 1961-1962 в руки гос-ва перешли все банки, страховые компании, б. ч. фаб.-зав. предприятий). Большое значение в экономия, жизни имеет установление правительств, контроля над кредитно-финанс. и торг. орг-циями. В Бирме с первых дней независимости была установлена монополия пр-ва на внеш. торговлю рисом и др. важными товарами. Управление гос. предприятиями осуществляется соответств. мин-вами или самостоят. учреждениями со спец. уставом (в Турции эту роль выполняют т. н. госбанки: Сумербанк, Этибанки др.), либо акц. компаниями, подконтрольными и принадлежащими пр-ву. В Индии на 1961 насчитывалось 140 гос. акц. компаний с оплаченным капиталом в 3,5 млрд. рупий или 1/3 всего капитала всех акц. компаний страны. Особенно важным проявлением Г. к. становятся планы экономич. развития. Планирование имеет место почти во всех молодых суверенных гос-вах, но наибольшее развитие получило в Индии. Одна из центр. задач 5-летних планов Индии-индустриализация страны путем создания ряда крупных металлургич., маш.-строит, и др. гос. предприятий. Большую помощь в создании мн. экономич. объектов в гос. секторе молодых суверенных гос-в оказывают СССР и др. социалистич. страны. Империалистич. гос-ва, стремясь сохранить экономич. зависимость слаборазвитых стран, выступают против Г. к. в этих странах (не скрывая своих симпатий к частнокапиталистич. предпринимательству), стремятся ограничить сферу его действий и поставить его себе на службу. Гос-во, выполняя волю имущих классов, оказывает помощь частным предпринимателям (субсидиями, тамож. протекционизмом и т. п.). В Индии и нек-рых др. странах сферы деятельности гос. и частного секторов разграничены законодат. путем и установлен известный правовой контроль над частнокапиталистич. предпринимательством (особенно сильный в О АР). В целом, однако, развитие Г. к. на данном этапе не противоречит частнокапиталистич. предпринимательству. Г. к. - не статичное явление, он развивается и видоизменяется. Примером этому может служить Г. к. в Турции (см. Этатизм). Прямая связь экономики и политики в эволюции Г. к. видна на примере нейтралистских гос-в, с одной стороны, и стран, входящих в агрессивные блоки,- с другой. В первых Г. к. более развит, охватывает больше отраслей нар. х-ва и способствует укреплению суверенитета, во вторых Г. к., как правило, очень хил, ограничен иностр. монополиями и местной реакц. частью имущих классов, его антиим-периалистич. потенции не могут проявиться. Судьба Г. к. зависит от всего хода политич. и в первую очередь клас. борьбы в той или иной стране. Борьба прогрессивных сил за построение гос-ва нац. демократии, за вступление на путь некапиталистич. развития создает условия для расширения сферы деятельности Г. к. и открывает возможности изменения его характера: гос. сектор может стать в этих условиях важным средством подготовки некапиталистич. развития. A. И. Лесковский. Москва. Г. к. в переходный период от капитализма к социализму. Вопрос о сущности Г. к. в переходный период впервые был теоретически разработан Лениным. Является одним из обществ.-экономич. укладов, к-рый допускается и регулируется пролетарским гостом в интересах рабочего класса. Возникает после завоевания гос. власти рабочим классом, национализации осн. средств произ-ва и обращения. Границы Г. к. устанавливает пролет. гос-во, использующее средства и знания буржуазии для восстановления и развития производит. сил страны, строящей социализм. Ленин определил след. формы Г. к. в переходный период: концессии иностр. капитала, аренда гос. предприятий внутр. частным капиталом, смешанные акц. об-ва в сфере произ-ва и обращения, торговля на комиссионных началах. Все эти формы существовали в СССР (см. Акционерные общества, Концессии). Особенность Г. к. в СССР состояла в том, что он не только находился под контролем пролет. гос-ва, но ив том, что гос.-капиталистич. предприятия оставались об-щенар. собственностью. Предприятия, передававшиеся в аренду иностр. и росс, капиталистам, не были обычными капиталистич. предприятиями, поскольку Сов. гос-во оставалось их собственником. "Арендатор не есть собственник, - писал В. И. Ленин. -...Аренда - договор на срок. И собственность и контроль за нами, за рабочим государством" (Соч., т. 35, с. 418). Капиталист работал как контрагент, как арендатор социалистич. средств произ-ва. Собственностью концессионера-арендатора оставался только оборотный капитал (сырье, готовая продукция, ден. средства). Осн. же фонды (здания, оборудование), не только переданные Сов. гос-вом капиталисту, но и завезенные либо вновь построенные последним, не составляли его собственности, не продавались и не передавались др. лицу. Т. о., гос.-капиталистич. предприятие в переходный период сочетало частную собственность капиталиста (оборотный капитал) и обще-нар. собственность (осн. фонды, земля). Отношения между капиталистами и рабочими были отношениями наемного труда и капитала, рабочая сила являлась товаром. Противоположность клас. интересов сохранялась, происходила клас. борьба, но ее формы, условия коренным образом изменились в пользу рабочего класса. Г. к. был своеобразной формой сотрудничества с отд. группами иностр. и внутр. капиталистов на основе признания суверенитета Сов. гос-ва, национализации земли, пром-сти, транспорта, монополии внеш. торговли, юрисдикции сов. судов, сов. законов о труде, социальном обеспечении, сов. тарифной, таможенной политики. На иностр. и внутр. капиталистов распространялся непосредств. контроль пролет. гос-ва. Пролет. гос-во использовало Г. к. как переходную форму х-ва для ограничения развития частного капитала, для укрепления крупного произ-ва, для обуздания мелко-бурж. стихии и укрепления плановой экономики, усиливало "...государственно- упорядоченные экономические отношения в противовес мелкобуржуазно-анархическим" (там же, т. 32, с. 325). Г. к. не получил в СССР сколько-нибудь значит. развития и занимал в экономике весьма незначит. место, что было связано гл. обр. с быстрыми темпами развития крупн. социалистич. пром-сти. Удельный вес его в валовой продукции нар. х-ва в 1923-24 составил лишь 0,1%. В дек. 1925 на иностр. концессиях было занято всего 50 тыс. рабочих, на арендованных предприятиях - 35 тыс., т. е. в целом примерно 1% всех рабочих в стране. К нач. 2-й пятилетки гос.-капиталистич. уклад в СССР перестал существовать. Г. к. как средство преобразования капиталистич. собственности в социалистическую используется в переходный период также в ряде других социалистических стран (при преимущественном росте государственного сектора, занявшего ведущее положение в экономике). Социалистическое государство осуществляет здесь руководство капиталистич. сектором в целях постепенного преобразования через различные формы Г. к. капиталистич. частной собственности в социалистическую общенародную собственность. Основными формами Г. к. в КНР в 1950-55 являлись: закупка гос-вом готовой продукции у частных предпринимателей, посредничество частного капитала в реализации товаров гос. торг. предприятий и выполнение отд. поручений гос. торг. орг-ций, переработка частными предприятиями сырья и полуфабрикатов гос. предприятий с выполнением их заказов на готовую продукцию. Эти формы Г. к. получили назв. первичных. В 1956 гос-во перешло к преобразованию частных предприятий в смешанные государственно-частные предприятия по отраслям (высшая форма Г. к.). Сплошное поотраслевое преобразование капиталистич. пром-сти стимулировалось тем, что к кон. 1955 частная пром-сть по стоимости продукции была уже более чем наполовину преобразована в смешанную гос.-частную, а остальная часть капиталистич. пром-сти была на 82% охвачена первичными формами Г. к. После осуществления поотраслево-го преобразования частных пром. предприятий в смешанные гос.-частные, завершившегося в основном в течение 1956, государство в течение определенного срока выплачивает капиталистам фиксированный процент (из расчета 5% годовых с суммы частного пая). Фиксированный процент является формой выкупа средств произ-ва у нац. буржуазии. В ДРВ до 1958 применялись преимущественно первичные формы Г. к.; в 1958 появились и стали быстро развиваться смешанные "foc.-частные предприятия; уже в 1960 почти все частные пром. и торг. предприятия были преобразованы в смешанные гос.-капиталистические. Г. к. получил известное распространение и в такой экономически развитой стране, как ГДР, где также проводится политика использования частнокапиталистич. элементов (преим. собственников мелких и средних предприятий), ограничения их эксплуататорского характера и постепенного социалистич. преобразования путем различных форм Г. к. Если в 1956 доля гос-капиталистич. сектора в совокупном обществ. продукте ГДР составляла всего 0,2% (доля частнокапиталистич. 25,2%), то в 1958 - 2,5%, в 1961-6,4% (доля частнокапиталистического сектора сократилась в 1961 до 8,7%). А. Я. Левин. Москва (Г. к. в СССР). Лит.: Маркс К., Капитал, т. 1, M., 1955, гл. 24; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 20, с. 288-89; его же, Развитие социализма от утопии к науке, там же, т. 19, с. 221-22; его же, Социализм г-на Бисмарка, там же; его же. Протекционизм и свобода торговли, там же, т. 21; его же, (Письмо В. Бракке 30 апр. 1878), Соч., т. 27, Л., 1935, с. 5-7; его же, (Письмо Н. P. Даниельсону 10 аир. 1879), там же, с. 32-33; Ленин В. И., Грозящая катастрофа и как с ней бороться, Соч., 4 изд., т. 25; его же, Доклад об очередных задачах Сов. власти, там же, т. 27; его же, О продовольств. налоге, там же, т. 32; Кулишер И. М., История экономии, быта Зап. Европы, 7 изд., т. 2, М.-Л., 1926; Гос. собственность в странах Зап. Европы, М., 1961; Певзнер Я. A., Монополистич. капитал Японии ("Дзайбацу") в годы второй мировой войны и после войны, М., 1950, гл. 1; Норман Г., Становление капиталистич. Японии, пер. с англ., М., 1952; 3енина Л. В., Развитие домонополистич. капитализма в Японии (70-90-е годы 19 в.), "Уч. зап. ЛГУ. Серия востоковедч.", 1954, вып. 4, No 179; Гиндин И. Ф., Гос. банк и экономия, политика царского пр-ва (1861 -1892 г.), М., 1960; Гос. капитализм в странах Востока (сб. ст.), М., 1960; Брагина Е. и Ульрих О., Гос. капитализм в пром-сти стран Востока, М., 1961; Васильев И. В., Гос. капитализм в совр. Бирме, М., 1961; Сеид-Гусейнов А. Г., Гос. капитализм в переходный период от капитализма к социализму, М., 1960; Захарова М. В., Ленинская теория гос. капитализма в переходный период и ее междунар. значение, "ВЛГУ", 1960, No 11; Васюнин М. К., О сущности гос. капитализма в переходный период от капитализма к социализму, "ВМГУ", сер. 8, экономика, философия, 1960, No 1; Левин А., О гос. капитализме в переходный период, "Вопр. экономики", 1962, No 5.
Теория государственного капитализма сегодня является достаточно популярной в западной и российской левацкой среде. Её суть в том, что общественно-политический строй, существовавший в СССР, якобы являлся государственным капитализмом. В России в основном она распространена среди реформистов (социал-демократов), анархистов, так называемых «левых коммунистов» и, конечно, среди сторонников Тони Клиффа. Критика этой теории - в настоящей статье.
Среди западной «левой» интеллигенции в период становления советской власти были распространены дискуссии о том, что же это все-таки за общественный строй? Кто-то говорил, что это «азиатский способ производства», кто-то полагал, что это самый обыкновенный капитализм, иногда даже «сверхкапитализм», а кто-то указывал, что это возрождение феодализма, вспоминая слова Бакунина о том, что с сохранением государства невозможно сохранить «свободу и справедливость».
Важно, что многие такие критики в годы войны поддержали свое правительство, что и стало причиной распада II Интернационала. Пока новое пролетарское государство было в стадии становления, все эти «социалисты» только и говорили о жестокости, о «возрождении варварства» и проч. В.И. Ленин в статье «Как буржуазия использует ренегатов» указывал, что буржуазные СМИ регулярно оповещали население о походах Каутского на советскую власть.
Реформисты, которые в годы затишья могли формально выступать за революцию, в период реальных волнений тут же становились сторонниками правительства. Наиболее характерный пример – перерождение «легальных марксистов», которые отказались от идей Маркса и стали распространять религиозную философию, а в политике придерживались правых (иногда и ультраправых) взглядов.
Дело в том, что любые реформисты являются по сути политическими провокаторами в рабочей среде, их цель – служить буржуазии верой и правдой; они выполняют точно такую же работу, что и социальные институты, защищающие нынешний строй.
И естественно, форм у оппортунизма очень много. Главная задача: доказать рабочему движению, что Советская Россия не имеет ничего общего с диктатурой пролетариата. Нужно доказать, что на самом деле там общество всеобщей ненависти, где убивают за чтение стихов, продают в магазинах человеческое мясо и практикуют многоженство (белоэмигранты в период гражданской войны нередко об этом «свидетельствовали»).
Дискуссии о природе СССР не прекращаются и до сих пор. Классовые враги, используя СМИ, говорят о том, что социализм сам по себе ужасен, а капитализм – нечто естественное, богом данное, выступать против рыночной экономики – это как выступать против эволюции.
Но такие явные буржуазные лакеи не представляют особого интереса, поскольку их аргументы в основном просто апеллируют к эмоциям. Да и все-таки бить социализм любыми методами соответствует их материальным интересам.
Другой разговор – дискуссия о природе СССР в социалистической среде. Довольно часто такие дискуссии свидетельствуют о том, что лица, относящие себя к марксистам, плохо знакомы с марксизмом; они просто игнорируют теорию переходного периода и в целом политэкономию, то есть основные признаки формаций и их взаимосвязь в период социальной революции, которая как раз произошла в 1917 году в России.
В данном случае хотелось бы рассмотреть теорию государственного капитализма, которая является достаточно популярной в западной левацкой среде. Ее суть заключается в том, что в СССР был установлен государственный капитализм. В России в основном она распространена среди реформистов (социал-демократов), анархистов, так называемых левых коммунистов и, конечно, среди сторонников Тони Клиффа.
Критики СССР редко рассматривают вопрос с марксистских позиций, то есть не говорят о том, в чем суть государственного капитализма и даже самого капитализма. Есть некоторые формальные признаки, при помощи которых в принципе можно доказать, что в СССР был любой общественный строй. Используются уловки, в частности редуцирование и сверхобобщение.
Главное доказательство в таком «анализе» - аналогии. То есть если критики находят некие общие черты СССР и капиталистических стран – значит это государственный капитализм. Хотя на самом деле некоторые мудрецы находили и такие признаки, которые позволяли сделать вывод: в СССР даже не государственный, а чистый капитализм. Члены партии – буржуазия. Как вариант, это новый вид буржуазии, куда более совершенный. Мол, это вообще будущее, актуальное для всех стран. Антиутопия «1984» - иллюстрация.
Не нужно думать, что это всего лишь фантазия конкретного писателя. На самом деле во времена холодной войны население западных стран запугивали именно в таком духе. Так что в период противостояния подобные аргументы не считались ложными, наоборот, их рассматривали всерьез, эти доводы обсуждались в среде советологов, а буржуазные фонды давали слово противникам СССР, которые разделяли «социалистические» взгляды. Именно тогда появлялись лженаучные концепции вроде теории тоталитаризма .
Мнение людей, сторонников научных взглядов, оставалось неизвестным. Потому что в лучшем случае такое печатали в малотиражных изданиях, и ясно, что буржуазные СМИ особо об этом никого не оповещали. Задача была проста: сохранить капиталистический строй.
А противники СССР среди «левых» выполняли свою задачу. Они, утверждая, что социальная революция неминуемо приведет к «ужасу», «террору» и «тоталитаризму» в конечном итоге занялись ревизией марксизма и получили от буржуазии карт-бланш в СМИ и даже в образовании.
Нельзя в то же время идеализировать СССР. Конечно, проблемы были, но для их разбора нужен научный подход. А в данном случае все-таки речь идет о людях, работающих в интересах буржуазии, которые кровно заинтересованы в сохранении данного способа производства. Навряд ли в таком случае возможно объективное рассмотрение проблемы. Тем более что сегодня есть факты, свидетельствующие о том, что в плане работы с источниками советологи, увы, часто использовали откровенные фальшивки, в том числе россказни Солженицына считались прямо-таки авторитетным источником. Поэтому для многих было не так важно понять, какова реальная природа СССР, а задача была конкретная – борьба с советским режимом.
Суть государственного капитализма заключается в том, что основные игроки рынка, то есть монополии, сращиваются с государственным аппаратом для того, чтобы извлекать еще большую прибыль. Естественно, в какой-то мере элементы государственного капитализма есть всегда, другое дело – насколько это выражено.
В современных странах, наиболее развитых, элементы государственного капитализма налицо. Используя международные финансовые организации, именно государства, основные члены ЕС, США, Япония и некоторые другие, уничтожают целые отрасли в «отсталых» странах, дабы расширить свое влияние.
При государственном капитализме сохраняется классовое разделение, частная собственность на средства производства. Более того, государственный капитализм куда более «стабилен», чем капитализм в ситуации, когда «рынок все решает». Часто государственный капитализм может свидетельствовать о временной стабилизации режима, зачастую за счет угнетения неразвитых стран, тем самым отчасти сглаживая противоречия в собственной стране.
Левацкие интеллектуалы полагают, что это принципиально меняет рассмотрение капиталистической системы, что теперь уже многие положения политэкономии, характерные для XIX века, просто неактуальны. Хотя на деле можно наблюдать те же самые захваты рынков, перенос производства и неравный обмен.
В такой ситуации левакам жить комфортно, и они просто не замечают того, за счет чего возможна такая жизнь. Их «левые» взгляды все дальше от марксизма, они теперь просто выступают как защитники разного рода «идентичностей», то есть малых групп, которые выступают, например, за права полных людей, геев, представителей малочисленных субкультур и т. д. Угнетение развивающихся стран соответствует их материальным интересам, хотя никто среди «левых» прямо это и не озвучивает. Призывать к революции в странах золотого миллиарда так же разумно, как призывать к революции буржуев, напоминая им о том, что эксплуатация не соответствует нормам морали.
Самое главное, что при государственном капитализме непременно должен сохраняться капиталистический характер производства, то есть оно должно быть направлено на извлечение максимальной прибыли, все основные противоречия способа производства будут сохранены, порождая кризисы и военные катастрофы.
Во времена Маркса и Энгельса находились люди, которые видели в государственном капитализме некий идеал. Классики отвечали на это таким образом:
«Это чисто корыстная, манчестерски-буржуазная фальсификация называть «социализмом» всякое вмешательство государства в свободную конкуренцию - покровительственные пошлины, гильдии, табачную монополию, огосударствление отдельных отраслей промышленности, Seehandlung, королевский фарфоровый завод. Мы должны подвергать это критике, а не принимать на веру» (К. Маркс, Ф. Энгельс, Собр. соч., изд. 2, т. 35, с. 140.).
Навряд ли можно сказать, что улучшения социальной жизни – плохо, однако эти незначительные улучшения не отменяют капиталистическое общество. Объективно подобные реформы и укрепление государственного капитализма могут быть связаны с задачей стабилизировать капитализм. Это могут быть временные меры, как, например, в период, пока было актуально противостояние запада и СССР, в ту пору действительно многие государства можно было считать «социальными», но подчеркнуто с сохранением капитализма как безальтернативного способа производства.
Возьмем словарное определение государственного капитализма:
«В современных капиталистических странах-система регулирования народного хозяйства со стороны государственной власти, возглавляемой представителями крупного финансового капитала. Это регулирование хозяйственной жизни со стороны государства особенно усилилось во время империалистической войны, когда государственной властью были взяты под контроль потребление, цены, сбыт, а отчасти и само производство. По такому пути пошла сначала Германия, а за ней и другие страны».
«Государственный капитализм - хозяйство, ведущееся государством либо совместно с частным капиталом, либо для него, но на принципах капиталистического предпринимательства». (Популярный политический словарь. 1923)
И к этому можно добавить, что чем успешнее страна воевала за колонии, тем эффективнее могла стабилизировать ситуацию у себя. Хотя такая задача не всегда и стояла. Где было возможно, там просто подавляли восстания, а вот где надо было действовать помягче, то уж приходилось тратить ресурсы на социальную сферу. И этот компромисс, как можно понять, слишком далеко все же не зайдет и является временной мерой.
Итого мы имеем: при государственном капитализме классовое общество, где господствует буржуазия, действуют рыночные законы (есть биржа и др. финансовые учреждения) и есть частная собственность на средства производства. В действительности многие «левые» считают, что все это было в СССР, и далее стоит рассмотреть доказательства.
Сразу же надо отметить, что многие люди используют примитивные параллели вроде того, что раз при капитализме есть нечто, которое есть в СССР (например, зарплата), то это означает только то, что в СССР капитализм. Замечая некоторые сходства, они игнорируют принципиальные различия в способе производства, то есть игнорируют социальную основу конкретной формации. Таким методом действительно можно «доказать», что в СССР был феодализм или даже рабовладельческое общество, что свидетельствует только о том, что человек не готов исследовать проблему и, в общем-то, просто таким образом демонстрирует личную неприязнь к СССР.
Этим, естественно, все не ограничивается. Дискуссии о природе Советской России (СССР) начались сразу же после революции. Некоторые индивиды, о которых Ленин писал в книге «Детская болезнь левизны в коммунизме», довольно быстро заговорили о «диктатуре партии над пролетариатом». Они, естественно, обвиняли СССР в том, что коммунизм не установился в одночасье; в том, что советское руководство не реализует сомнительные идеи вроде ликвидации тюрем, армии.
Одним из первых, кто привел параллели между капитализмом и рабочим государством, был Антон Паннекук. Он заявил, что в действительности СССР не является рабочим государством постольку, поскольку управляет всем не рабочий класс, а партия. Такая ребяческая позиция вызвана тем простым фактом, что Паннекук игнорирует тот момент, что все-таки управляет государством класс, а не политическая партия, которая выражает интересы того или иного класса. В интересах какого класса выступала партия большевиков? Если верить сторонникам госкапа, то большевики, уничтожая рыночные отношения, частную собственность на средства производства, включая нерыночные механизмы и организовывая советское хозяйство, на самом деле выступали в интересах капитализма, уничтожая попутно его социальные основы.
Такие противоречия не кажутся странными лицам вроде Паннекука, потому что в их идеальной картине обществом должны управлять вообще все, иметь равные права и возможности. И если есть группа компетентных работников, которые действительно могут управлять, то это означает только то, что эти лица являются эксплуататорским классом. Такая вот логика у «левых коммунистов».
В идеале рабочий класс должен сразу взять власть и все устроить так, как пожелает. Что из этого выйдет, сложно представить. По всей видимости, за основу леваки берут некие децентрализованные общины анархистов или нечто вроде этого. При этом игнорируется враждебное окружение, которое, очевидно, навряд ли обрадуется таким переменам; а также прогресс производства, который невозможен в подобных условиях, так как если создавать децентрализованную модель по всем «нормам» утопистов, то это будет возврат к натуральному хозяйству и первобытному обмену.
Практика подобных движений – экономизм и хвостизм. Ультралевые фразеры выступали против СССР, участвовали в любых рабочих протестах и не выдвигали никаких особых требований. Результаты их деятельности налицо. А смысл их существования вообще не ясен, потому что они считают, что рабочий класс должен сам себя освободить, не нужно приносить научный социализм в пролетарскую среду, поскольку он там якобы «в силу естественных причин» и так присутствуют. Есть «естественная личность», которая в силу опять же естественных причин сама все осознает и сама же организует так, как нужно, и сделает это правильно.
Для чего в таком случае нужен марксизм? Да ни для чего. Тем более что теперь в качестве страшилки эти люди будут использовать мифы о революции и сталинских репрессиях; что если партия будет руководить революционным процессом, то опять все механически повторится. Поэтому партия, как выразитель классовых интересов, где состоят наиболее компетентные и авторитетные люди, после революции вообще не нужна. Это так называемая махаевщина, только почему-то все эти лица продолжают себя ассоциировать с марксизмом, а не с анархизмом.
Несмотря на то, что такие люди чаще всего заявляют, что именно они «истинные марксисты», на деле все обстоит не так. Маркс по поводу теории и глупой практики левых фразеров:
«с 1852 г. я не связан ни с каким объединением и что я глубоко убежден в том, что мои теоретические работы приносят больше пользы рабочему классу, чем участие в объединениях, время для которых на континенте миновало. После этого в лондонской газете «Neue Zeit» г-на Шерцера не раз помещались резкие нападки на меня за эту «бездеятельность»; хотя мое имя и не упоминалось, но было совершенно ясно, о ком идет речь. Когда Леви приехал (в первый раз) из Дюссельдорфа - он и тебя тогда часто посещал, - он вздумал даже соблазнять меня обещанием поднять восстание фабричных рабочих в Изерлоне, Золингене и т. д. Я резко высказался против такого бесполезного и опасного безумства» (МАРКС - ФРЕЙЛИГРАТУ, 29 ФЕВРАЛЯ 1860 г.)
Без развития теории о марксизме говорить не стоит. Авантюры ультралевых никогда еще не приводили к сколько-нибудь положительным результатам, о которых можно говорить как о примере удачной борьбы с капитализмом. Наоборот, левые «отрицатели» государства и прочие болтуны, которые нападали на СССР, часто считались популярными интеллигентами в капиталистических странах.
Есть еще «марксисты-ленинцы», которые утверждают, что Ленин сам признавал, что в СССР государственный капитализм (начальный период НЭПа), а поэтому в СССР только и был капитализм. В качестве подтверждения чаще всего используется высказывание Ленина - «Мы отступили к государственному капитализму» .
Однако данное высказывание используется не полностью. А вот тут и смысл несколько другой:
«Мы отступили к государственному капитализму. Но мы отступили в меру. Мы отступаем теперь к государственному регулированию торговли. Но мы отступаем в меру. Есть уже признаки, что виднеется конец этого отступления, виднеется не в слишком отдалённом будущем возможность приостановить это отступлении».
Как видно, это просто фальсификация, рассчитанная на людей, которые не будут проверять. И Ленин прямо утверждает, что отступление навряд ли будет долгим, оно необходимо в период восстановления после гражданской войны.
Основные государственные деятели того периода также подтверждали, что государственный капитализм имеет место. Однако надо помнить, что в период НЭПа была буржуазия, были иностранные концессии, совместные предприятия и кооперативы. В общем, был частный капитал. Подобные элементы действительно играли существенную роль в экономике страны, и для партии НЭП – вынужденное решение, поскольку международной революции не было, а страна отсталая. Не говоря уже о враждебном окружении (интервенции), гражданской войне и о том факте, что противников советской власти было еще очень много.
Попытка стабилизировать экономику таким образом в конечном итоге ни к чему не привела. Стране нужна была индустриализация, а НЭП, особенно в последние годы, лишь усиливал влияние буржуазии и кулаков, которые спекулировали на хлебных ценах, пытаясь подчинить государство, то есть заставить государство выступать в их интересах, а не в интересах рабочего класса.
В результате пришлось силой изымать продукт, ликвидировать кулаков и буржуазию как класс, уничтожать все формы частного капитала. И этот момент, как будто «незначительный», обходят стороной. Связано это с тем, что СССР рассматривается примитивно, нет разделения на исторические отрезки. А ведь есть большая разница между тем же НЭПом и периодом раскулачивания, коллективизации и индустриализации. Ссылки на Ленина в начальный период НЭПа в данном случае навряд ли представляют хоть какую-то актуальность. После ликвидации НЭПа просто не оставалось капиталистических хозяйственных форм.
Так что лица, утверждающие, что в период НЭПа был государственный капитализм, отчасти правы, хотя там был и не только государственный капитализм, но уже и принципиально антикапиталистические элементы, поскольку вместе с капиталистическим хозяйством было и советское. То же можно сказать и о перестройке, когда советское хозяйство ликвидировалось. Но разве можно говорить о государственном капитализме в остальное время существования СССР? Критики игнорируют период полной национализации промышленности и отказа от совместных предприятий, то есть как раз элементов государственного капитализма.
Не менее интересны аргументы вроде того, что социализм – новая общественная формация, где отсутствует государство. А раз в СССР есть государство, то значит и нет нового общества. Критики, таким образом, приходят к выводу, что в СССР был капитализм. Это связано с тем, что они, во-первых, не знают, что такое капитализм, во-вторых, не изучили марксистскую теорию о переходном периоде.
Классики научного коммунизма никогда не утверждали, что с установлением диктатуры пролетариата в тот же миг наступит социализм. В первую очередь нужно разрушить основы капиталистического способа производства:
«дело идет не об изменении частной собственности, а об ее уничтожении, не о затушевывании классовых противоречий, а об уничтожении классов, не об улучшении существующего общества, а об основании нового общества» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч.т. 7, С. 261.)
Понимают ли краснобаи, что значит основание нового общества? Да, речь идет о переходном периоде от капитализма к коммунизму. Теорий на этот счет достаточно много. Кто-то называет это переходным периодом, кто-то рабочим государством, кто-то социализмом. Но путь ясный: в первую очередь отмена частной собственности на средства производства, прогрессивные преобразования, обеспечение материальных и культурных потребностей общества. В условиях войны с мировой капиталистической системой и нехватки ресурсов приходится идти на компромиссы, в частности с мелкой буржуазией в лице крестьянства. В определенном смысле капиталистические элементы сохранялись, однако они соответствовали интересам господствующего класса – пролетариата.
Маркс о таком периоде писал:
«Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата».
Как можно заметить, Маркс использует слово государство, он ни в коем случае не выступает за мгновенную отмену вообще всякого государства сразу после социальной революции. Именно рабочее государство, или переходный период, в данном случае – марксистское определение.
Сам процесс зависит от множества факторов. Но естественно, что ситуация, которая сложилась в мире в период пролетарской революции 1917 года, явно дала понять, что революцию нужно защищать любыми способами, а со временем стало ясно, что мировая революция не свершится, нужно действовать самостоятельно, то есть строить общество нового типа в одной, отдельной взятой стране. Только мечтатели могут в такой ситуации надеяться на мгновенное установление коммунизма, отмену государства и проч.
Речь идет о классовой диктатуре, когда государство выступает в интересах рабочего класса, способствуя ликвидации частнособственнических отношений. Лица, говорящие о «диктатуре партии» или, например, «диктатуре вождей», просто не понимают, что такое класс. Определение:
«Это большая группа людей, отличающаяся от других групп по своему – господствующему – месту в исторически определенной системе общественного производства, тем самым по отношению к средствам производства, по своей – организующей – роли в общественной организации труда, а следовательно, по способу получения и размерам той – непомерной – доли общественного богатства, которой она располагает».
И тут ключевой момент. В интересах работало советское правительство? Отменяя рыночные механизмы, ликвидируя социальные основы капиталистического способа производства, экспроприируя экспроприаторов, можно все-таки считать, что это государство не выступало в интересах буржуазии. Следовательно, поскольку сохранялся класс – государство отстаивало интересы пролетариата, что было заметно хотя бы даже по преобразованиям, которые были реализованы в первые годы советской власти. Надо отметить, что многие социальные проекты, которые сегодня воспринимаются как данность, впервые были введены именно в СССР, и уже только потом из-за угрозы социальной революции капиталистам пришлось вводить аналогичные реформы в своих странах (правда, они были непоследовательными). Право на работу, жилье (бесплатное), разного рода детские учреждения и проч. социальная сфера была именно «открытием» в СССР, то есть в обществе, которое сегодняшние капстраны представляют как империю зла.
Самое важное, что этот процесс, когда СССР бурно развивался, то есть в период индустриализации, основная цель заключалась в том, чтобы не быть придатком мирового капиталистического хозяйства, то есть исключить те недостатки, которые были в период НЭПа. И эта задача была решена, что говорит о том, что СССР получилось стать силой, способной противостоять мировому капиталу, быть альтернативой для многих стран.
Но и тут господа «левые коммунисты» полагают :
«Какие процессы изменили ситуацию после XIII съезда РКП(б)? Никакие! Индустриализация и кооперирование прошли во всех развитых странах, механизировав производство и укрупнив хозяйственные единицы. Но при чем здесь социализм?».
То есть если индустриализация проходила в капиталистических странах, то это значит, что в СССР – капитализм, несмотря на то что в капиталистических странах индустриализация проводилась в интересах капиталистов, тогда шел процесс пауперизации, а в СССР индустриализация целиком и полностью отвечала интересам пролетариата. В первом случае важна прежде всего рентабельность, во втором она не имеет никакого значения вообще. Но это, видимо, мелочь. Как можно заметить, примитивные аналогии здесь ключевое доказательство. Хотя смотреть надо на социальные основы общества.
Тони Клифф попытался серьезно подойти к проблеме. Дело в том, что до него сторонники теории государственного капитализма доказывали все таким образом: в СССР есть армии и в капстранах есть армии, следовательно, в СССР капитализм. Были также аналогии «моральные», мол, раз в СССР сажают людей в тюрьмы, то значит – капитализм. Подобные сравнения для мелкобуржуазных групп были вполне достаточными.
Ясно, что не все противники СССР могли удовлетвориться подобными доводами. Нужна была серьезная работа, где бы доказывалось, что в СССР действительно никакого перехода от капитализма к социализму нет и что там просто обыкновенный капитализм.
Клифф написал книгу «Государственный капитализм в России», где, по его мнению, не оставил противникам данной теории никакого шанса доказать, что все-таки капитализма не было.
В действительности среди «левой интеллигенции» книга была достаточно популярна. Однако в научной среде, даже буржуазной, никакого отклика не последовало, поскольку книга даже там воспринималась просто как пропагандистская работа с сомнительной доказательной базой.
А причина в чем? В первую очередь попытки Клиффа казаться объективным полностью провалились. Он во многих местах указывает на «зверства» СССР и часто даже противопоставляет этой системе капиталистическую, причем капиталистическая представляется в лучшем свете, так как Клифф был сторонником «честных выборов», «многопартийности» и «прямой демократии», называл себя социалистом.
Изначально он был нацелен на то, чтобы доказать гипотезу – В СССР был госкапитализм, а не изучать ситуацию. Следовательно, все его источники тенденциозны. Говоря об источниках, надо заметить, что речь часто идет о фальсификациях.
Доказывая за счет «массовых репрессий» капиталистический характер СССР, Клифф приводит массу источников. Но главное – что это за источники? Он ссылается либо на себя, либо на советологов и других противников СССР. Грубо говоря, писанина Солженицына и других подобных деятелей является историческим источником. Особенно сильно прокололся Клифф в вопросе о жертвах репрессий.
«К 1931 г. в трудовых лагерях содержалось около 2 млн. человек, к 1933 - 1935 гг. - около 5 млн. и к 1942 г. - от 8 до 15 млн. (79). Бывший некогда лидером Югославской коммунистической партии Антон Цилига, который многие годы находился в русских концентрационных лагерях, считал, что число заключенных в период чисток тридцатых годов достигало приблизительно 10 млн. человек».
Тут есть интересный момент. Статистика по заключенным и репрессированным была открыта только в конце 80-х годов. Клифф же писал это в середине 50-х, то есть никаких реальных источников у него просто не было. Сегодня можно точно сказать (на основании открытых данных), что в 33-35 гг. не было и миллиона человек в трудовых лагерях. В 1942 году - 1 415 596 чел. А в период чисток, возьмем, допустим, 1936 и 37 гг.:
| 1936 | - 839 406 |
| 1937 | - 820 881 |
Видно, что речь идет о лжи, автор не проверяет информацию, даже не указывает, что, возможно, это не совсем соответствует действительности. Проще говоря, аргументация Клиффа построена именно таким вот чудесным образом. Особо забавно, как в качестве доказательства выдвигается «мнение» бывшего члена компартии. Как он мог определить, что в лагерях находилось 10 млн человек? Это же невозможно. Но Клифф доверял таким «свидетельствам».
Еще об аргументации Клиффа:
«В России ужасы форсированной индустриализации, жестокой коллективизации крестьянства, лишение рабочих права на организацию профсоюза или забастовку, политический террор - все это было побочным продуктом беспрецедентного роста капиталистического накопления».
Опять же тут основной аргумент - аналогия. Раз капиталистическое накопление сопровождалось «большой кровью», то это значит, что если жертвы есть, то есть и первоначальное капиталистическое накопление. Это апелляция к эмоциям, игнорируя реальные факты. Например, то, что процесс первоначального накопления капитала включал в себя обнищание пролетариата и особенно крестьянства (которое сгоняли с земель), а в СССР процесс все-таки включал в себя полную занятость и улучшение жизни подавляющего большинства населения.
В Англии лендлорды, используя эту ситуацию, узаконили право частной собственности и использовали землю с максимальной для себя выгодой, избавляясь от «ненужных людей». Причем все ценное, что могло быть у этих людей, также объявлялось собственность лендлордов. Важнейшую роль в данном процессе играло разграбление отсталых стран. В СССР, наоборот, избавлялись от помещиков, а землю получали крестьяне (размер земли зависит от того, сколько едоков). Накопление, которое еще называли социалистическим накоплением, было неизбежным, но все же оно объективно отвечало интересам большинства населения, а правящий класс просто был ликвидирован в ходе этого процесса.
Вместе с тем Клифф легко мог пугать леваков историями о том, что в СССР постоянно сажали и ссылали в лагеря за прогулы. Хотя подобная норма была актуальна в предвоенные годы, когда действительно прогул без обоснованной причины приравнивался к саботажу.
То же относится и к репрессиям, и к разговорам о том, что в СССР были «буржуазные порядки». Любой проходимец мог написать, что в СССР, например, был частный капитал, а Клифф мог на это дело сослаться в качестве доказательства. Наверное, теперь понятно, почему подобная теория не нашла поддержки даже в буржуазных академических кругах.
И в итоге работа Клиффа просто стала очередным «подтверждением», что в СССР государственный капитализм, для анархистов и «левых коммунистов», которые еще до написания книги утверждали подобное.
Главное оружие Клиффа – логическая уловка, известная как «соломенное чучело», то есть он создавал ложную точку зрения и затем ее же опровергал. С другой стороны, все же нельзя не сказать, что других источников у него, скорее всего, просто не было, поскольку во многом речь шла о засекреченной информации.
Однако дело ведь не только в источниках. Ведь Клифф также с «марксистских позиций» пытался доказать, что в СССР действует капиталистический способ производства. Однако в данном вопросе он постоянно противоречил себе же, к примеру:
«Если рассматривать отношения, существующие в русской экономике, абстрагируясь от ее связей с мировой экономикой, нельзя не прийти к выводу, что закон стоимости как двигатель и регулятор производства здесь не действует. По существу, законы, управляющие отношениями между предприятиями, а также отношениями между рабочими и нанимателем-государством, ничем не различались бы, если бы Россия представляла собой одно большое предприятие, управляемое непосредственно из одного центра, и если бы рабочие получали товары, потребляемые ими, непосредственно в натуральной форме» (Т. Клифф. Государственный капитализм в России.)
Он пошел дальше, чем предыдущие сторонники подобных взглядов, но, несмотря на явные противоречия, все же продолжал рассматривать ситуацию таким образом, что все-таки госкап был. Далее он упрекал советское государство в том, что для индустриализации требовались обязательные поставки с колхозов. То есть он прямо заявлял, что колхозники должны как собственники владеть колхозами, а государство не должно вмешиваться. Речь идет о мелкобуржуазной модели синдикалистов, что Клифф считал «подлинным социализмом».
Клифф в других публикациях много раз подтверждал, что, в сущности, является реакционером – последовательным противником СССР. В годы корейской войны он заявлял, что пролетариат не должен принимать никакой стороны, что и СССР, и США – империалистические страны в равной мере. («Permanente Revolution», 1972, N 3, S. 9; «The Newsletter», 14.1.1969.) И говорил своих союзникам: «Для марксистов развитых капиталистических стран ленинская оценка империализма не может быть авторитетной» («Workers Vanguard», 16 IX 1977.).
В работе Басманова «В обозе реакции: троцкизм 30 - 70-х годов» приведено много фактов, где Клифф фактически выступал против марксизма и на стороне мелкой буржуазии.
Он пытался доказать, что в СССР рабочему жилось хуже, чем во времена Российской империи, приводя в качестве довода котировки рубля в Российской империи и в СССР, то есть игнорируя тот факт, что в одном случае курс зависел от биржи, в другом – нет. Видимо, пролетарские формы собственности, рабочее законодательство, жилье, социальная сфера и объективно рост потребления никаким образом не улучшили жизнь рабочего класса.
Нужно было представить ситуацию так, что СССР – отсталое общество, где ссылают в лагеря за прогулы, за малейшую неточность в работе – выгоняют с дома. Рабочий живет чуть ли не в подвале и впроголодь. В общем, как будто ничего и не менялось. Более того, Клифф также подчеркивает, что СССР – вовсе не передовое государство, а якобы отсталое капиталистическое. К такому выводу прийти очень просто, если использовать в качестве источников труды эмигрантов (в том числе белоэмигрантов и их потомков), советологов и прочих «оппозиционеров», у которых на руках нет фактов, зато есть заготовленные кричалки и сборники городских легенд.
Но если в СССР все-таки был государственный капитализм, то кто тогда капиталисты, то есть господствующий класс, в чьих интересах действовало государство? Надо отметить, что государственный капитализм на деле означает то, что государство в большей мере не является собственником предприятий, а выступает как посредник в интересах крупной буржуазии.
На постсоветском пространстве как раз таки государственный капитализм довольно развит. И что же мы видим? Государство служит интересам монополистского капитализма, принимая все финансовые риски на себя, а олигархам достается лишь выгода от подобной сделки. Также государство всегда готово компенсировать любые потери правящего класса, что мы видим во времена кризиса и санкций.
В Советском Союзе подобная схема не работала, просто не было никаких капиталистов, в интересах которых работало государство как посредник. Возможно, скажут наиболее упертые, члены партии и есть капиталисты? Это же ведь люди с акциями, облигациями, владельцы частной собственности на средства производства, которые эксплуатировали рабочих, извлекая прибавочную стоимость, а затем тратили на личное потребление, как считают сторонники госкапа.
Так ли это на самом деле? Во-первых, стоит заметить, что частных собственников среди членов партии не было. Возможно, управленцы – частные собственники? Но тут ошибка в том, что примитивные «критики» не видят разницы между владением и управлением. Никакой значительной разницы в доходах членов партии и простых работников на самом деле не было. Были иногда злоупотребления, но они карались даже в начальный период перестройки (вплоть до расстрела).
Бюрократы, как бы высоко они ни стояли, частными собственниками не являлись. У них не было акций и они не могли получать прибыль законным способом. Если же они все-таки имели сомнительные доходы, то в любой момент такие «собственники» могли в лучшем случае оказаться в тюрьме. Странно получается, что собственники-капиталисты не могут распоряжается своею же собственностью. А деньги, даже если их наворовать очень много, все же нельзя превратить в капитал. Нельзя на них при всем желании приобрести, например, промышленное предприятие.
Получается, что при «обычном государственном капитализме» в СССР все было несколько необычно? Надо придумать изощренные аргументы. Оказывается, партия – совокупный капиталист, вот так просто все и разрешается. Однако что такое совокупный капиталист – давно известно. Частная собственность большой группы – кооператив или акционерное общество. Все собственники прекрасно знают, что они – собственники, они могут распоряжаться своим имуществом и получать с него дивиденды. Были ли собрания собственников в СССР? Доказать это никому еще не удавалось.
Если члены партии были собственниками, то они, вероятно, даже и не знали об этом. Тем более что в партии состояло примерно 10% населения. Такой вот эксплуататорский класс, где, например, в 1971 году было более 40% обычных промышленных рабочих. А они, по логике ультралевых, видимо, были капиталистами, или «совокупными капиталистами» (и 14% колхозников тоже).
Поскольку леваки-хвостисты не могут считать рабочих капиталистами, им приходится идти на уступки. Они заявляют, что совокупными капиталистами были не все члены КПСС, а только верхушка. Вряд ли можно считать, что такие люди вообще понимают, что такое класс. Да и верхушка КПСС – это вообще кто? Политбюро, ЦК? И все эти люди имели ценные бумаги, тратили на себя прибавочный продукт? Ни юридически, ни экономически даже самые главные деятели партии не владели частной собственностью.
В классовом обществе должны быть также аппараты управления собственностью. В СССР их не было. Следовательно, был очень интересный капитализм, где отсутствовали рыночные механизмы, частная собственность и где сами «капиталисты» никаким образом не могли извлекать прибыль, не могли управлять своей собственностью как любой капиталист в современной России, которому, например, досталось предприятие после приватизации.
Когда аргументы у сторонников теории государственного капитализма заканчиваются, они начинают «доказывать» свои утверждения цитатами классиков. Например, утверждение Энгельса:
«В последнее время, с тех пор как Бисмарк бросился на путь огосударствления, появился особого рода фальшивый социализм, выродившийся местами в своеобразный вид добровольного лакейства, объявляющий без околичностей социалистическим всякое огосударствление, даже бисмарковское. Если государственная табачная монополия есть социализм, то Наполеон и Меттерних несомненно должны быть занесены в число основателей социализма. Когда бельгийское государство, из самых обыденных политических и финансовых соображений, само взялось за постройку главных железных дорог; когда Бисмарк без малейшей экономической необходимости превратил в государственную собственность главнейшие прусские железнодорожные линии просто ради удобства приспособления и использования их в случае войны, для того чтобы вышколить железнодорожных чиновников и сделать из них послушно вотирующее за правительство стадо, а главным образом для того, чтобы иметь новый, независимый от парламента источник дохода, - то всё это ни в коем случае не было шагом к социализму, ни прямым, ни косвенным, ни сознательным, ни бессознательным. Иначе должны быть признаны социалистическими учреждениями королевская Seehandlung»(Маркс К., Энгельс Ф. ПСС, т. 19, С. 225 .).
Прием очень простой. Нужно сравнить СССР с Пруссией. Однако, как правило, чаще всего упускается начало абзаца, то есть цитата не полная, а специальная для подтверждения «теории». А Ф.Энгельс, между прочим, говорил:
«их [речь идет о средствах производства] огосударствление станет экономически неизбежным, только тогда - даже если его совершит современное государство - оно будет экономическим прогрессом, новым шагом по пути к тому, чтобы само общество взяло в своё владение все производительные силы».
Нападки на Бисмарка понятны, потому что тут действительно был государственный капитализм, то есть сохранялась частная собственность на средства производства, был класс капиталистов и рынок капиталов. Государство участвовало как регулятор подобных отношений. Бисмарк не совершил социальную революцию, не реализовал полную национализацию (железные дороги и несколько промышленных предприятий – неизбежная мера). Также очевидно, что Бисмарк не уничтожил капиталистов как класс, что было осуществлено в СССР. Да и Бисмарк, что самое главное, проводил частичную и непоследовательную национализацию в интересах буржуазии, в интересах сохранения и развития буржуазного государства, а не в интересах угнетенных. Реформаторы полностью подтверждают, что мелкие уступки и частичная (всегда частичная) национализация может быть решением, то есть привести к временной стабилизации капитализма.
Что же должен делать пролетариат. Классики указывали:
«Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т. е. пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил» (Маркс К., Энгельс Ф. ПСС, т. 4, С. 446.)
Надо заметить, что после сворачивания НЭПа эти шаги были полностью реализованы.
О государственной национализации в рамках государственного капитализма тоже можно отдельно сказать. Например, правительство Великобритании в послевоенные годы проводило национализацию. Что же она собой представляла? Во-первых, за большие деньги нерентабельные, но необходимые для экономики предприятия выкупались у буржуазии. Затем государство проводило модернизацию за счет народных средств, предприятия действительно стали эффективными и рентабельными. Однако спустя некоторое время (от 10 до 30 лет, как правило) большая часть подобных предприятий возвращались буржуазии за бесценок. Именно такая национализация и характерна для государственного капитализма, где выступают именно в интересах правящего класса, а никак иначе. Какие тут вообще возможны аналогии с СССР? Да и никогда все предприятия национализированы не были, биржи, рынок капиталов и конкуренция сохранялись.
Классики как раз всегда указывали, что после социальной революции должен установиться особый тип общества – переходный период от капитализма к коммунизму. Отдельные госкаповцы сознательно об этом умалчивают, и говорят, что любое государство – зло, которое после социальной революции якобы должно в одночасье «отмереть» при любом раскладе. Но поскольку общественно-экономических формаций в химически чистом (старые формы могут долгое время сохраняться) виде в принципе нет, то, вероятно, любая переходная форма воспринималась бы именно как «реакционная», раз там не реализованы утопические проекты ультралевых.
Теория государственного капитализма несостоятельна хотя бы той причине, что капиталистический способ производства в СССР не работал, рынок капиталов отсутствовал, самого буржуазного класса просто не было. Лица, которые пытались доказать обратное, использовали логические уловки и аналогии, дабы вывести капитализм из политических репрессий и, например, существования некоторых социальных институтов (например, армии, самого государства). У них бы получилось это сделать только в том случае, если бы они сумели доказать, что в СССР был класс капиталистов, чьи интересы обслуживало государство.
Сторонников госкапа не удивило, что для второго издания капитализма в России, то есть для периода, когда возрождались рыночные отношения, пришлось сразу же восстанавливать институт частной собственности и ликвидировать особую форму – советское хозяйство, которая появилась как раз сразу после революции и которая даже в период НЭПа и перестройки все еще сохраняла преимущественно социалистический характер.
Произошла смена общественной формации, когда переходное общество вернулось к капиталистическому способу производства, то есть произошел откат, в глобальном смысле Россия просто вошла в мировой рынок как полупериферия, преимущественно поставщик сырья. А под кредиты медленно, но верно уничтожалась тяжелая промышленность, была ликвидирована колхозная форма собственности.
Казалось бы, это подтверждает то, что в СССР были принципиально иные формы собственности. Но для сторонников теории госкапитализма это вовсе не аргумент. Они, как правило, заявляют, что на самом деле ничего не изменилось, а, мол, как было все, так и осталось. Подкрепляют этот довод тем фактом, что до сих пор страной управляют «те же люди». Следует повториться, что при такой логике СССР можно объявить и феодальным, и рабовладельческим строем, то есть это просто отказ от марксистского анализа социальной природы государства.
Станислав Чинков
Постоянный автор рубрик «Частное мнение» и «Экономика» на сайте Партии Великое Отечество Валерий Анатольевич Гаврилин ставит перед читателями очередной важный вопрос. Наш однопартиец обращает внимание на то, что сегодня термины «социализм» и «государственный капитализм» часто употребляются как синонимы. Валерий Гаврилин не исключает, что данный факт можно отнести к неточности авторов, нечёткости формулировок. Но при этом уверен, что на самом деле, такой подменой понятий достигаются совершенно определённые цели: целенаправленный обман граждан, манипулирование сознанием. Попробуем разобраться.
«Когда говорят о капитализме, всегда имеют в виду формацию с наличием частной собственности на средства производства, с рынком капитала, товаров и рабочей силы. Цель капиталистического производства – получение прибыли в пользу владельца средств производства. Другими словами – рост капитала.
Государственный капитализм – такая разновидность капитализма, когда собственником средств производства является государство. Но самому государству не нужны доходы большие, чем те, которые обеспечат ему выполнение своих функций. Государство не нуждается в роскоши, брильянтах, зарубежной элитной недвижимости и т.д. В том, на что тратят свои богатства мультимиллиардеры. Куда же тратится полученная государством прибыль?
В современном мире, когда рынок уже практически полностью поделен, и всем управляют транснациональные компании, произошло сращение капиталистического государства с крупным бизнесом. Уже не государство управляет экономикой, а представители крупного бизнеса управляют государством, пусть не прямо, а через своих агентов влияния. Они определяют не только конкретные решения Правительства, но и общую стратегию его политики. Большая часть доходов, получаемых государством, идёт не на социальные цели, не на обеспечение обороноспособности и порядка, не на развитие страны, а перераспределяется в пользу крупнейшего частного капитала. Таким образом, когда мы говорим о государственном капитализме, мы имеем в виду некую конгломерацию государственного управленческого аппарата и владельцев крупнейшей собственности. Власть и собственность слиты в единое целое.
Совершенно понятно, что при капитализме государство будет защищать интересы правящего класса – буржуазии.
Совсем иное было в Советском Союзе. При социализме нет легальной возможности перевести общественную собственность, находящуюся в виде государственной собственности, в собственность частную: нет ни самой частной собственности на средства производства, нет и её владельцев. При социализме есть управляющие государственной собственностью. Но владеть и управлять – совершенно разные вещи. При социализме собственность и власть разделены. Государственный служащий самого высокого ранга получает жалованье (зарплату). Он пользуется определёнными преференциями от своего положения (служебный автомобиль, дача, спецпаёк и др.), но он не может присвоить доходы от вверенного ему имущества. Точнее – может попытаться, но за это неминуемо подвергается уголовному преследованию, вплоть до расстрела.
Социалистическое государство защищает интересы всего общества, не допуская значительное расслоения его на бедных и богатых. Примеры, когда рабочий-стахановец по своему уровню достатка превосходил директора завода, на котором работал, или министра, который курировал это предприятие, были не единичными. Власть и богатство при социализме не являются синонимами. Нельзя с помощью власти добиться огромного богатства. Нельзя с помощью богатства получить власть.
Зачем же нам так упорно внушается мысль, что советская модель экономики представляла собой государственный капитализм?
Всё очень просто. Раз СССР и современная Россия ничем не отличается по своему общественно-политическому строю, то никаких глобальных изменений после «либеральных реформ» не произошло. Как был государственный капитализм, так он и остался. Что изменилось? Людям дали права и свободы, возможность заниматься бизнесом. Кто-то просто сумел лучше распорядиться новыми возможностями, кто-то хуже. Не надо завидовать, нужно искать проблемы в себе: собственной лени, косности, нежелании что-то менять в своей жизни, отсутствии трудолюбия и предпринимательской смекалки. Такая схема маскирует принципиальные отличия советской системы от нынешней.
В чём смысл работы предприятия при социализме? — Создать необходимый обществу продукт. В чём смысл работы того же предприятия в качестве государственной корпорации при госкапитализме? — Дать максимальную прибыль.
Соответственно, при социализме (до реформ Косыгина-Либермана, когда в социалистическое производство были привнесены «рыночные элементы») эффективность работы предприятия оценивалась по тому, сколько для производства продукции (металла, станков, ткани, инструмента и т.д.) понадобилось ресурсов (труда рабочих, сырья, станков, энергии и т.д.). При капитализме эффективность оценивается только в деньгах (сколько денег затрачено, сколько получено после продажи произведённого товара).
Разница принципиальная (подробнее об этом в статье «Так ли эффективен частный собственник»). То, что предприятие, являясь государственной корпорацией, принадлежит государству, ничего в этом отношении не меняет – от его управляющих требуется получение прибыли. Способ увеличения рентабельности предприятия уже не имеет значения – это может быть массовое увольнение «лишних» рабочих, уменьшение их зарплаты, ухудшение условий труда, ликвидация социальной поддержки (ведомственных профилакториев, детских садиков и др.). Если государственное предприятие и отрасль в социалистической системе обеспечивало выполнение какой-то определенной функции (например, железнодорожный транспорт обеспечивал перевоз грузов и людей), то это же предприятие в системе государственного капитализма обеспечивает получение прибыли (железнодорожные перевозки удорожаются, невыгодные направления просто закрываются – отменяются электрички). Государство не обеспечивает удовлетворение потребностей общества, оно оказывает этому обществу платные услуги. Разумеется, если эти услуги нерентабельные, они перестают оказываться.
Государственные монополии стремятся увеличить свои тарифы, чтобы получить сверхприбыль. Одновременно искусственно завышаются расходы, чтобы увеличить доходы управляющего аппарата. В результате всех этих действий, всё большая часть расходов перекладывается на плечи населения, всё большая часть доходов перераспределяется в карман государственных чиновников, занимающих в этой корпорации начальственные кресла. Кресло госчиновника становится местом кормления. Доход, который получает от своей должности какой-нибудь руководитель госкорпорации не имеет никакого отношения к затраченному им труду и его квалификации как управленца. Нормой является, когда высокие кресла занимают молодые сынки обличённых властью родителей, у которых и молоко на губах не обсохло. Никого не удивляет, когда простой государственный служащий ведёт жизнь миллионера, с зарубежной недвижимостью, с собственными яхтами и самолётами.
Государственная корпорация имеет двойственную сущность. С одной стороны, она пользуется всеми возможными привилегиями от государства – списанием долгов, выгодными госконтрактами, регулярным повышением своих тарифов. С другой стороны, госкорпорация функционирует в своих интересах, интересы государства её не интересуют. В стране нет денег, зато в «Роснано» денег ну ооочень много!
Поэтому неудивительно, когда частные компании, в которых контрольный пакет акций принадлежит государству, ведут бизнес, наносящий ущерб своему государству. Например, решают проблемы враждебных государств, если это им приносит материальную выгоду.
Государственный капитализм – только стадия развития капитализма. В современных условиях тесной экономической мировой взаимосвязи стран государственные корпорации неминуемо превращаются в транснациональные – или вырастают до их уровня (что в современных условиях очень трудно), или становятся их собственностью, потому что не в силах конкурировать с более сильными игроками.
Логика развития государственного капитализма в одной отдельно взятой стране очевидна. Национальные предприятия постепенно скупается международным капиталом. Приватизация снижает присутствие национального государства в экономике. Государство слабеет. Страна перестаёт быть суверенной. Уже не государство управляет своими монополиями, а транснациональные корпорации полностью подчиняют себе государство. Ситуация напоминает средневековье – владетельные феодалы становятся намного влиятельнее короля, у них больше власти, больше земли, больше собственности. Король уже перестаёт на что-либо влиять. Страна или распадается на несколько мини-государств, или становится частью страны-завоевателя.
Наша страна сейчас – типичный представитель страны с государственным капитализмом. Когда меняли социализм на капитализм, граждан Советского Союза никто не спрашивал, референдума не проводил. Обещали свободу. На деле свободы стало гораздо меньше. Либералы-реформаторы произвели виртуозную подмену понятий.
Путь развития государственного капитализма – путь в тупик, сползание в пропасть. Единственный выход – возвращение к социалистическому пути развития.
Валерий Анатольевич Гаврилин,
член Московского отделения
Партии Великое Отечество».
Большевистской платформы в КПСС,
канд. филос. наук Т.ХАБАРОВА
СОЦИАЛИЗМ
ИГОСУДАРСТВЕННЫЙКАПИТАЛИЗМ
НА ПЕРВЫЙ, поверхностный взгляд – это практически одно и то же, чем и объясняется идейно-теоретическая «напряжённость», возникшая вокруг данной проблемы в последнее время. И здесь, и там собственность на основные средства производства – в руках государства.
В чём же разница? Самый общий ответ гласит:
разница заключается,- прежде всего,- в том, каковаклассовая природа государства, которое держит в своих руках средства производства .
Но это ответ пока ещё весьма абстрактный. Надо более конкретно разобраться, как именно государство (в роли собственника средств производства) проявляет или реализует свою классовую сущность в сфере экономических отношений.
Средства производства сами по себе ни для кого особого интереса не представляют. Однако, кто ими владеет, тому принадлежит львиная доля создаваемого в общественном производстве дохода. Вот это важнее всего, и этот момент нужно постоянно учитывать: что любая форма собственности работает всегда только «в паре» с соответствующим механизмом аккумуляции и распределения дохода.
Но отношения, которые «заведуют» в экономике формированием и распределением дохода, это и есть рыночные (или товарно-денежные, стоимостные) отношения, группирующиеся вокруг закона стоимости. Ведь никакого дохода от производственной деятельности нельзя получить, покуда изготовленный товар не продан на рынке.
Как же выполняют товарно-денежные отношения эту свою экономическую и в то же времяклассовую функцию: направлять образующийся доход строго в руки собственнику средств производства? Если присмотреться внимательней, то нетрудно заметить: доход всегда «упакован» в экономическом процессе так, что реально извлечь его и воспользоваться им может только тот, кому принадлежит решающий для данных конкретно-исторических условий производственный фактор (комплекс средств производства).
Так, при феодальном строе практически весь вырабатываемый в обществе доход поступает, в конечном итоге, собственникам земли. При этом доход принимает специфическую конкретно-историческую форму феодальной ренты . В буржуазном обществе доход поступает владельцам обращённых в частную собственность материально-технических средств и принимает форму прибыли на капитал . Типично капиталистический закон «средней нормы прибыли» не действует в рамках феодального строя, точно так же, как прикапитализме доход не может извлекаться в форме феодальной ренты, т.е. барщины и оброка.
Механизм формирования и распределения дохода (механизм «рынка», или, как мы её нередко называем, «модификация закона стоимости») играет в экономике не меньшую роль, чем сам по себе тип собственности на средства производства. При определённом типе «рынка» не имеет существенного значения, является ли собственник средств производства индивидуальным или коллективным, ассоциированным.
Так, средневековые монастыри в ряде стран представляли собой своего рода коллективных феодалов. Своеобразным «ассоциированным феодалом» зачастую выступало крепостническое государство, располагавшее,- как, например, в России,- особыми «государственными» крестьянами и землёй. Надеемся, всякому понятно,- оттого, что эти крестьяне принадлежали государству, а не феодалу-«одиночке», и здесь имел место известный вид государственной собственности, от всего этого никакого «социализма» ещё не возникало. Совершенно неправильно связывать государственную собственность на средства производства преимущественно (или даже исключительно) с социализмом. Нельзя во всякой государственной собственности видеть зачатки социализма – или, напротив, отрицать и смазывать специфику социализма на том основании, что, мол, государственная собственность присуща и другим формациям.
Ситуацию, аналогичную разобранной, мы можем проследить и для капиталистического уклада. Если сохраняется механизм формирования и распределения дохода «пропорционально вложенному капиталу», по принципу «прибыли на капитал», то, опять-таки, безразлично,- имеем ли мы «на другом конце» этой связки индивидуального или коллективного капиталиста. И тут точно так же капиталист может быть ассоциированным, т.е. в качестве собственника средств производства может выступать буржуазное государство. Но,- подчёркиваем,- и тут не возникает никакого «социализма», как не являлась «социалистической» государственная собственность на землю и крестьян в петровской или екатерининской России.
Итак, что же такое государственный капитализм?
Государственный капитализм, это собственность государства на средства производства при условии, что в экономике действуют законыкапиталистического прибыле- и ценообразования, т.е. доход формируется и извлекается по схеме «прибыли на капитал», пропорционально величине вложенного капитала. Или, ещё можно сказать так: при условии, что в данном обществе закон стоимости действует в его капиталистической модификации.
Вы сами теперь без особых затруднений можете сформулировать определение, например, «государственного феодализма»: это собственность государства на основные предпосылки производства при условии, что доход в обществе консолидируется и извлекается по принципу феодальной ренты.
А как в этом плане обстоит дело с социализмом?
Социализм - это собственность государства на основные средства производства при условии, что закон стоимости действует в его специфическойсоциалистической модификации, т.е. доход аккумулируется и извлекается пропорционально не капиталу, а живому труду, право на труд является одной из главных конституционных гарантий гражданина, полностью ликвидирована безработица.
Можно записать ещё короче:
государственный капитализм – это собственность государства на средства производства, когда формирование и распределение дохода в обществе идёт по капиталу ,
а социализм - это государственная собственность на средства производства, когда формирование и распределение дохода идёт по труду .
В ПРЕДЫДУЩИХ наших материалах мы неоднократно рассматривали вопрос о социалистической модификации закона стоимости , т.е. о механизме доходообразования пропорционально живому труду . Было установлено, что наиболее отчётливым конкретно-историческим приближением к социалистической модификации стоимости выступила «двухмасштабная система цен», сложившаяся и функционировавшая в народном хозяйстве СССР в период с конца 30-х до второй половины 50-х годов. В настоящей работе мы эту проблему вновь подробно разбирать не будем, задержимся только на некоторых основополагающих моментах.
Каким образом в двухмасштабной системе цен достигалась «перекачка» решающей части общественного дохода в карман именно трудящемуся человеку, рядовому представителю трудящейся массы?
Это достигалось, прежде всего, через механизм регулярного и существенного снижения розничных цен на основные продукты питания и промышленные товары народного потребления . Это достигалось также через приоритетное , а не «остаточное» направление госбюджетных средств на финансирование социальных нужд, в первую очередь народного образования и здравоохранения.
В свою очередь, систематическое понижение розничных цен делалось возможным потому, что по всей общественно-технологической цепочке проводилась твёрдая установка на снижение себестоимости продукции. Не допускалось извлечение прибыли в сколь-либо существенных размерах через цены общественно-промежуточного продукта (т.е., практически всей продукции производственно-технического назначения). Норма рентабельности в оптовых ценах предприятий была, по общему правилу, низкая (порядка нескольких процентов к себестоимости) и примерно одинаковая по всему народному хозяйству, по всей номенклатуре изделий. Низкая и достаточно жёстко фиксированная норма рентабельности в цене, общий «себестоимостный» характер цен на техническую продукцию гасили у производителя интерес к манипуляциям с ценами, поскольку таким путём нельзя было заметно «улучшить» отчётные показатели.
Основной объём общественного дохода формировался на потребительском рынке, в ценах на потребительские товары, принимая здесь вид централизованного чистого дохода государства («налога с оборота»). Поскольку товары широкого потребления представляют собой не что иное, как средства воспроизводства рабочей силы, призванные компенсировать её затраты и обеспечить её развитие, то и получалось, что общественный доход формируется,- фактически,- «по труду» , пропорционально существующей в обществе на сей день «раскладке» затрат живого труда.
Мощный слой налога с оборота в потребительских ценах позволял государству уверенно и целенаправленно маневрировать, проводить своюклассовую социальную политику: удешевлять для потребителя в первую очередь те товары, которые определяют жизненный уровень масс. Снижение цен проводилось за счёт части централизованного чистого дохода государства, которая именно в такой специфической форме передавалась населению.
Суммируя, можно сказать, что в эпоху действия двухмасштабной ценовой системы государственная собственность у нас сочеталась с социалистической «трудовой» модификацией стоимости, т.е. в стране имел место социализм в его основополагающих базисных очертаниях, пусть и в «неотшлифованном» ещё виде. (Совершенно неправ, кстати, в данном отношении С.Губанов, характеризуя в своих «Предложениях к проекту Платформы КПСС» существовавший у нас в ту пору строй как «государственный капитализм».)
Картина коренным образом изменилась (в худшую сторону) в итоге «хозяйственной реформы» 1965-1967гг. Но дело тут не в том, что реформа, якобы, санкционировала «политику увеличения прибыли». Прибыль – это есть, в сущности, доход , а без дохода, без превышения результатов хозяйствования над затратами никакое производство, ни капиталистическое, ни социалистическое функционировать не может. Доход – в форме централизованного чистого дохода государства плюс отчисления от прибылей предприятий – извлекался, естественно, и «при Сталине», при двухмасштабной системе цен, причём общество также было заинтересовано в егоувеличении, а отнюдь не в уменьшении.
Суть проблемы в другом. При «сталинском социализме» общественный доход аккумулировался,- как мы только что лишний раз удостоверились,- в явственной пропорции к общественным затратам живого труда . Это-то и делало нашу тогдашнюю государственную собственность на средства производства подлинно социалистической . В процессе же «экономической реформы» 1965г. ввели не «политику увеличения прибыли», аизменили принцип доходообразования (прибылеообразования). Двухмасштабная система цен была сломана, исчезло характерное для неё размежевание на цены потребительского рынка и цены «производительские». Доход повсюду стали формировать по типу капиталистической «прибыли на капитал»,- пропорционально стоимости производственных основных фондов и материальных оборотных средств, т.е.,- по существу,- пропорционально стоимости не трудовых, а материальных затрат.
Социалистическая государственная собственность на средства производства оказалась, в результате, соединена с некоей уродливой «псевдокапиталистической» модификацией товарно-денежных отношений. Возникшее «гибридное» устройство резко отклонилось от социализма в сторону государственного капитализма . Социалистическому строительству как таковому был положен конец (предпосылки к этому закладывались ещё в 50-е годы), началось постепенное перерождение, а впоследствии и открытый демонтаж созданных социалистических структур в экономике и политике на буржуазный лад. Именно пагубный, всецело регрессивный процесс перерождения социалистической общественной собственности в некое поистине ублюдочное подобие собственности государственно-капиталистической и привёл нас сначала к застою, затем к глубочайшему и опаснейшему за всю историю нашей страны контрреволюционному кризису (развернувшемуся под флагом «перестройки»).
ТАКИМ ОБРАЗОМ, «государственный капитализм» в СССР существовал,- во-первых,- в определённой мере в период нэпа, причём это был не просто «частник под контролем государства», но и практически вся тогдашняя промышленность являлась «государственно-капиталистической». Ведь в то время социалистическая модификация закона стоимости ещё не сложилась. Тресты,- как основная форма управления производством при нэпе,- имели широкие права в области реализации готовой продукции, снабжения, а вместе со всем этим и ценообразования. В этих условиях,- естественно,- механизм товарно-денежных отношений стихийно действовал на прежний, капиталистический лад, шло формирование и распределение прибыли по величине авансированного капитала. Оплата труда тяготела к рыночной стоимости рабочей силы как товара, и весь этот «комплект» логично дополнялся безработицей, чему сегодня кое-кто склонен «не придавать особого значения».
Затем, в период «сталинских пятилеток», социалистическая модификация отношения стоимости (т.е., общая конструкция «социалистического рынка») была,- как мы уже множество раз повторяли, - теоретически и практически найдена. Поэтому наш общественно-экономический уклад в ту эпоху никаким «государственным капитализмом» не являлся, на рубеже 40-х- 50-х годов его вполне можно было характеризовать как «построенный в основном социализм». С середины 50-х годов началось упорное расшатывание и коверканье этого социалистического уклада, а в ходе реформы 1965-1967гг. свершилось «второе пришествие» государственного капитализма. Это произошло в результате, как уже было объяснено, замены социалистической модификации стоимости на «псевдокапиталистическую» (или скрыто капиталистическую), принципа формирования дохода «пропорционально общественным затратам живого труда» на принцип доходообразования «пропорционально стоимости производственных фондов», т.е. практически по аналогии с «прибылью на капитал». С тех пор на протяжении четверти века нашу экономику изнутри «гложет» тяжелейшийструктурный, базисный дисбаланс: социалистический способ производства, вместо того чтобы нормально развиваться в направлении к коммунизму, вынужден мучительно противоборствовать с насильственно «вколоченным» в экономическую целостность скрыто-капиталистическим способом распределения.
Вот отсюда и потянулись все наши беды,- но вовсе не от выдуманной «командно-административной системы», которой у нас при социализме не было, а была естественная для социалистического строя система централизованного планового территориально-отраслевого руководства народным хозяйством. Кстати,- как в наших материалах тоже неоднократно отмечалось,- все до единого негативные явления, которые душат советскую экономику сегодня, имеют точную датировку своего возникновения, и эти даты, также все до единой, приходятся не на «сталинские» времена, а на вторую половину 50-х годов и позже.
Так, со второй половины 50-х годов началось общее долговременное «выполаживание» кривых нашего экономического роста – процесс, который мы по сей день остановить не можем.
См. В.Трапезников. Управление и научно-технический прогресс. «Правда» от 7 мая 1982г., стр.2 /курсив мой.- Т.Х./:
«… переход в 1957 году от отраслевой системы управления к территориальной (совнархозы) повлёк за собой разрыв многих хозяйственных связей, размельчение производственных комплексов. В результате уже в 1958 году резко ухудшились показатели национального дохода, фондоотдачи и темпов научно-технического прогресса. Возвращение в 1965 году к отраслевой системе привело в 1966 году к перелому в лучшую сторону. Однако достичь темпов, наблюдавшихся до 1958 года, не удалось из-за трудностей восстановления нарушенных экономических связей …»
«… после 1958 года темпы начали снижаться и к 1980 году уменьшились в три раза .»
«Стало обычным невыполнение планов создания новой техники. … при росте фондовооружённости произошло снижение фондоотдачи. С 1958 по 1980 год она упала с 0,48 до 0,31. Отдача новых фондов в 1958 году была 0,52, в 1980 году стала 0,16. Следовательно, если в 1958 году приращение производственных фондов на один рубль давало 52 копейки прироста национального дохода, то в 1980-м – лишь 16 копеек.»
Ср. В.Куликов. Взаимосвязь производительных сил и производственных отношений социализма. «Вопросы экономики», 1986, №9, стр. 130:
«Темпы роста экономики не просто снизились, но и достигли в начале 80-х годов критически неблагоприятного уровня. К указанному времени повышение реальных доходов населения фактически приостановилось, а позиции СССР в экономическом соревновании с США, в течение ряда лет не улучшавшиеся, по некоторым параметрам даже ухудшились.»
Ср. Д.А.Смолдырев. Роль стоимостных форм в развитии социалистической экономики. М., «Мысль», 1980, стр.247:
«До 1940г. в нашей экономике рост национального дохода опережал рост основных производственных фондов. В течение 40-х – 50-х годов, до 1956-1958гг., фондоотдача росла устойчиво, а в 1959-1965гг. фондоотдача стала падать.»
Ср. П.Н.Федосеев. Теоретические проблемы социально-экономического развития советского общества на современном этапе. «Вопросы философии», 1980, №2, стр.6:
«Снижение темпов прироста национального дохода происходит одновременно с неуклонным и притом значительным возрастанием объёма используемых в народном хозяйстве основных производственных фондов и материальных оборотных средств. Так, если соотношение прироста национального дохода и прироста основных производственных фондов в период восьмой пятилетки было примерно 1:2, то в девятой – 1:3,4, а в первые годы десятой – уже 1:4,2. Это показывает, как снижается фондоотдача.»
В свою очередь, хроническое снижение фондоотдачи – это синоним затратного характера экономической деятельности. Окончательное закрепление в нашем народном хозяйстве затратного «механизма» произошло, опять-таки, как результат реформы 1965 года, когда схемы прибылеобразования оказались переориентированы «с живого труда на капитал», с величины общественных затрат рабочей силы на величину вовлечённых в производство материальных средств. В условиях отсутствия конкуренции капиталовложений это не могло не привести к тому, что наиболее «прибыльными» стали те виды работ и изделий, которые позволяли израсходовать побольше овеществлённого труда. (Здесь можно наглядно наблюдать, как бесспорное и крупнейшее преимущество социалистической экономики – планомерность инвестиционного процесса,- будучи «смонтировано» с чуждой, не органичной социализму модификацией стоимости, из достоинства превратилось в «недостаток». Между прочим, таково же происхождение и всех остальных «недостатков» социалистической организации хозяйства, вокруг которых подняли нынче шум экономисты-«рыночники»: это безусловные и огромные «плюсы» социализма, которые не могут в должной мере проявить себя единственно потому, что загнаны в одну упряжку с не соответствующей им конструкцией товарно-денежных отношений.)
Из-за того,- далее,- что в 1965-1967гг. «продырявили» существовавшую при двухмасштабной системе жёсткую структурную перегородку между потребительскими и производительскими ценами (между «трудовыми» и «счётными» деньгами, по терминологии В.М.Якушева), началась гибельная для социалистического хозяйствования перекачка безналичных денежных средств в наличные, нарушилось соответствие между денежной массой на руках у населения и объёмом поставляемых на рынок товарных благ. Стала стремительно разрастаться товарно-денежная несбалансированность , а с нею вместе и инфляция . (Это, кстати, хорошо иллюстрируют расчёты Е.Т.Иванова по динамике денежных сбережений населения и товарных запасов, свидетельствующие, что с 1970 по 1985 год, например, вклады в сберкассы увеличились почти в 5 раз, тогда как производство товаров – лишь вдвое.) При двухмасштабной ценовой системе ничего подобного случиться не могло, поскольку государство предоставляло трудящемуся его ежегодный «дивиденд» в форме снижения цен на реально выпущенные в продажу товары, а не в виде «неотоваренных», инфляционных денежных сумм.
Плоды брежневско-косыгинской «хозяйственной реформы»,- далее,- исчерпывающе доказывают всю несостоятельность упований на отдельно, обособленно взятое предприятие (или какой-то «блок» предприятий) как на самодовлеющую и «решающую все вопросы» структурную единицу общественно-производственного процесса. Всё-таки выразителем классовых интересов трудящихся является, как ни верти, не предприятие, а социалистическое рабоче-крестьянское государство. Задача состоит в том, чтобы очистить социалистическую государственность от «бюрократических извращений» (В.И.Ленин), но вовсе не в том, чтобы выдумывать противовесы стратегическим функциям государственной власти в лице, например, «власти непосредственно трудовых коллективов». Это ни к чему хорошему, кроме разгула группового («коллективного») эгоизма, никогда не приводило и не приведёт. Только государство может выступить надёжным гарантом того, что в рамках всего экономического целого будет осуществляться именнообщенародный, т.е. классово-прогрессивный интерес.
Посмотрим с этой точки зрения на экономическое «реформаторство» 60-х годов.
Если раньше преобладающая часть общественного дохода формировалась в виде «централизованного чистого дохода государства» (так, в 1952г. ЦЧДГ составлял 69% доходов госбюджета), то в последующем доля ЦЧДГ в доходных поступлениях неуклонно снижалась, упав в 11-й пятилетке до менее чем четверти доходной части бюджета. (На 1986 год планировалось получить через ЦЧДГ 102,5 млрд. руб. из 414,4 млрд. руб. бюджетных доходов. См. «Известия» от 27 ноября 1985г., стр.3.) В перспективе же предусматривалось вообщеполностью заменить ЦЧДГ («налог с оборота») в структуре госбюджета отчислениями от прибыли и платой предприятий за производственные фонды. (См., напр., М.Ф.Макарова. План и закон стоимости при социализме. В кн.: Методологические проблемы экономической науки. «Мысль», М., 1967, стр.76.)
Поскольку,- таким образом,- общественный доход стал в основном формироваться не государством на потребительском рынке, а предприятиями и (естественно!) министерствами непосредственно «у себя», то произошло, во-первых,- как уже отмечалось,- резкое возрастание «неотоваренных» денежных масс, а во-вторых, активное их скапливание в производственной сфере, причём тем «гуще», чем ближе к хозяйственно-управленческой верхушке.
Что приобрёл от этого «перераспределения экономической власти» народ? Прежде всего, оскудение госбюджета и соответствующее свёртывание социальных программ, перевод их на пресловутый «остаточный» принцип финансирования. Государственный бюджет очень скоро стал дефицитным. Именно стал, ибо ранее он таковым не был.
«… доходная часть государственного бюджета сократилась,- откровенно пояснил бывший председатель Госплана СССР Н.К.Байбаков в своём интервью «Вечерней Москве» в 1989г.,- средства ушли на фонды предприятий, а расходы остались за государством. Уже при подготовке плана на 1967 и 1968 годы … госбюджет свести без дефицита за счёт текущих поступлений не удалось.» (См. 40 лет в правительстве. «Вечерняя Москва» от 4 апреля 1989г., стр.4.)
Итак, «приобретение номер один» - бюджетный дефицит .
«Приобретение номер два» - бурно пошло в рост явление, которое мы сегодня называем ведомственностью . Вед для того, чтобы ведомства (министерства), не в меньшей мере крупные производственные объединения начали противопоставлять свои кастовые интересы общенародным, правильно понятым государственным, нужна была мощная экономическая база. Вот она-то и образовалась в послереформенный период, с передачей огромной части общественного дохода в непосредственное распоряжение производственных ячеек и их отраслевых штабов.
Но, возможно, предприятия и министерства потратили эти средства,- как вначале предполагалось,- на техническое перевооружение производства, на создание комфортабельных условий труда и быта для рабочих? Увы, ничего подобного не обнаруживается. Сейчас буквально стон стоит в нашей печати: чуть не все жалуются, что на производстве у них основные фонды, машины и оборудование работают на износ, на последнем пределе, не модернизировались по 20-25 и более лет. Да кто же вам, простите, не велел? Выходит, с чем оставили страну руганные-переруганные «сталинские наркомы», с тем и дотянули до сегодняшнего дня? Куда же делись все эти «нецентрализованные капвложения», «фонды развития производства» и пр.?
Ответ прост: ресурсы отвлечены «на сооружение непроизводственных объектов второстепенного значения» (см., напр., Ю.Субоцкий. О фонде развития производства. «Вопросы экономики», 1976, №4, стр.16), на содержание беспрецедентно размножившейся «промышленной» бюрократии и на амбициозное прожектёрство, призванное как бы оправдать «необходимость» безбрежного приумножения бюрократических рядов. Достаточно сказать, что на начало 1989г. у нас численность управленческого персонала в производственной сфере, на предприятиях и в объединениях (даже без министерств!), составила свыше 13 млн. человек, тогда как во всей прочей «командно-административной системе», включая советские и административные органы управления, было занято менее двух миллионов. Для сравнения заметим, что в системе одного лишь Министерства сельского хозяйства США насчитывается 110 тыс. работников. («Правда» от 19 июля 1990г., стр.7) причём, доля управленческого персонала предприятий в общей численности рабочих и служащих увеличилась с 10,5% в 1985 году до 11,2% в 1989 году, при росте абсолютного числа «производственных» управленцев за тот же период с 12,5 до 13,1 млн. человек и при сокращении абсолютного числа рабочих и служащих на 1 млн. (См. Где и сколько управленцев. «Известия» от 7 марта 1989г., стр.1.) Вот такими хорошими оказались предоставленные самим себе предприятия «борцами с бюрократизмом».
Самым разрушительным образом сказался «переход к госкапитализму» во второй половине 50-х – середине 60-х годов на положении дел в социалистическом сельском хозяйстве.
«… примерно до середины 50-х годов,- пишет известный советский экономист Л.И.Майзенберг,- развитие колхозного производства основывалось на материально-технической базе машинно-тракторных станций (МТС), выполнявших по заказам колхозов все основные работы, требующие применения машин. Производственные услуги МТС возмещались в форме натуральной оплаты. В этих условиях изменение оптовых цен на средства производства, предназначенные для сельского хозяйства, отражались не на себестоимости продукции колхозов, а на издержках и финансовых показателях деятельности МТС . … При таком положении любое, даже существенное изменение оптовых и закупочных цен отражалось не на уровне розничных цен, а на изменении размеров налога с оборота. Налог с оборота выступал в виде своеобразного амортизатора, погашающего изменение оптовых цен на средства производства и закупочных цен на сельскохозяйственное сырьё .
Положение начинает радикально меняться со второй половины 50-х годов . После упразднения МТС сельскохозяйственная техника была передана колхозам. С этого времени оплата сельскохозяйственной техники , производимой государственной промышленностью, стала производиться за счёт собственных доходов колхозов, а уровень и динамика цен на неё превратилась в важный фактор, определяющий себестоимость колхозной продукции .» (См. Л.И.Майзенберг. Проблемы ценообразования в развитом социалистическом обществе. «Экономика», М., 1976, стр.40. Курсив мой – Т.Х.)
Продажа сельскохозяйственной техники колхозам после ликвидации МТС вылилась для многих из них,- в полном соответствии с предупреждением И.В.Сталина, сделанном в 1952 г.,- в своего рода финансовую и производственную катастрофу.
«… большинство хозяйств не имело ремонтной базы, соответствующих кадров, необходимых средств для приобретения новой техники. Всё это отрицательно сказалось на развитии сельскохозяйственного производства.» (Методологические проблемы экономической науки. «Мысль», М., 1967, стр.98-99.) «… колхозы были вынуждены досрочно расплатиться за машины и другие средства труда, купленные у машинно-тракторных станций. Для многих колхозов это оказалось обременительным. В результате ухудшилось материально-техническое снабжение сельского хозяйства.» (А.Н.Малафеев. Прошлое и настоящее товарного производства при социализме. Политиздат, М., 1975, стр.95.)
В дальнейшем приобретение селом техники пришлось хронически дотировать ,- особенно после того, как реформа 1965-1967гг. сломала политику низких оптовых цен на средства производства и начался выпуск в массовом порядке дорогостоящих, материалоёмких, но экономически малоэффективных машин. Образовался нерассасывающийся дотационный «волдырь», которого нормальный, так сказать, советский колхозный строй (в дохрущёвскую эпоху) не знал. Чтобы в этих условиях обеспечить аграрному сектору хотя бы видимость рентабельности, пришлось многократно повышать закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию. «Шквал» непрерывных повышений оптовых цен на технику привёл к фактически неконтролируемому росту себестоимости продуктов сельского хозяйства, к возникновению и закреплению второго дотационного «волдыря» - на стыке закупочных цен с розничными, где закупочные цены по ряду позиций «перехлестнули» розничные, подчас до нескольких раз. Но ведь и этого не было у нас «при социализме», все эти пагубные явления, приведшие к дотационному «опрокидыванию» экономики ,- плоды скрытой капитализации народного хозяйства СССР, сталкивания его на государственно-капиталистические рельсы в 50-х – 60-х годах!
ПЕРЕЧЕНЬ разнообразных вредоносных последствий более чем тридцатилетней «государственно-капиталистической эрозии» нашего народнохозяйственного организма можно ещё продолжить, но общая картина,- как мы надеемся,- достаточно ясна. Сейчас надо дать ответ на главный вопрос: что делать?
В стратегическом плане ответ также ясен: необходимо прекратить глупое и предательское «разгосударствление», идущее вразрез с объективными мирохозяйственными тенденциями, остановить – немедленно!- «погром» государственной собственности на средства производства, но при этом соединить государственную собственность не с капиталистической модификацией закона стоимости, «свирепствующей» нынче в нашей экономике, а с модификациейсоциалистической, т.е. возродить, в её определяющих, сущностных чертах,двухмасштабную систему цен . Если угодно, это тоже можно трактовать как своеобразный «переход к рынку»: переход к нормальному, вытекающему из объективных закономерностей развития экономики социалистическому рынку , которого у нас три десятилетия,- действительно,- практически не существовало. На социалистическом рынке не являются товарами средства производства и рабочая сила, исключена безработица, гарантировано право на труд, «статусом» товара наделены в полной мере лишь предметы народного потребления.
За критериальную величину на социалистическом рынке, подобную норме прибыли при капитализме, берётся уровень розничных цен на основные потребительские товары . Народнохозяйственный критерий эффективности – «лаг» ежегодного снижения основных розничных цен . Локальный критерий эффективности (для отдельного предприятия) – снижение себестоимости продукции , причём учитывается (и вознаграждается) прежде всего снижение себестоимости не «у себя», а «у соседа справа», т.е. экономия затрат у потребителя. Проводится линия на последовательное и неуклонное снижение оптовых цен по всей продукции производственно-технического назначения, на базе снижения её себестоимости. В оптовых ценах устанавливается низкая (порядка нескольких процентов к себестоимости) и единообразная по всему народному хозяйству норма рентабельности. Основная масса стоимости прибавочного продукта «выдавливается» на потребительский рынок и аккумулируется там в форме централизованного чистого дохода государства.
Разрывается порочное «замыкание» оплаты труда на стоимостной объём выпуска продукции. Труд оплачивается в зависимости от квалификации работника, сложности выполняемой работы и успешности выполнения планового задания (т.е. в зависимости от места, реально занятого работником в социалистическом соревновании). Сверхплановая прибыль, полученная за счёт дополнительного снижения себестоимости в результате внедрения научно-технических новшеств и усовершенствований, остаётся в распоряжении трудового коллектива. Финансирование крупных капиталовложений стратегического назначения осуществляется в централизованном порядке через государственный бюджет.
Рычагами подъёма материального и культурного благосостояния трудящихся выступают рост денежной заработной платы, тесно увязанный с ростом производительности труда, регулярное существенное снижение опорных розничных цен, максимальное насыщение потребительского рынка, развитие общественных фондов потребления и постепенный перевод всё большего круга жизненных благ в разряд предоставляемых бесплатно.
Идеологическая группа Московского общества «ЕДИНСТВО».
Москва, июль 1990г.
